Семья волшебников. Том 2 (СИ) - Рудазов Александр - Страница 11

— Я могу подождать тут. Я могу служить тебе. Это может быть первой услугой — служить тебе.

— Нет, — резко ответил Майно.

Ахвеном бросил на него быстрый взгляд, и на мгновение его лицо стало очень злым. Он быстро взял себя в руки, но Майно Дегатти понимающе улыбнулся.

— Госпожа, у меня нет покровителя, — поковырял землю пальцами ног Ахвеном. — Я сирота, я никому не нужен, я…

— Из меня был бы очень плохой покровитель, — ответила Лахджа. — У меня нет счета, я не могу вернуться в Паргорон, я апостол-изгой и не принадлежу сама себе. Тебе лучше совсем без покровителя, чем с таким.

Кажется, аргумент оказался веским, потому что взгляд Ахвенома слегка изменился. Возможно, он думал, что у нее все-таки есть какие-то связи или сбережения, но вот он еще раз оглядел усадьбу, посмотрел на лопающую шоколад Астрид, на мерзкого ублюдка-полудемона и его смертного папашу…

— Я понял, — кисло сказал он. — Мое истинное имя — Ахвеном, а Слово Вызова… его я скажу только тебе. На ухо.

Шепнув Лахдже свое Слово, демоненок убрался. У него не сразу вышло пересечь Кромку, опыта мальчишке явно не хватало, но после нескольких попыток он все-таки растаял в воздухе.

— Думаю, мы его больше не увидим, — подытожила Лахджа. — Но теперь у нас есть задолжавший нам демон.

— Двенадцатилетний демон, — сказал Майно.

— Ну это пока. Он же вырастет.

— Да, вырастет… если не пришибет никто.

Лахджа пила чай с учительницей Астрид. Классной наставницей, как их здесь называют. Всего их в школе Радужной бухты пятеро — по числу классов. Поскольку общее образование в Мистерии и на всем Парифате длится всего пять лет и является по сути начальным, один учитель без труда ведет все предметы, благо их тоже всего четыре — арифметика, грамматика, философия и естествознание.

У Льедуш Колоба, как звали эту совсем молоденькую на вид девушку, оказалась непростая судьба. Тоже волшебница, бакалавр Метаморфозиса, она родилась где-то далеко, в одном из множества мелких парифатских королевств, но еще в КА влюбилась и сошлась со своим однокурсником, потомком одного из старинных родов Мистерии. Сама мэтресс Колоба закончила только бакалавриат, экзамены сдала со слабым результатом и продолжать обучение не стала — оно обошлось бы слишком дорого. А вот ее возлюбленный уверенно шел минимум на лиценциата, так что отправлялся на трехлетнюю полевую практику где-то у черта на рогах.

Они решили, что эти три года юная Льедуш поживет у матери жениха, в фамильном поместье. Благо места полно, кругом прислужники-немтыри, так что невеста наследника никого не стеснит, а свадьбу сыграем сразу по окончании практики жениха.

И все поначалу шло хорошо. Зимние, весенние и летние каникулы жених проводил дома, с матерью и невестой. Льедуш уже ждала, когда он через пару лун вернется с дипломом лиценциата, и немного волновалась, потому что после его весеннего визита оказалась в тягости. Но случилось несчастье, молодой волшебник погиб, немного недоучившись, и мэтресс Колоба оказалась даже не вдовой, а матерью-одиночкой.

Убитая горем свекровь, конечно, ее не прогнала. Напротив, это их еще сильнее сблизило, она приняла невестку как родную дочь, а когда та родила ей внука — похлопотала, чтобы тому дали отцовскую фамилию, хотя брак и не успели оформить официально.

— …Ну а потом он подрос, мне наскучило сидеть без дела, и я устроилась классной наставницей, — закончила свою историю учительница.

— А где сейчас ваш сын? — полюбопытствовала Лахджа.

— Работает в Метеорике, он магистр Вербалеона.

— Магистр?.. — удивилась Лахджа. — Сколько же вам лет?

— Восемьдесят девять, — ответила учительница.

— Я бы вам больше двадцати не дала, — восхитилась Лахджа. — Метаморфоза?

— Да, постоянная. Я закончила факультет совершенства. У меня только вечная молодость, абсолютная память и еще пара мелочишек, но для работы в школе хватает.

