Балтийские комбинаторы (СИ) - Буланов Константин Николаевич - Страница 43

Чего только стоила вышедшая в середине 1913 года статья господина Витте, в коей тот развернуто отвечал на вопрос своего монарха о легитимности создания ФРС США в том виде, в котором ее пытались пропихнуть частные американские банкиры, используя свои связи в демократической партии. Вой тогда поднялся до небес! А как могло быть иначе, если итогом рассуждений Сергея Юльевича стало заключение о необходимости мгновенного исключения бумажного доллара США из числа официальных государственных мировых валют, в случае успешного проведения этой грандиознейшей финансовой авантюры нью-йоркскими банкирами и европейскими Ротшильдами. Монеты же при этом могли продолжать котироваться, но лишь по чистому весу в них благородных металлов.

По словам министра финансов Российской империи, крупнейшего и одного из богатейших государств мира, без жесткого, исключительно государственного, контроля за «печатным станком», не могло идти и речи о государственных же обязательствах США перед держателями долларовых банкнот. Более того, сами банкноты становились бы собственностью картеля частных банков, у которых за душой могло иметься ровным счетом ничего, кроме долгов. Естественно, последнее мгновенно приводило бы к серьезнейшему финансовому кризису, как в самих США, так и в странах, торгующих с ними за доллары. С учетом же годового дохода федерального бюджета США за 1913-й год в 725 миллионов долларов, что составляло менее 1 миллиарда золотых рублей и более чем втрое уступало бюджетным поступлениям в казну России, было непонятно, как «заокеанские друзья» собирались выползать из очередного подступающего финансового кризиса. А тот уже буквально стучался в двери Белого дома! Обрушение цен на пшеницу в результате второго подряд богатого на урожай года, а также ощущаемое всеми затоваривание внутреннего рынка продукцией промышленных предприятий, обязывали американское правительство найти возможность вытолкнуть все это излишнее добро за границу страны. Естественно, за денежку! Причем не малую! Однако же война в Европе все еще не началась, затраты на строительство новых линкоров, как и на затянувшуюся филиппинскую военную компанию, снижаться не желали, а реальная инфляция тем временем даже за неполный год составила уже 15% и, судя по всему, не собиралась останавливать свой рост. И тут такой облом! Надежда на возможность безболезненного для экономики накручивания ничем не обеспеченной денежной массы, причем двукратной — за счет эмиссии, как государственных облигаций, так и «долларов частных банков» для последующего выкупа ФРС тех самых облигаций, провалилась. Ведь, помимо Санкт-Петербурга, свое неодобрение подобной американской выдумке вскоре выразили в Париже, а после, оказавшись под давлением французов, и в Лондоне. Да чего было далеко ходить! По самим США тогда прошла волна негодования тех, кто понимал все тонкости финансовой стороны данного вопроса. Люди задавались одним простым вопросом — «Для чего государству печатать облигации и продавать их за напечатанные неизвестно кем бумажки с портретами покойных президентов, если можно сразу напечатать доллары?».

Такова была сладкая месть Николая II всем тем банкирам, кто спонсировал Японию, в то время, когда та находилась в состоянии войны с Россией. Ведь следующий, 1915-ый, год обещал стать для США и, соответственно, доллара, а также владельцев этих самых долларов, еще более тяжким испытанием. Главное было удержать Европу от скатывания в войну раньше времени. Для того он и разыгрывал определенные партии уже не первый год. И «сербская» партия была тому ярким доказательством.

Еще в 1911 году, когда к нему обратились с просьбой выдать разрешение на бракосочетание единственной дочери сербского короля с князем имперской крови, Иоанном Константиновичем Романовым, он ответил отказом, пообещав «царственному брату» Петру I лично подыскать сербской принцессе более выгодную партию. И вот сейчас момент настал. Николай II на правах крестного отца предложил великому князю Борису, наследнику болгарского престола и, что немаловажно — православному, найти свое семейное счастье в браке способном посодействовать объединению двух стран, у одной из которых практически образовался кризис престолонаследия.

