Предатель (СИ) - Ким Сергей Александрович - Страница 36

— Выстави и за себя кого-нибудь… если хочешь, — насмешливо бросил Гедеминович.

Ольга обернулась на своих компаньонок…

Но те неожиданно отвели взгляд и вообще начали потихоньку пятиться.

— София, — сказала принцесса.

— Прошу простить, ваше высочество, но я вынуждена… — пробормотала брюнетка, что, собственно, и заварила всю эту кашу.

— Ясно. Остальные?

Тишина.

Права была Хильда — это просто злобные сучки…

— Вот так, да? — криво усмехнулась Ольга, обнажая перепачканные кровью зубы. — Расценки для предателей прежние — тридцать серебряников?

Романович обвела взглядом всех стоящих вокруг.

— Я буду биться сама, — сказала она. — Но мне интересно — есть ли тут хоть кто-то, кто ещё помнит, что такое честь?

Многие переглянулись между собой, но и только. «Мантикоры» не горели желанием ссориться с мазовским наследником, остальные студенты — тоже.

Мало того, что предстояло поссориться с Гедеминовичем, так ещё и ради бастардки с другого факультета… Неудивительно, что желающих не нашлось.

Ну, почти.

Хильда зарычала и рванула вперёд, но я поймал её за руку и остановил.

Блондинка бешено посмотрела на меня. Стоящая рядом Вилли бросила выжидающий взгляд.

Я вздохнул и улыбнулся.

Отпустил Хильду и сделал свою улыбку как можно более неприятной и злобной.

— Только посмотрите, сёстры, — громко сказал я, выходя вперёд. — Ну что за отвратительное зрелище, а?

Я шагнул вперёд. Расслабленно, держа одну руку в кармане.

И улыбка! Никогда не следует забывать об улыбке.

— Честь, принципы, договоры… — с ленцой произнёс я. — Об этом любят говорить, сидя в тепле, сытости и безопасности. Об этом любят говорить люди, одетые во фраки и платья, пьющие дорогое вино, носящие золото и брильянты… Они думают, что мир таков, каким они себе его представляют. Но они ошибаются — мир всего лишь позволяет им быть такими. До поры, до времени. Но стоит им оказаться на краю… О, стоит им оказаться на краю, как все эти цивилизованные и благородные люди сожрут друг друга в попытке спастись.

Огляделся по сторонам.

— Видите, сёстры мои? — я оскалился. — Это те, кто ещё совсем недавно благодарил принцессу Ольгу за то, что она спасала их. Те, кто клялись, обещали… Но это всего лишь слова. Леди и джентльмены вообще хозяева своим слов: заходят — дадут, захотят — возьмут обратно.

Неторопливо зашагал вперёд.

— Вы знаете, что Ольга — честная, храбрая и благородная леди. Действительно честная, на деле доказавшая это — потом и кровью. Вы знаете, что она скорее бросит вызов на дуэль или попробует поговорить, чем нашлёт на кого-то стаю мелких шавок, что способны лишь слегка куснуть. Вы всё прекрасно знаете, но предпочитаете молчать, боясь… вот его? Я даже не скажу, что презираю вас. Презрение ещё надо заслужить, как и ненависть, а это так — лёгкая жалость пополам с брезгливостью.

Все вокруг, даже Вышеслав, молча выслушали мою тираду — кажется, они слишком ошеломлены, чтобы вставить хоть слово поперёк. Романович так вообще совершенно по-простецки открыла рот от удивления.

— Леди, — я подошёл к Ольге и чуть склонил голову, прижимая правую руку к сердцу. — Винтеры помнят добро. Поэтому — позвольте мне сразиться за вас.

Из всей моей выспренной речи, пожалуй, только это было сказано от чистого сердца. Мне и правда надоело, что с Романович обращаются столь незаслуженно, а ведь она закрыла собой Хильду.

Я добро помню. И по своим счетам всегда платил сполна.

— Ах, ты… — наконец пришёл в себя Гедеминович и начал стремительно багроветь.

— У тебя четыре бойца, верно? — бесцеремонно перебил я мазовца. — Отлично. Тогда — я вызываю ещё троих. И тебя тоже. Ты тут такой смелый был, когда чесал языком — так изволь ответить за слова, граф.

Формально — это было не запрещено. Это одного человека нельзя было вызвать на дуэль несколько раз подряд, а вот бросить вызов сразу нескольким — это возможно.

