Обычный день - Джексон Ширли - Страница 41

Ничего. Ничего, кроме шагов. И Филлис шла, не останавливаясь, мечтая услышать, о чем поется дальше. «Ненадежный дар, – подумала она, но тут же сказала себе: – Все надежно, все так и будет. Он знает». И потому она ходила по улицам в толпе, в безликой толпе, безмолвной, а он выдавал в ней себя лишь шагами.

«Если он следит за мной, идет за мной, – подумала она, стараясь мыслить разумно, – если все так, то, возможно, он пытается сообщить мне, что делать? Быть может, я поступаю неправильно? Иду к тому, от чего должна бежать? Или мне стоит бежать от него?» Как ни странно, но, погрузившись в размышления, Филлис очень вовремя остановилась на углу и почти без удивления увидела, как таксист из остановившейся неподалеку машины, размахивает руками и зовет ее:

– Дамочка, дамочка…

– Да, – прошептала она. – Да. Конечно.

Ее губы осторожно складывались, превращая звуки в слоги. Согнувшись в талии, она посмотрела на таксиста. «Знакомые черты», – подумала она.

– Да, зна… – Она дотронулась до холодного металла такси, и лицо водителя изменилось.

– По этой улице не стоит ходить в одиночку, – проговорил он.

Филлис села в такси, не оглядываясь, и подвинулась на середину заднего сиденья.

– В бар, – попросила она.

– В какой бар, дамочка?

– Как в какой? В «Занзибар», конечно!

Водитель бросил на нее мимолетный взгляд в зеркало и сосредоточился на дороге; такси выехало на середину улицы и слилось с потоком машин, направлявшихся от центра города к окраине.

– Дамочка, – наконец произнес водитель, – не возражаете, если я отвезу вас в другое место? Обычно, конечно, пассажиры говорят мне, куда ехать, и я их туда везу. – Он коротко усмехнулся, без капли веселья. – Только сейчас, дамочка, я думаю, лучше бы вам позволить мне отвезти вас куда-нибудь еще. Хоть попробуем стряхнуть его, а то он так и висит у нас на хвосте.

Слова водителя столкнулись в ней с другими словами. Они не совпадали. Эти звуки означали, что на самом деле кто-то говорит:

– Привет, Филлис, привет. Постой, это Джек. Я хотел пригласить тебя на концерт.

Нет, не то, этого не могло быть. «Завтра – ненадежный дар…» Ненадежный. «Ладно, дорогуша, – сказала Филлис сама себе. – Посмотрим. Посмотрим, кто победит».

– Давайте попробуем от него оторваться, если получится, – ответила она.

– Хорошо, дамочка, – согласился водитель. Машина стала набирать скорость, постепенно перестраиваясь к обочине, а затем внезапно, неожиданно, повернула на красный свет не в ту сторону по улице с односторонним движением. – Если мне выпишут штраф, вы его оплатите, дамочка. – Он сильно вывернул руль, и они поехали в центр города, а с улицы с односторонним движением за ними не последовало ни одной машины.

Филлис, покачнувшись на резком повороте, едва не засмеялась. Подумать только, они бежали от… бежали от…

– Как ты догадался, что за мной следят? – вдруг спросила она, и водитель, посмотрев на нее в зеркало еще раз, коротко ответил:

– Увидел его.

– Кого увидел? – уточнила Филлис.

Такси остановилось у обочины.

– Теперь вы в порядке, дамочка, – сообщил водитель. – Здесь мы и остановимся. – Филлис протянула ему купюру, однако он отмахнулся. – От вас я ничего не возьму. Так лучше будет.

Значит, он знал.

Филлис пошла по улице. Подпрыгнула на одной ножке. Пропела: «La ci darem la mano… Дадим друг другу руки…» И мелодия снова подошла к голосу, звучащему внутри. Проклятье. Черт возьми, черт возьми, черт возьми! Она сбилась с шага. Ничто ее не остановит. Скоро она его отыщет. Он откроется перед ней, как магазин игрушек, и она войдет туда, как в облако сирени. А он будет в доспехах, черт возьми! И она засмеялась своей смелости. И остановилась у двери.

Высокий швейцар в винно-красном бархате спросил:

– Сколько вам, мадам?

И она ответила:

– Один.

Один. Почему бы ей не купить два, семь, пятьдесят четыре, все огромное здание с его огнями и ликующими криками и высокого красно-бархатного швейцара, который поклонился ей и вежливо улыбнулся; почему бы ей не пройти по темному проходу в одиночку, обладая всем, чего она не могла видеть?