Уже к 1913 году у короля Сербии возникла очень страшная проблема — ему вот-вот должно было исполниться 70 лет, и возраст постоянно давал о себе знать, а передать трон оказалось попросту некому. Страдавшему приступами ярости старшему сыну, Георгию, еще в 1909 году пришлось «взять самоотвод» от престолонаследия после очень грязного события связанного с убийством личного слуги, что не удалось скрыть от общественности, а срочно вернувший из России младший — Александр, погиб на недавней войне от шальной пули. Будучи назначенным командующим 1-ой сербской армии, он не единожды выезжал на осмотр передовых позиций и однажды вместе со штабными офицерами угодил под внезапный пулеметный обстрел ведшийся турками наугад и с очень большой дистанции. Однако же, случилось, что случилось, и одна из пуль пробила его грудь навылет. Зря он пошел на поводу у своего однокашника по Пажескому корпусу, откомандированного из России в штаб его армии, и порой предпринимал такие выезды для поддержания морального духа солдат. Не ведал он еще донельзя верной истины, что случайности не случайны.

Естественно, у сербского короля, Петра I Карагеоргиевича, еще оставался запасной вариант в лице его младшего брата и племянника. Вот только ужас заключался в том, что младший брат еще четверть века назад принял присягу на подданство Российской империи и ныне пребывал на действительной военной службе в чине генерал-майора. Племянник же родился уже после этого в России от русской же княжны Демидовой и потому являлся подданным российской короны, не смотря на то, что c годовалого возраста воспитывался в семье Петра I. Но, что было еще более трагично — до того как племянник вошел в возраст возможного принятия на себя управленческих обязательств, его отец отрекся, и за себя, и за него, от прав на сербский престол. Тогда, в 1911 году, Петр не предал особого значения полученной от брата бумаге, хотя и насторожился после получения отказа на брак дочери с русским князем. Сейчас же обессиленный старик оказался в практически безвыходной ситуации. У него попросту не осталось родственников по мужской линии, кому бы можно было легально уступить свой трон. И вот тут озвученная российским императором идея объединить два трона соседних православных государств, для последующего возведения на него внука Петра I, выглядела хоть каким-то удобоваримым вариантом. Пусть даже это был бы внук от дочери. Все же на старшего сына надежды не было никакой даже в плане появления возможных наследников по мужской линии — тому уже стукнуло 27 лет, а на горизонте не было даже ни одного бастарда, не смотря на имевшие место романы и мимолетные связи.

Как полагал Николай Александрович, вот так столкнуть Германию с Францией в тяжелейшей политической борьбе за объединение данных стран именно под своим протекторатом, являлось отличным ходом, ибо, до утрясания данного вопроса, в Европе вряд ли разгорелась бы настоящая война. Заодно в очередной раз могли просесть акции Османской империи, только-только лишившейся пятой части населения и все глубже погружающейся в экономический кризис. Впрочем, немного помочь утонуть ТАКОМУ утопающему, виделось российскому императору донельзя нужным и полезным делом для обезопашивания южных рубежей своей страны. Заодно параллельно можно было несколько спустить пар изрядно запущенного и перезревшего еврейского вопроса, из-за которого Россия смотрелась не в лучшем свете. Только прежде следовало дождаться прибытия в Мраморное море как раз вводимых в строй двух турецких линкоров, окромя которых со все более тускнеющей Блистательной Порты и брать-то было нечего. Все же с началом большой европейской войны начинать разгром своих будущих противников России следовало именно с атаки на осман, как наименее подготовленных и наиболее уязвимых. Очень уж зря они подписали секретный союзный договор с Германской империей, о котором уже спустя месяц в Санкт-Петербурге знали абсолютно все. По сути, турки сами подставили себя под удар России, о чем они, правда, пока еще не подозревали. А что касалось их линкоров — то кораблей такого класса Российскому Императорскому Флоту, что ни говори, катастрофически недоставало. И потенциальная возможность прибрать их к рукам в самом начале войны, стоила дорогого. Но даже их возможное уничтожение прямо в гавани Стамбула являлось куда лучшим исходом, нежели их попадание в руки немцев или англичан. Просто так что ли Россия оплатила достройку одного из них, тогда как у самой флот находился в процессе тотального обновления?