Академиум (СИ) - Стоев Андрей - Страница 37

— То есть он мог повлиять на тебя, чтобы ты решила съесть это яблоко?

— Нет, — покачала головой Стефа, — он мог выбрать мир, в котором я захочу его съесть. Это его слова, я не знаю, что они значат.

— Давай режь, не тяни, — сказал я Ленке. — Чем дольше оттягиваешь, тем труднее приступить.

Ленка горестно вздохнула и резанула себя по руке.

— Ненавижу это, — сказала она с отвращением. — Почему всё это так по-дурацки сделано?

— Не отвлекайся, — ответил я. — А то опять резать будешь.

Ленка замолчала. Наша кровь тяжёлыми каплями падала на грубую каменную плиту, вспыхивая в полёте алыми искрами. С каждым нашим визитом искр становилось всё больше, а до земли долетало всё меньше. И с каждым разом мы всё сильнее ощущали источник и друг друга. Интересно, знают ли роды о таком эффекте? Насколько мне известно, у них всегда на источник настраивается только Мать. Возможно, попытка сделать сразу две Матери приводит к каким-то нежелательным эффектам — я слишком мало знаю о родах, и шансы узнать больше невелики. И если там есть ещё какой-то побочный эффект, кроме образования связи, то нам предстоит выяснить это самим.

Как же мне не хватает интернета, в которым тебе охотно расскажут больше, чем ты хотел узнать, плюс то, что ты предпочёл бы не знать вообще. Здесь информацию приходится получать по редким обмолвкам, и чем ценнее информация, тем неохотнее с ней расстаются. Причём при этом постоянно говорят что-то вроде «Да нет, никакой это не секрет, просто мы об этом не говорим». Не могу себе представить, что в таком случае понимается под секретами, и как их хранят — на всякий случай сразу забывают, наверное.

Здешнее общество я бы уверенно охарактеризовал как информационно-закрытое. Даже довольно безобидные сведения редко являются свободно доступными. Я всегда считал, что информационная закрытость ведёт к застою, но похоже, что я ошибался. Это общество развивается медленнее, но определённо не стагнирует. И причины для относительно медленного развития промышленности скорее всего лежат не в информационной закрытости — гораздо сильнее оно сдерживается экологическим законодательством и прочими искусственными ограничениями. Вполне возможно, что я несколько преувеличивал преимущества свободного обмена информацией — и это даже не говоря о проблемах, когда любой дебил легко мог найти подробные инструкции по варке наркотиков или по изготовлению бомб.

— Дай руку, перевяжу, — сказал я Ленке.

— Не надо, сейчас само перестанет течь, — ответила она недовольным голосом.

— Не капризничай, мне это не больше твоего нравится, — успокаивающе сказал я. — Дай я тебя перевяжу, а потом ты меня перевяжешь. И сладкий чай тоже будем пить.

Ленка поморщилась, но вздохнув, смирилась. Мы сидели на обрубке бревна, поочерёдно откусывая от большой шоколадки и запивая её приторно-сладким чаем. Стены святилища уже поднялись довольно высоко, но до окончания стройки было пока далековато. Впрочем, работа здесь шла днём и ночью.

— Сейчас домой? — спросила Ленка.

— Ты поезжай, а я хочу с лесным поболтать, — ответил я. — Есть у меня к нему несколько вопросов.

— Вечно у тебя, Кени, какие-то неподобающие встречи, — ворчливо сказала Ленка. — С тобой пойду.

Мы поднялись и не торопясь двинулись к опушке леса.

— Мы в лес, — сказал я в мобилку для охраны. — Держитесь неподалёку, но в лес не заходите.

После того покушения мы в одиночку здесь больше не гуляли. Каких-то проблем мы не ждали, но ведь и тогда никаких неприятностей не ожидалось. Так что сейчас подъезд к территории перекрывала «Рыжая рысь», а нас сопровождал десяток охраны.

Заходить далеко мы не стали. Хотя снега было мало, и на открытых местах виднелась голая земля, в лесу уже успело намести небольшие сугробы, и идти было сложно. Мы нашли поваленное дерево и уселись на ствол, подложив по куску пеноткани.

— Лесной, выходи, поболтаем, — громко сказал я.

— И зачем мне с тобой болтать? — сварливо отозвался внезапно появившийся лесной. Был он довольно вызывающе одет в шорты, рубашку-поло и летние сандалеты.

