Клоака. Станция потери (СИ) - Муссен Анна - Страница 66

— Почему так тихо?

— Что?..

— Почему так тихо? — повторяю я. — Скажи, мы ведь находимся в замкнутом пространстве?

— В относительно замкнутом, — неуверенно произносит Сергей.

— Не важно. Над нами «потолок», вокруг нас «стены», под нами «пол». Замкнутое пространство. Пока мы с Беллой убегали, я слышала выстрелы из лагеря. Чем дальше мы убегали, тем тише они становились, но я все равно их слышала.

— Я тоже их слышал.

Сергей оглядывается по сторонам и прислушивается.

— Когда выстрелы прекратились? — спрашиваю я. — В лагере было столько «горожан», что до «утра» их бы не успели перебить.

— Когда?.. Я точно помню, что когда мы с Машей добежали до сюда, я их еще слышал.

Мои червячки внезапно зашевелились, терзая зудом внутренние органы. На этот раз не только сердце и желудок, а абсолютно все, что находится внутри меня.

— Нужно выходить, — говорю я, направляясь обратно к стоку. — Князь может знать, куда мы направляемся.

Почему ни разу в мою уставшую головушку не пришла мысль о том, что все это было ловушкой? Наш побег прошел так гладко, что сомневаться в его подлинности, у меня не было времени. Костя нужен был Князю, и Князь его получил. Зачем? На этот вопрос мне мог ответить только Князь, но для того, чтобы спросить его об этом, мне бы пришлось вернуться в лагерь.

А делать это не входит в мои ближайшие на сутки планы.

— Нина, поясни, — требовательно произносит Сергей, как только мы входим в туннель. — Почему ты думаешь, что он знает?

— Сам посуди: он тут главный. И он, кажется, жил здесь до того, как город был закрыт. Ему нет резона отпускать нас, своих пленников, на свободу. Ему зачем-то нужен был Костя и с помощью Саши — его брата, он заполучил его.

— А мы?

— Мы? Не знаю даже…

Останавливаюсь, Сергей встает рядом.

А что мы? Князю нужен был Костя. Мы — везунчики, которые умудрились сбежать этой ночью, но… Но. Очень большое, жирное «но». Я уверена, что к этому моменту Госпожа уже доложила Князю о нашем с Беллой побеге. Если и не ему, то Дмитрию точно. Возможно, Вано, что особой сути не меняет.

О нашем побеге уже известно всем, кому надо.

О нашем побеге было известно до того, как мы сбежали.

Но зачем? Какая от нас за пределами лагеря польза?

Осматриваюсь.

— Мы должны были привести их сюда.

— Что?

Я с силой стискиваю зубы. Какая же я глупая! Может, Князь и искал Костю, но ведь не факт, что ему был нужен именно он. Возможно, как я однажды уже думала, Костя что-то забрал у Князя, а тот хочет это вернуть.

Подумаем. Где бы я стала хранить украденную вещь?

Носила бы с собой. Но есть вероятность того, что я эту вещь потеряю. Особенно живя в таких условиях. Или что меня рано или поздно поймают. А если это «что-то» ценное? И нельзя позволить Князю заполучить «это» обратно? Лучше спрятать эту вещь в надежном месте. Но что можно считать «надежным местом»? «Дом», в котором вынужден жить? «Тайник», нечаянно найденный во время поисков пропитания?

— Нина?

Я взъерошиваю волосы и, наверное, со стороны кажусь ему сумасшедшей.

— Нина?

— Не обращай внимания, — говорю я. — Я слишком много думаю и уже начинаю путаться в собственных мыслях. Сейчас для нас самое главное — добраться до «стены» и найти выход. После этого… Все остальное уже будет не важным.

— А Костя и его брат?

— Я бы хотела вернуться за ними, но… Это невозможно. Мы должны убегать. Причем сейчас же. В лагере, так же, как и мы, ждали наступления «утра». И если я права… Если Князь с нашей помощью хотел найти это место, то… Душегубы уже могут быть близко.

И словно в подтверждение моих слов, по туннелю разносятся шаркающие шаги. Кто-то бежит в нашу сторону, и я очень надеюсь на то, что это были Маша и Белла.

— Нина, Сережа!

