Няня в (не)приличную семью (СИ) - Тур Злата - Страница 1

"Маша! Ну! Хуже уже не будет!" Хотя куда может быть хуже того, положения, в котором я оказалась. Я остановилась перед коваными ажурными воротами красивого особняка. Его хорошо было видно сквозь изящные переплетения металлических узоров. Выдохнула. Сосчитала до пяти и уверенно нажала на кнопку связи.

- Вы кто? – раздался женский голос.

- Я на собеседование.

- Проходите в дом.

Ворота, как вход в сказочную пещеру по кодовому паролю «Сим-сим, откройся!» разъехались в разные стороны, и я шагнула навстречу более-менее стабильно обеспеченной жизни.

На пороге меня встретила довольно приятная женщина в возрасте, судя по виду, экономка или женский аналог дворецкого. Она критично осмотрела меня, словно отсканировала, и в ответ на мою заискивающую улыбку удовлетворенно кивнула головой. Очевидно, фейс- контроль этого дома я прошла. Эта работа мне нужна, как воздух! Хотя, наверно, не одна я так причитаю, но для меня, если не возьмут, это будет катастрофа. Поэтому я скрестила пальцы за спиной «на удачу» и замерла, как заяц в свете фар.

- Сейчас доложу Прохору Андреевичу. Присядьте пока, - женщина махнула рукой в сторону шикарного дивана цвета шампанского. Я осторожно примостилась на краешек, уговаривая себя не терять сознание от волнения. Спасибо, ждать долго не пришлось – моя пятая точка еще не успела разнежиться на дорогой коже, как меня тут же пригласили на аудиенцию.

На этом положительные моменты моего долгого путешествия сюда мигом закончились. Едва переступив порог кабинета, я поняла, что зря потратилась на такси. Хозяин этого дома и всех прилегающих территорий сто процентов сейчас вспомнит меня. И прикидываться, что в первый раз его вижу не имеет смысла. Хотя… как советуют психологи, если вас уличили в измене, никогда не нужно давать признательные показания. Только все отрицать. «Это не я». «Меня подставили». И на крайний случай – «Все равно ничего не докажете». Черт. Это кажется уже из советов правонарушителям? Но в моей ситуации - это единственно правильная линия поведения. Я его никогда не видела. Ничего не знаю. Он меня с кем-то спутал. И с его братом тоже ни разу встречалась. Никогда.

По спине пробежал противный холодок, и я чуть не зажмурилась. Но решила уцепиться за последнюю соломинку, которая называлась: «А вдруг?»

- Ромашина? – бровь Вяземского иронично взлетает вверх, а уголки по-мужски красивого рта наоборот скептически поджимаются. Мимику невозможно истолковать неправильно. Она отражает все эмоции, которые человек испытывает.

- Ромашина! – подтверждаю обреченно. И тут же упрямый чертик, который просыпается очень редко и всегда совершенно не кстати, высунул рожки. И я огрызнулась.

- А что, моя фамилия по дресс-коду не проходит?

Да-да, я знаю, с богатыми разговаривать надо – глаза в пол, руки по швам и в стойке «смирно». А уж в моей ситуации особенно. Но сегодняшний день из меня вымотал все нервы. Сейчас моя выдержка дала «течь», и я забыла о правилах. Хотя мой ответ уже ни на что не влиял. То, что Его Темнейшество решение принял сразу же, как только увидел меня, показывает его реакция на мою фамилию. И надо же, какой иезуит! Делает вид, что не узнал!

- Фамилия не при чем. У меня возникла ассоциация с ромашкой. Не в лучшем варианте. У вас на голове взрыв на макаронной фабрике. И это платье легкомысленного цыплячьего цвета. Резюме у вас в принципе достойное, на отсутствие опыта работы в данной сфере я закрыл глаза. Но внешний вид должен соответствовать. Как вы сможете объяснить ребенку, что нужно причесываться аккуратно? Вы пришли наниматься в приличную семью, а вырядились…, - он замолчал, словно утомившись от длинной речи.

- У меня резинка порвалась, пришлось идти к вам на собеседование с распущенными волосами. Или оставался вариант вообще не идти. Я выбрала первое.

