Академиум (СИ) - Стоев Андрей - Страница 23

К тому времени, как преследователи обнаружили, что их стало меньше, и собрались кучкой, мы успели оторваться на полверсты.

— Ой, а это кто? — удивлённо спросила Ленка.

На поваленном дереве сидел человек в обычном деловом костюме, непонятно как оказавшийся в глубине довольно глухого леса.

— А вот взяла бы в школе факультатив по духам, а не по истории искусства, тогда бы и не спрашивала, — ответил ей я и обратился к персонажу. — Что-то ты, дедушка лесной, как-то не по форме одет. Где борода, лапоточки и прочее такое?

— А ты крестьянин, что ли? — сварливо отозвался лесной дух. — Да и крестьян я уж лет пятьсот в лаптях не видел.

— Резонно. — согласился я, и сказал Ленке, — Это, Лен, тот самый леший, про которого тёмные крестьяне разные глупые сказки сочиняют. А по сути это обычный лесной дух, только вырос на мелких жертвах, которые он с этих крестьян вымогал. Крестьянские дети как в лес пойдут по ягоды-грибы, первый гриб ему. Чтобы не пугал детишек. Был изначально крошечным природным духом, постепенно вырос до чучела лесного, поумнел, разговаривать научился, а теперь вот уже и от человека не отличишь. Сам безвредный, от людей обычно прячется, но неосторожного путника может и заплутать, или хищного зверя на него навести.

— Что-то ты, человек, совсем без уважения к хозяину леса относишься. Я ведь могу и наказать, — недовольно сказал дух.

— Ты что-то путаешь, лесной, — возразил я, — этому лесу я хозяин, и я здесь решаю кого наказывать. Ты ведь уже почувствовал святилище, верно? Оттого и вылез торговаться.

— За тобой враги идут, — с намёком сказал леший, — ещё вопрос кто здесь хозяином останется.

— Так ведь и ты, лесной, нас не переживёшь. Если нас убьют, сюда придёт наша мать и тебя спросит первым. Что ты Высшей ответишь? Она ведь тебя не просто изгонит, она тебя за это развеет. Мы-то хотя бы в цепь перерождений уйдём, а для тебя впереди будет только пустота.

— Это ещё то ли будет, то ли нет, — недовольным голосом сказал лесной.

— Будет, даже и не сомневайся, — усмехнулся я. — Да ты ведь на самом деле и не сомневаешься, верно? Ну так я тебе вот что скажу: если поможешь нам, то я к тебе отнесусь с уважением и твои интересы учту. Не поможешь — разговор с тобой будет совсем другой, извини.

— Без меня-то ты вовсе не выживешь, — упрямо возразил лесной.

— Когда ты думал, что мы не выживем, ты просто сидел и смотрел. А сейчас уже понял, что мы выживем. Владеющего у них больше нет, у нас появилось оружие, а уже через полчаса здесь будет полный лес наших ратников. Вот ты и вылез, чтобы успеть с нас себе что-то ухватить. Я тебе прощаю, что ты сразу не помог, но лучше не наглей.

— Ты мне что-то совсем ничего не предлагаешь.

— Как это не предлагаю? Я тебе сказал, что если поможешь, то буду с тобой договариваться. Если бы не этот случай, я бы с тобой не договаривался, а приказывал. Я же ведь уже сейчас тебя придавить могу, а когда святилище окончательно сформируется, то смогу тебя одним взглядом из леса вышвырнуть. А я тебе договариваться пообещал, это что — ничего не предложил?

— Насчёт жертв надо бы договориться.

— Ты ещё молиться себе предложи, — засмеялся я. — Ну ладно, против добровольных жертв возражать не буду. Если человек тебе на пенёк кусок хлеба положит, то это твоё. Но не вздумай сам жертвы вымогать, а если на кровавой жертве поймаю — хоть мышке, да хоть букашке, — то разговор с тобой совсем короткий будет.

— Люди мне в лесу не нужны.

— Люди в лес ходить будут. Но вести себя будут прилично. Если провинятся — накажу, но я накажу, а не ты. И детей не вздумай пугать.

Лесной демонстративно морщился, изображая недовольство.

— Немного ты предлагаешь.

— А тебе много и не за что предлагать. — отрезал я. — На кой ты мне вообще нужен? Поживём рядом, там и посмотрю на тебя. К доброму соседу и отношение доброе, понимаешь, о чём я говорю?

— Ладно, — неохотно сказал леший, — помогу доброму соседу. Прикрою вас, а их покручу немного.

Я спустился в подвал, где располагалась допросная. В скудно обставленном помещении с голыми бетонными стенами меня встретили Лазович с Кельминым. На табурете в центре комнаты сидел человек в камуфляже со скованными за спиной руками.