Машин голос звучит обеспокоенно и надрывно, но даже таким я его узнаю. Да и Сергея «Сережей» называет только она, так что других вариантов, кому принадлежит окликнувший нас голос, нет. Меня ослепляет, и я жмурюсь, прикрывая глаза рукой, защищая их от света из ручного фонарика. Им могла воспользоваться только Белла. Значит, они обе вместе и покинули Костину каморку.

Что-то произошло.

— Я подошла к выходу, чтобы посмотреть как там и что, — сразу же начинает Белла, словно слыша мое предположение, — и увидела их.

— Их?

— Того лысого прихвостня Князя и еще нескольких мужиков из лагеря. Они частенько наведываются в «Рай», поэтому я их запомнила.

Дело плохо.

— Значит, ты была права, — говорит Сергей, обращаясь ко мне.

Лучше бы я ошиблась.

— Им нужно было знать об этом месте, но…Не могли же они всю ночь просидеть где-нибудь в засаде?

— Могли, — нисколько в этом не сомневаясь, произношу я. — Большая часть «горожан» была в лагере. Этой ночью на улице им ничего не угрожало.

А теперь, когда в городе светло, они повылезали из своих укрытий, с явным намерением перевернуть Костино убежище, а заодно и нас назад вернуть.

Я слышала когда-то, что цепь туннелей под землей — это своеобразный лабиринт, выбраться из которого сложно. Но почему-то тот, от кого я это узнала, не сообщил мне о том, что в таких туннелях была хорошая звукопроводимость.

Я слышу шаги. Много шагов. Кто-то бежит по туннелю, но по какому именно?

— Ни-ну-ля-я! Я знаю, что ты зде-есь!

Кажется, я вслух посылаю Вано куда подальше. Во всяком случае, я замечаю, как усмехается, а Маша опускает взгляд. Наверное, жестко послала.

— Нужно возвращаться обратно. — Сергей намекает мне на мою смотровую площадку. — Закроем как-нибудь решетку, чтобы задержать их.

— Или чтобы им пришлось обходить сток, — добавляю я.

Часть душегубов точно останется штурмовать Костину коморку, другая пойдет за нами. На четверых у нас один пистолет и два фонарика. Против аморальных душегубов — три девушки и парень.

— Белла, выключи свет. Идем быстро, не разговариваем. Попытаемся оторваться от них на улице.

Мне однажды сказали, что «блеф» — тоже стратегия. Что ж…

«Бегство» — тоже стратегия.

Особенно когда шансы не равны от слова «совсем».

Если бы месяц назад кто-нибудь спросил у меня: «Хочешь оказаться в такой ситуации, что кровь начнет закипать в жилах?», я бы без долгих раздумий ответила «конечно». Почему? Повторюсь: моя жизнь до безобразия скучна. Во всяком случае, именно так я раньше и думала.

Что происходило со мной интересного в течение буднего дня? Ничего. Я просыпалась, умывалась, красилась, сушила волосы, одевалась и шла на кухню завтракать. Уходила из дома, ждала на остановке автобус, доезжала до конечной и спускалась в метро. Пыталась пропихнуться в битком набитом вагоне до поручней, чтобы не свалиться на очередном повороте, держала сумку перед собой, чтобы из нее ничего не вытащили и, слушая заранее подготовленный набор песен на стареньком плеере, доезжала до пересадочной станции.

Вместе с толпой таких же, как и я трудяг, на автомате шла до нужного перехода, с толпой поднималась по лестнице, с толпой шла по выложенному кафелем коридору, с толпой спускалась на другую платформу по эскалатору и заходила в другой поезд, на котором доезжала до университетской станции.

Дорога от метро до главного здания института пешком занимала у меня минут пятнадцать, на трамвае — две остановки, на автобусе или троллейбусе — три.

«Доброе утро» охранникам, знакомым короткое «привет». Я смотрела на первом этаже расписание, поднималась на нужный этаж, заходила в нужную аудиторию и занимала там свое привычное место. Доставала из сумки общую для всех предметов тетрадь. Здоровалась с проходящими мимо сокурсниками и ждала прихода моих подружек.

Вот только Элька и Шурка всегда приходили после звонка, когда преподаватель уже заканчивал перекличку. Эльке хватало надуть губки и попросить прощения за опоздание, чтобы ей позволили прослушать лекцию. Профессора, что молодые, что в возрасте, на такие жесты с ее стороны реагировали до банальности одинаково: кашляли, опускали взгляд, поправляли удушающий их в этот момент ворот рубашки.