Нет, ну каков крокодил?! Волосы - это вообще-то моя гордость. Во всяком случае, когда я провожу «инвентаризацию» своих ресурсов, я считаю их в графу плюсики. Цвета спелой пшеницы, густые и волнистые, их нельзя сделать прилизанными. От слова совсем. Чтоб не впасть в отчаяние, когда становится все совсем плохо, я пытаюсь, как Мюнхгаузен, вытащить себя из жизненного болота за собственную косичку и напоминаю себе, что я вполне симпатичная, почти стройная девушка. Ну ладно. С пятью – шестью лишними килограммами. Не сногсшибательная красавица, конечно, но все же. И вот с такой заметной шевелюрой.

- Моя дочь должна иметь такую гувернантку, которая находит выход из любого положения. Если вдруг случится внештатная ситуация? Чисто теоретически? А вы элементарно не понимаете, как должны выглядеть, чтоб произвести нужное впечатление.

Я могла бы забежать в магазин какой-нибудь и купить для своей гривы что-нибудь, но тогда бы опоздала. А это точно хуже, чем отсутствие строгой гульки. И уже открыла рот, чтоб сказать это, но вспомнила, что «у богатых жизнь своя». А у работодателей особенно. Их не волнует, почему ты это не сделал. Не сделал, значит некомпетентен и освободи место для тех, кто в состоянии работать и не ошибаться. Поэтому оправдания всегда выглядят жалко и никого не интересуют. Хотя, может, оно и к лучшему. Здоровье сберегу.

- Судя по тому, что вы никак не можете найти гувернантку, впечатление на вас трудно произвести! – напоследок я не удержалась от ехидства. Сказать еще, что он напыщенный индюк? Делать «сломанные лапки» и нацеплять умоляющее выражение на лицо было поздно.

- Это вас не касается! – холодно бросил он, давая понять, что я уже должна быть на полпути к выходу.

Ухожу-ухожу. И даже сделаю это вежливо.

- Всего доброго. Желаю найти идеальную гувернантку.

Цербер в дорогом кожаном кресле даже не поднял головы, продолжая что-то черкать паркером в своем органайзере. Возможно, не паркером, но я просто не знаю других фирм, выпускающих перьевые ручки. Я не психолог, но этот факт просто кричит о том, что владелец настоящий замшелый консерватор, которому в жару не жарко в костюме, и галстук он надевает на ужин даже в собственном доме.

Выйдя в холл, я едва сдерживала слезы. И что мне теперь делать? Проглянувшая было радость, как кусочек лазурного неба весной, тут же скрылась за мрачными тучами безнадеги.

- И не заходи ко мне больше! Ты дура! Дура! – раздался визг маленькой разбойницы, и из комнаты на втором этаже шаровой молнией вылетела девчушка лет шести. Она понеслась на лестнице, но уже почти внизу оступилась и растянулась бы плашмя, если б я не метнулась и не поймала ее, как вратарь футбольный мяч.

Ожидаемо, вместо благодарности, она стукнула меня по руке и заверещала:

- Отпусти меня! А то я папе нажалуюсь!

- Я тебя не держу. А папу твоего я не боюсь! – я поставила девчушку на пол и хотела развернуться, чтоб уйти, но она схватила меня за руку.

Тут же на крик, как черт из табакерки, выскочил сам папа.

- Что у вас случилось? – рявкнул он. И я второй раз обрадовалась, что меня не взяли. Ради денег на многое люди идут, но вот чтоб меня обзывала дурой малолетняя избалованная мартышка, не хочется. И чтоб вот такой папа за каждый визг капризной дочурки готов был растерзать, как тузик грелку…

Черт! Но деньги же нужны позарез, и, наверно, в другом месте придется научиться не принимать близко к сердцу заскоки хозяев. Это работа. Просто работа. Как в зоопарке с животными. Ты им улыбаешься, даешь корм, но спиной не поворачиваешься. Никогда.

- Прохор Андеевич, - раздался голос очевидно, с кухни. – Илона Эдуардовна зашла в комнату Лушеньки, а она начала кричать. Выбежала на лестницу, оступилась, и, если бы не эта девушка, Лушенька расшиблась бы.

Пожилая, довольно полная женщина в форменной одежде горничной, как я себе представляла по фильмам, неловко переваливаясь, торопилась к нам.

- Папа, пусть она будет жить у нас! – потребовала малявка, не отпуская меня.