— Не холодно тебе? — спросил я.

— Я дух, — лесной посмотрел на меня как на идиота. — Какая разница, как я выгляжу?

— А, ну да, — смутился я. — Кстати, как тебя зовут? Я вот Кеннер.

— А мне нужно знать твоё имя, человек?

— По-моему, ты наглеешь, лесной, — со вздохом сказал я. — Так у нас дружбы не получится. Ты точно хочешь со мной испортить отношения?

Лесной поморщился, но всё же решил не ссориться с хозяином земли.

— Зови Ингваром, я к этому имени привык, — с неохотой сказал он.

— Ингвар? Так ты, наверное, и в викинг[13] ходил?

Лесной криво усмехнулся.

— Так что ты хотел-то?

— Сейчас у нас архитекторы проектируют ландшафт поместья. По лесу будет проложено несколько дорожек. Я не хочу всё это без доброго соседа решать. Подумай, как сделать, чтобы люди могли в лес ходить, но при этом зверям-птицам мешали поменьше.

— Мне люди в лесу вообще не нужны, — отозвался дух.

— Люди в лес ходить будут, — с нажимом сказал я. — И дети в лес ходить будут. Это не дикий лес, в котором ты себя можешь хозяином объявить. Так что в твоих же интересах сотрудничать.

— Хорошо, присылай своих архитекторов, — кисло сказал лесной.

— Вот и договорились, — кивнул я. — Только не надейся их обдурить. Все планы буду я утверждать, так что если начнёшь что-то крутить — только хуже сделаешь.

Леший кивнул, глядя в сторону.

— А вот скажи, Ингвар, — начал я, — ты ведь дух, в нашем мире, как бы это сказать, слабо ощутим. Как ты умудрился в викингах побывать?

Дух поколебался, но всё же решил пообщаться.

— Можно в человека вселиться. Не во всякого, только у кого мозги кривые.

— А, одержимость. Понятно. А там можно было и крови вволю напиться, и сил набрать. И много вас таких в викинг ходило?

— Мало. Слишком опасно это. Если твоего человека убивают, то можешь и сам погибнуть. Даже если и не погибнешь, то потом весь путь придётся заново проходить.

— Так ты же дух — взял, да и покинул человека, — удивился я.

— Ты считаешь, что можно из человека просто выскочить, как пробка из бутылки? — снисходительно посмотрел на меня леший. — Освободиться не так легко. Хорошо, если за несколько дней сможешь отцепиться. А ещё тяжко приходится, если экзорцисту попадёшься — когда духа силой из человека выдёргивают, от него тоже мало что остаётся.

— Но духи всё равно рискуют и вселяются. Вот ты, например.

— Мне чудом удалось вовремя соскочить. Обычно это для духов плохо кончается.

— Понимаю, — догадался я. — Кровь как наркотик, и мало кому удаётся вовремя остановиться.

— Верно, — признал леший. — Мало у кого получается, а одержимые вообще долго не живут.

— И сколько же лет ты по нашему плану гуляешь?

— Зачем мне ваши годы считать? — усмехнулся лесной. — Но в галльской войне я поучаствовал.

— Это про которую Цезарь писал? — поразился я.

— Он больше себя хвалил, чем про войну писал, — презрительно фыркнул дух. — Если из его писанины всё враньё выкинуть, там разве что десяток страниц останется.

— А, значит, ты за галлов воевал, — догадался я. — А Цезарь вам настучал, стало быть.

Леший застыл в немом возмущении.

— Ладно, ладно, шучу, — я поднял руки в примирительном жесте. — Врал он всё, и вообще победил нечестно.

— Всё спросил, что хотел? — недружелюбно отозвался леший.

— Нет, есть ещё вопрос, — улыбнулся я. — Расскажи мне о Светлой Госпоже, Ингвар.

Лесной застыл. После долгого молчания он, наконец, спросил:

— Зачем тебе это знать?

— Мне интересно.

— Интересуйся чем-нибудь другим. Всё, человек, до свиданья. Присылай своих слуг с планами.

С этими словами леший исчез. Я со вздохом встал и сказал Ленке:

— Вот теперь домой.

— Ну и зачем тебе все эти вопросы? — спросила Ленка, поднимаясь и отряхиваясь.