— Никто не ушёл, господин, — доложил Лазович. — Это вольный отряд «Мангуст», занимались разными грязными делами, в основном убийствами по заказу. По сути, обычная банда. Всего их было двадцать человек, загонщиками шло двенадцать, а восемь сидело в двух засадах. Вот этот у них был командиром.

— А остальные где? — поинтересовался я.

— Остальные холодные, — ответил Станислав. — Как только их командира поймали, так парни и перестали пленных брать.

— Ну и правильно, — кивнул я, — да и этот, в общем-то, лишний.

— Господин Кеннер, — подал голос командир наёмников, — я готов выкупить свою жизнь, если вы меня отпустите.

— С чего бы вдруг мне вас отпускать, уважаемый? — удивился я. — Это навело бы других на неправильную мысль, что можно охотиться на меня и за это ничего не будет.

— Взамен я готов рассказать вам, кто вас заказал.

— Я и так знаю, что заказал меня Лесин — либо Добран, либо Розмир. Вы общались с ним непосредственно? Нет? Тогда ваш рассказ не имеет для меня никакой ценности. Что бы ни рассказал вам посредник, для Суда Чести это не доказательство. Кстати, что там с посредником, Антон?

— Пропал, — ответил Кельмин. — Мы оставили засаду у него на квартире, ну и перетряхиваем все притоны, где он мелькал. Я приказал не церемониться с местной швалью, чтобы там до всех как следует дошло, что такие заказы брать не стоит.

— Всё верно сделал, Антон. А посредник скорее всего уже лежит где-нибудь в болоте. Не думаю, что Лесины позволили такому свидетелю сбежать. Но давай подождём его несколько дней, в жизни всякие чудеса случаются. Что же касается этого…

Я задумался. Кое-какую пользу из него извлечь всё-таки можно. Пусть такие показания суд не примет как доказательство, но это какое-никакое свидетельство.

— А вам, уважаемый, я могу предложить только один вариант. Разумеется, вариантов сохранить жизнь для вас нет. Да собственно, вы подписали приговор себе и своим людям в тот момент, когда взяли заказ. Неужели вы всерьёз считали, что Лесины оставят вас в живых после убийства главы семейства с гербом? С вами вопрос решён, но мы можем поговорить о вашей семье. Лесины сейчас будут срочно подчищать все концы, и скорее всего, ваших родных убьют — на тот случай, если они что-то знают и могут рассказать о заказе.

Командир выглядел полностью уничтоженным.

— Что вы предлагаете, господин Кеннер?

— Вы рассказываете на Суде Чести всё, что вы знаете о заказе и заказчике. Взамен мои люди будут охранять вашу семью.

— А что со мной?

— Для вас вариантов нет, — повторил я. — Меня даже моя семья не поймёт, если я сохраню вам жизнь. А враги воспримут это как слабость. Варианты есть только для ваших родных.

— Я согласен. — вздохнул он.

— Ну что ж, в таком случае мы договорились. Антон, он ждёт суда.

Мрачноватый зал заседаний Суда Дворянской Чести давил. Витражи, высокий расписной потолок, стены, отделанные морёным дубом и украшенные штандартами аристократических семейств княжества. Я не сразу нашёл штандарт с гербом Арди — лазоревым щитом с изображением серебряного шеврона и двух золотых желудей. Помнится, мы в детстве постоянно выпытывали у мамы, не нас ли обозначают эти жёлуди, но она всегда лишь смеялась в ответ. Немного в стороне я заметил и штандарт Лесиных. Возле стен стояли манекены в посечённых доспехах. Каждая деталь была призвана подчеркнуть, что именно дворянство является опорой княжества.

Судей было семеро. В центре за отдельным столом сидел Голос Княжества. Справа от него находился стол Золотого Голоса, за которым сидели трое судей, представляющие аристократию. Слева — стол с тремя судьями Серебряного Голоса, представляющие молодые дворянские семьи. Золотые и серебряные судьи совещались отдельно и по результатам совещания оглашали золотой и серебряный голоса. К ним Голос Княжества добавлял свой голос и выносил окончательный вердикт. Непростая система, и я опять с удовлетворением заметил, насколько легко князь может влиять на решения, противопоставляя старую аристократию молодому дворянству. Куда ни глянь, князь выступает в роли всего лишь независимого арбитра, который почти не имеет влияния на принимаемые решения. Как английская королева — «царствует, но не правит». Однако если приглядеться повнимательнее, то выясняется, что провести нежелательное для князя решение практически невозможно. Естественным образом возникает интересный вопрос: а так ли уж английская королева «не правит»? Ну, с королевой мы уже вряд ли пересечёмся, а вот князь, как правитель, вызывает моё искреннее восхищение.