Рядом играла маленькая Вероника. Лахджа взяла ее с собой, чтобы та посмотрела место, где через пять лет будет учиться. Конечно, полуторагодовалая малышка ничего не понимала — она сосредоточенно раскладывала по цветам палочки, на которых первоклассников учат устному счету.

Была большая перемена. Уроки здесь часовые, зато их каждый день только четыре, и между вторым и третьим — часовая же перемена, на которой детей кормят завтраком, а потом дают вволю набегаться во дворе, вместо физкультуры. Прямо сейчас в окно задувал прохладный осенний ветерок, и с ним влетали вопли Астрид, которая носилась вперегонки с одноклассниками.

Всего у нее их тринадцать — шесть мальчиков и семь девочек. Население Радужной бухты невелико и сильно рассредоточено, а многие помещики предпочитают домашнее обучение, так что учителя работой не перегружены. Лахджа с любопытством рассматривала обстановку, подмечала отличия от знакомой финской школы.

Парты здесь волшебные — съеживаются и расширяются в зависимости от того, кто за них садится. Лахджа сейчас как раз сидела за одной, и та смотрелась великаншей рядом с дюжиной лилипутов. На каждой лежал «Обучатель», этот заслуженный парифатский талмуд, что верой и правдой служит многим поколениям школьников. Другие книги — в застекленном шкафу. Ранцев здесь не носят, учебники и тетради просто оставляют в партах, благо домашних заданий на Парифате не задают, только иногда поручают какие-нибудь проекты.

На стене кроме меловой доски висели часы и две географические карты — всего Парифата и Мистерии. В кадках росли мини-деревца, в большом аквариуме плавали рыбки, а на учительском столе лежало то, что невозможно увидеть в земных школах — розга.

Хотя в ход ее, если верить Астрид, учительница пока что не пускала.

— Мэтресс Дегатти, я попросила вас зайти, потому что для меня это совершенно новый опыт, — наконец перешла к делу мэтресс Колоба. — Я выпустила много классов, но мне впервые поручают демоненка. Я целую луну присматривалась к вашей девочке, и у меня накопились вопросы.

Лахджа обратилась в слух. У нее уже было собеседование с классной наставницей летом, но тогда мэтресс Колоба в основном спрашивала, чем Астрид питается и точно ли не сожрет одноклассников. Лахджа заверила, что ест ее дочь все (хотя манную кашу — с отвращением), а кусаться перестала уже года три как.

— Уровень подготовки у Астрид хороший, — сказала учительница. — Она умненькая живая девочка.

Лахджа невольно улыбнулась — любой матери приятно такое слышать. Однако затем мэтресс Колоба перешла к критике. Она с сожалением добавила, что Астрид неусидчива, с трудом сосредотачивается на чем-то одном и постоянно пререкается с учителем.

— Это часто поначалу бывает с первоклассниками, — сказала мэтресс. — Они воспринимают учителя не как учителя, а как тетю, которая с ними сидит. Что-то вроде второй мамы или максимум няньки.

— Я поговорю с ней, — обещала Лахджа. — Хотя чудес не обещаю. У нее… такой темперамент.

— Это я поняла. Обратите внимание, как она играет.

Лахджа повернулась к окну. Она особо не обращала до этого внимания — ну бегают дети и бегают. Но теперь присмотрелась, и поняла, что Астрид… ведет какой-то репортаж. Что остальные разделились на группы и играют в сложную игру с мячом. Вроде вышибал, но без водящего, просто несколько команд бегают по полю, стремясь занять как можно более выгодную позицию.

— Я не вижу энтузиазма! — пищала Астрид, размахивая большим пакетом. — Я напоминаю, что этот кулек конфет будет разделен между победителями! И чем меньше останется победителей, тем больше достанется каждому!

Лахджа узнала этот пакет. Она на днях посещала Землю и закупилась там швейцарскими сладостями.

— Вот засранка!.. — протянула она, с изумлением глядя на дочь. — Весь пакет!..

Ну что ж, по крайней мере, она не жадная девочка. Пожертвовала ради игры целой кучей шоколада. А ведь Астрид обожает шоколад.

И игра увлекательная, приз придал ей остроту. Дети всерьез сражались за иномирные конфеты, их глаза горели азартным огнем. Лахджа невольно принялась болеть за одну из команд, которая пока что проигрывала, но упорно не сдавалась.