— Лорд Винтер, я сама прекрасно могу сража… — Ольга снова закашлялась.

— Позвольте мне драться за вас.

— Ха, да так даже лучше, — неожиданно ухмыльнулся Вышеслав. — Двух мух одним ударом!

— Конрад, я… — Романович попыталась унять сбившееся дыхание.

— Позвольте. Мне. Сражаться за вас, — отчеканил я.

Принцесса вздохнула.

— Хорошо. Пусть будет так… Мой поединщик — лорд Конрад Винтер. Мои секунданты…

— Я буду! — Хильда всё-таки вылезла вперёд. — Хильдегарда Винтер будет твоим секундантом!

— Генрих Рейсс, — саксонец, как всегда, появился словно бы из ниоткуда. — Я готов быть вашим секундантом, принцесса.

— А я буду арбитром, — невозмутимо произнесла Анастасия Рюрикович, выступая вперёд и поправляя сбившуюся на глаза прядь волос. — В присутствии многочисленных свидетелей и в отсутствии учителей, я фиксирую эту дуэль и сообщу о ней администрации. Как вызываемая сторона, огласите ваше условия поединка, граф Гедеминович.

— Пять дуэлей в эту пятницу — одна за другой. Оружие — магия. Контроль повреждений — минимальный. Бьёмся до тех пор, пока кто-то не признает поражения, — Вышеслав ухмыльнулся, явно предполагая, что меня скорее порежут на куски, чем я признаю проигрыш.

В общем-то, он даже не ошибался.

Но здесь имелся один нюанс — наверняка верно было и обратное.

— За что ведётся дуэль?

— Ваше высочество?.. — я посмотрел на Ольгу.

— Я требую принесения мне публичный извинений.

— Что ещё? — спросила Анастасия. — Разрыв с Марией Эглитис, сохранение помолвки?

— В пекло, — поморщилась Романович. — Помолвка должна быть расторгнута, а граф Гедеминович не должен ко мне приближаться лишний раз. Видеть его не желаю, а знать — тем более.

— Вы принимаете эти условия, граф?

— Принимаю.

— Тогда — назовите ваши требования.

— Я расторгаю помолвку, Ольга публично кается и покидает Академию, а её прихвостни пусть даже близко не подходят к Марии.

На лице Эглитис читалось почти неприкрытое отчаяние — это явно было не тем, чего она ожидала или хотела.

— Ну, раз уж обе стороны намерены расторгнуть помолвку, то этот пункт можно и убрать… А что насчёт остального? Принцесса?.. — Рюрикович повернулась к Ольге.

— Принимается, — хладнокровно произнесла та.

— Раз уж я собираюсь драться с принцем, то хотелось бы получить гарантии, что мне или моим родичам ничего не будет грозить в случае чего, — вставил я.

— Моего слова тебе будет недостаточно? — высокомерно бросил Гедеминович.

— Дай-ка подумать… — я картинно нахмурился, а затем постарался ухмыльнуться максимально гнусно. — Нет, недостаточно. С Ольгой ты тоже о чём-то договаривался, и что из этого вышло?

— Да что ты себе вообще…

— Гарантии, граф, гарантии.

— Требование справедливо, — как бы между прочим вставила Анастасия. — Ну, я так полагаю.

Мазовец набычился, но поперёк старшего префекта идти всё же не решился.

— Каких гарантий ты хочешь, Винтер? — нехотя выплюнул Вышеслав.

— Расторжение помолвки ведёт к утрате статуса наследника. Так?

— Так.

— И ты действительно готов на это пойти?

— Да!

— Ваше высочество, быть может, не стоит делать столь опрометчивые… — нерешительно произнесла Эглитис.

— Мария. Ради моей любви к тебе…

Ормузд, дай мне сил… Надо будет потом всё это обильно запить морсом. Без сахара. А то у меня от этой патоки скоро слипнется мозг.

— Чудно, — бесстрастно сказал я. — Тогда — перед дуэлью ты публично объявишь о своём отречении и разрыве помолвки. И рескрипт по всем правилам подпишешь.

— Подпишу, подпишу, — поморщился мазовец.

— Что ж, если на этом всё, то расходимся, — объявила Рюрикович. — Всё, всё! Расходимся, расходимся!

— А кто не разойдётся — с того три рубля за просмотр! — прорезался тонкий голосок Вилли, озвучивающий стандартную плату за представление.

Все и правда разошлись, остались только Анастасия, Ольга, сёстры, ну и Генрих.