Внезапно Филлис поняла, что ей нужно уйти, возможно, уйти домой, лишь бы не оставаться здесь, где высокий швейцар в красном бархате поклонился ей и снова улыбнулся, когда она выходила наружу, будто не видел, как она только что вошла… вдруг он мягко прикоснулся к ее плечу, и Филлис повернулась, ощутив стремительное движение за спиной.

– Простите, мадам, – сказал швейцар. Его голос звучал очень мягко, как и подобает голосу человека, который весь день воздействовал на толпу на грани слышимости. – Простите, но вам лучше поторопиться. За вами следят. Если желаете, можете воспользоваться боковой дверью. – Он поклонился и с равнодушной улыбкой добавил: – Но поспешите. Пожалуйста, поспешите.

Филлис кивнула и прошла мимо него. Она чувствовала, как он следит за ней взглядом, пока не свернула и не направилась вверх по лестнице, туда, где он не мог ее видеть, и опять услышала шаги. На ковре они звучали мягко, но отчетливо. И музыка тоже. Филлис замедлила шаг, будто прогуливаясь. Слева появилось высокое зеркало, затуманенное, точно глаз старухи. А у правой стены – мужчина с насмешливым взглядом.

– Вы как раз вовремя, – проговорил он. – Идите в конец коридора и ждите там. – Филлис прошла за штору, где на миг все утонуло в темноте, и услышала: – Быстрее, быстрее, времени в обрез.

– Быстрее, быстрее, – насмешливо подхватил голос с огромного экрана, однако это был неправильный голос, и музыка была не та.

Филлис пошла быстрее, не замечая темноты, по узкому проходу к двери, над которой горели красные буквы – «Выход», открыла ее и проскользнула в щель. Дальше она шагала неуклюже, но все так же быстро, вниз по открытой стальной лестнице, не оглядываясь, и, оказавшись на улице, почти побежала, потому что за спиной снова раздались шаги. Она дошла до угла как раз вовремя – рядом с ней остановился автобус, водитель открыл дверь и подался вперед, протягивая ей руку.

Филлис беспомощно сказала:

– Мне надо домой. – И он кивнул, не глядя на нее, и ответил:

– Я так и подумал. Доставим по адресу как можно скорее.

Филлис расстегнула сумочку, чтобы найти мелочь, однако водитель автобуса накрыл рукой ящик с деньгами и произнес:

– Не беспокойтесь. Платы не нужно.

Он завел автобус, и Филлис пошла по проходу, отыскивая место на скамье. Автобус был почти переполнен, и она села позади, рядом с какой-то старушкой, на чьих коленях высилась гора свертков. Старушка улыбнулась ей сказала:

– Бедняжка. Мы все видели.

– Я еду домой, – сообщила Филлис, а старушка ответила:

– Конечно, дорогуша. Просто кошмар. Я думаю, его надо арестовать. Такие, как он… – Вывернув шею, она выглянула в окно поверх кульков и свертков, и недовольно прищелкнула языком. – А вот и он, – вздохнула она. – Не отстает.

Филлис неестественно растянула губы, складывая их в улыбку, и ничего не сказала.

– Пусть стараются, – пробормотала она. – Все будет моим. Они знают и думают, что я боюсь. Пусть попробуют меня увезти. Когда я вернусь домой и спокойно усядусь, все будет в моих руках. И будет пение, только для меня, как свист медного чайника.

Автобус остановился, и она быстро вышла через боковую дверь, пока старушка шептала что-то водителю, а остальные пассажиры поднялись на сиденьях и вытянули шеи, чтобы проводить ее, Филлис, взглядами. Она пошла дальше, едва чувствуя, куда ступает, к дому.

Слышатся ли шаги? Она едва не бросилась бежать по темной улице, однако остановилась. Что это? Звук шагов, не замерших с ней в унисон? «Завтра – ненадежный дар, полно медлить, счастье хрупко…» – тихо и отчетливо прозвучало у нее в ушах, и она снова побежала. С силой распахнув дверь многоквартирного дома, Филлис застучала каблучками через вестибюль, лихорадочно решая: поехать на лифте или подняться по лестнице. Выбрала лестницу. (Что это? Снова шаги за спиной?) Пробежала мимо лестничной площадки на первом этаже, повернула на второй этаж, на третий – и помчалась по коридору к своей квартире. Дрожа всем телом, она лихорадочно отыскала в сумочке ключ и вставила его в замок. Открыла дверь, захлопнула ее за собой и сразу задвинула засов, прижалась, задыхаясь, к прохладной, безопасной деревянной створке. Перед ней, в дальнем углу комнаты у окна, со стула поднялся темный силуэт.