Как закалялась сталь - 2057. Том 3 (СИ) - Огнелис Елизавета - Страница 35

— Юта? — сказал он слабым голосом. — Юта Нечаева?

Бред, чистой воды бред. Переутомился.

Силуэт за окном поднял руку, и игриво пошевелил пальцами в воздухе.

Белов, чувствуя как слабеют руки, открыл дверь на балкон.

— Ты что? — только и сказал он, и был в тот же момент схвачен за горло тонкими холодными пальцами. Семен Семенович обеими руками уцепился в эти пальцы, стараясь оторвать их от себя.

— Привет тебе, от Двадцать Четвертого, — тихо сказал ему в ухо мягкий голос, и в тоже мгновение тело старика перебросило через парапет. Ни крика, ни шума, ни даже стука тела, упавшего с двадцати пяти метров в сугроб — было совершенно не слышно.

Юта, продолжая стоять на балконе, поднесла руку к уху.

— Да, — сказала она словно в пустоту. — Молодец, Стечкин-второй. До завтра.

Через секунду на балконе никого не было, и только дверь иногда била об косяк, повинуясь порывам ветра.

* * *

Ну а что же в других городах? Любой скажет, что имея в одном городе аж двух «супергероев», которые к тому же одновременно муж и жена — за ситуацию в этом городе можно не беспокоится. Как же другие, которым никак не посчастливилось заиметь такие замечательные умения? Вот, например, Руслан Басов, фактические еще мальчишка, который из обычного одиночного оппозиционера в одночасье превратился в концентрирующий центр для революционных людей, дел и настроений…

Рабочий день Руслана теперь начинался одинаково. В девять часов он занимал свое место в офисе, и за день принимал от пяти до десяти человек. Некоторых он вызывал сам, находя их в соцсетях. Кто-то приходил по объявлениям, или вообще узнав по сарафанному радио. Сначала Руслан здорово смущался, но с каждым днем становился все опытней. Все таки его подготовили, и Руслан просто физически ощущал, что он сильнее, умнее и намного опытней любого, кто приходит к нему. Конечно, он прекрасно понимал, что не стоит обольщаться этим состоянием. Тем более что люди к нему зачастую приходили просто «нулевые». То есть они имели мышление — отличное от остальных. На них не действовал вал пропаганды, они могли вычленить факты как из «лжи», так и из «правды», ушатами льющихся с экранов телевизоров, из динамиков радио, со страниц газет и интернет-сайтов. Сами себя они считали «политическими», но в большинстве своем были совершенно далеки от политики. Большинство из них хотели заниматься какой-то рекламой, или наоборот, рекламацией, продвижением давно продвинутых идей, у кого-то были вообще уже оформленные проекты, кто-то хотел акций, некоторые — просто поговорить. Руслан хорошо помнил слова Маузера:

— Восемьдесят процентов людей на самом деле не хотят ничего. То есть вообще ничего. Они считают, что все, что им нужно — обеспечат другие люди. Их же задача — прийти и взять уже готовое. Поэтому они и смотрят телевизор, и столь падки на всевозможные развлечения. Их мозг не способен самостоятельно мыслить, и даже развлекать сам себя не способен — их мозгу постоянно нужен стимул, внешний двигатель, заимствованный интерес. И эти восемьдесят процентов, хотя в последующем мы будем ориентироваться именно на них — сейчас нам не нужны. Совсем. Они просто восьмидесятипроцентная масса, на которую пока не стоит обращать внимания. Нас интересуют те двадцать из ста, которые могут поднять свои пятые точки не только ради желудка или очередного развлечения. Нас интересуют именно те двадцать процентов, которых мы называем «идейными». Это и есть «работа с массами» — вычленить из множества определенную часть. Читаем классиков, и внимательно…

Эти, приходившие к Руслану — были идейными, но малоспособные к настоящим, реальным действиям, они витали где-то в темноте, видели свет, и считали своим долгом заставить других тоже видеть его. Даже если эти другие — слепые…

— И среди этих двадцати ты с трудом найдешь одного, кто тебе подойдет. Я даже не могу гарантировать, что ты его распознаешь. Поэтому мы всегда проводили проверки. Та же самая КПРФ проверяет вновь пришедшего мгновенно — они вручают ему гору газет, и если он ее распространил — значит, он — их человек. Но ты не начальник почты, и не ищешь бесплатного почтальона. Ты не руководитель маркетингового отдела, и не ищешь живые подставки для флагов и транспарантов. Ты ищешь бойцов. Серьезных, умных и очень опасных людей. И первым делом ты спрашиваешь его — а что ты уже сделал на политическом поприще? Собирал митинги и стоял в пикетах? Прекрасно. Раздавал листовки и писал статьи? Замечательно. А хоть раз ты пострадал? И готов ли пострадать, ведь наша работа связана с этим. Мы тут не в бирюльки играем, и я тебе честно скажу — каждый полицейский, пусть иногда подсознательно, но знает, что каждый день может быть последним днем в его полицейской жизни. И ничего, работают, в очередь за работой становятся…

Люди в большинстве своем после таких слов очень растерянно смотрели на Руслана. К растерянности иногда прибавлялось полное непонимание, или снисходительное выражение, прячущее растерянность.

Но часть, особенно среди молодых при этих словах начинали смотреть на Руслана по другому. Появлялся интерес, блеск в глазах. Одна из одноклассниц Руслана, которую бог весть как занесло на собеседование, сказала ему:

— А ты, Русланчик, стал совсем другой. И не узнать. Серьезный какой-то, сосредоточенный, надежный. Прямо не человек, а скала какая-то. Я ведь тебя помнила всегда разбитным и несерьезным, прям таки шалопай и гопник, а тут вон оно как…

— Спасибо, — сказал тогда Руслан, и принял решение. — Мы тебя берем. Если хочешь, оставайся пока на своей работе, первые три месяца — испытательный срок. В первый месяц ты будешь ходить по два часа в день в спортзал и в тир, просто развитие формы и навыков. Качаешь мышцы, растягиваешь связки, учишься стрелять из пистолета, винтовки, автомата — лежа, сидя, стоя, в нестандартных ситуациях. За это мы платим две тысячи в месяц. Ходишь в любое время — хочешь утром, хочешь вечером, кому-то удобней ночью — не воспрещается, по окончании сдаешь тест — отжимания, приседания, бег, стрельба. Второй месяц — продолжаешь физическую подготовку, но начинается и обучение, как минимум два полных дня в неделю, с практическими занятиями.

Девушка улыбнулась и прищурилась:

— Практическими занятиями — это как? Кого-то убивать надо?

Руслан спокойно, без улыбки ответил:

— Нет, конечно. После физкультуры пойдут уже ораторство, психология, организация. Например, после занятий риторикой надо будет посещать мероприятия, митинги можно, но не рекомендуется. Лучше всевозможные открытые столы, брифинги, записываешь ролики, применяешь свои знания оратора на практике. За это ты уже получаешь сумму пятнадцать тысяч. На третьем месяце пойдет и физика, и занятия, и проверки, там уже как настоящая работа — пять дней в неделю. Проверки могут быть и жесткие, но там уже мы будем смотреть, куда конкретно твои данные можно пристроить, и как использовать. После третьего месяца ты уже получаешь официально трудоустройство, и числишься здесь, при спортивном центре инструктором, например, — Руслан на мгновение задумался. — …по аэробике, с твердым окладом в тридцать тысяч. И учти, у нас реально все жестко, как на заводе. Будет выдана специальная карточка, приходишь — отмечаешься. Отработала два часа в спортзале — молодец. Не отработала — все как в реальной жизни, то есть три опоздания, или прогул без уважительной причины — прощаемся.

Оставшись один, Руслан сам себя отругал. Ну как же так? Вон уже сколько людей завернул, а пришла одноклассница — и сразу, почти не раздумывая. Хотя — почему не раздумывая? Считай, десять лет в одной школе, в одном классе "варились". И Руслан хорошо знал Светлану — надежная, умная, аккуратная. Не самочка какая-нибудь, у которой целлюлит на первом месте…, а самый настоящий человек, пару раз у них даже был разговор про то как мы живем, и почему, и зачем…

Между тем шли дни, а наплыв людей не то чтобы не иссякал, а многократно увеличился. Прослышав, что где-то набирают на зарплату политически активных людей — к Руслану просто хлынул поток соискателей. И опять в большинстве — "нулевые". То есть — ничего. Ни одного задержания, ни одного протокола, ни одного даже смешного действия.