Балтийские комбинаторы (СИ) - Буланов Константин Николаевич - Страница 53

Не смотря на солидный возраст и далеко не самое лучшее техническое оснащение, «Аргонавт II» все еще представлял собой достойное потаенное судно для проведения диверсий. Что двигатель, что аккумуляторные батареи, этой субмарины были заменены еще в 1912 году, так что время ее оперирования под водой возросло до 30 часов, а угроза подрыва керосиновых паров исчезла вовсе после монтажа дизельной силовой установки. Сохранившаяся же возможность быть внешне замаскированной под небольшую моторную шхуну, позволила команде субмарины провести ее в воды Мраморного моря, совершенно не таясь. А видимость не более 5 метров в глубину в бухте Золотой рог позволила диверсантам пробраться четко к месту стоянки германских кораблей, оставшись никем не обнаруженными. Именно поэтому тяжелейшая операция по минированию «Мольтке» прошла вполне успешно, хоть и с напряжением всех сил экипажа подлодки. Правда, из-за существующего в заливе течения пришлось отказаться от тех зарядов, которыми в свое время подрывали японские броненосцы и ограничиться фугасами с часовым механизмом.

По долгому размышлению было принято решение уничтожить линейный крейсер, путем подрыва его кормовых бомбовых погребов, сымитировав тем самым очередную детонацию боекомплекта, от чего до сих пор продолжали страдать флоты по всему миру. Так, к примеру, всего четыре года назад на рейде Тулона разлетелся на куски французский броненосец «Либертэ». Потому оба доставленных субмариной заряда оказались прикреплены в одном месте, четко под башней «Y». Вот только вышло то, что вышло. В отличие от японских и английских боеприпасов, немецкие отличались куда лучшей стойкостью к детонации от внешнего воздействия, так что перебудивший едва ли не всех жителей Стамбула мощный ночной взрыв не смог поставить крест на судьбе этого дредноута. Прорвавшиеся снизу раскаленные газы лишь привели к возгоранию части пороховых зарядов, но хлынувшая следом вода весьма быстро затушила начавший было разгораться пожар, так что скрыть факт диверсии оказалось невозможно. Но с того иметь головную боль должны были совершенно другие люди, а экипаж «Аргонавта II» к тому моменту уже находился в водах Черного моря и под прикрытием своего судна обеспечения держал курс к Севастополю. Все же именно эта лодка и эти люди ни в коей мере не относились к формируемому еврейскому флоту, чтобы продолжить свою подрывную деятельность, направленную против османского флота. Что официально, что неофициально, их в акватории Золотого рога вообще не было. Ибо, не пойман — не вор. Именно под таким лозунгом все эти годы действовали «балтийские кондотьеры» и, судя по всему, не собирались изменять данному постулату.

Сказать, что тяжелое повреждение аж трех находившихся в родной бухте дредноутов вызвало некоторую озабоченность, и в Берлине, и в Лондоне, означало сильно преуменьшить эффект произведенный на военных моряков успехом неизвестных диверсантов. Внезапно выяснилось, что сильнейшие корабли сильнейших флотов мира вовсе не застрахованы от уничтожения задолго до вступления в бой со своими одноклассниками. Для чего вполне достаточным было наплевательски относиться к несению патрульной и охранной службы в базах флота, не говоря уже о совмещении военных и гражданских функций в одной и той же акватории. И это речь еще не шла об угрозе, идущей со стороны подводных лодок, вполне удачное применение которых против линейных кораблей некто неизвестный не первый год демонстрировал в азиатско-тихоокеанском регионе. В общем, когда в Парламенте и Рейхстаге срочно подняли вопрос безопасности своих линкоров, на постройку и обслуживание которых уходили десятки миллионов, что фунтов стерлингов, что марок, внезапно выяснилась весьма неприглядная правда — специализированных кораблей охраны акваторий ни у кого попросту не имелось. Как не было и четких пониманий, от чего именно следует беречься в родных водах и какими методами. Ведь, если «Решад-И-Хамис» с «Решадие» совершенно точно были торпедированы, от чего вполне возможно было защититься, что организацией должной охраны, что выставлением противоторпедных сетей, то подрыв «Мольтке», едва успевшего стать «Явуз Султаном Селимом», до сих пор оставался загадкой. И тут уже все разводили руками, ожидая какой-либо уточненной информации о полученных тем повреждениях, чтобы попытаться построить в своей голове картину произошедшего.

Пусть линейный крейсер германской постройки не погиб, но пострадал столь тяжело, что вернуть его обратно в строй исправить вне крупной верфи виделось возможным. Так, спущенные под воду водолазы принесли очень печальную весть — у корабля переломило киль четко под кормовой башней, и теперь вся его корма удерживалась исключительно на жесткости обшивки, палуб и стрингеров. А ближайшим местом, где подобные повреждения вышло бы исправить, являлся полгода как введенный в эксплуатацию Николаевский сухой док в Севастополе, в котором планировалось обслуживать дредноуты Черноморского флота. Но даже до него по прямой было не менее 330 морских миль! При этом никто не мог дать гарантии, что линкор в пути не начнет разваливаться, попав в шторм или просто из-за волнения, которого в заливе Золотой рог не наблюдалось вовсе. Да и добровольно тащить столь ценный корабль прямиком в руки скорого потенциального противника, виделось делом чуть ли не подсудным. Однако единственными альтернативами являлись верфи Италии и Австро-Венгрии, до которых было втрое, а где и вчетверо, большее расстояние.

Имелся, правда, еще один вариант — новороссийские судостроители как раз сдали военному заказчику крупнейший плавдок из когда-либо имевшихся в России. Изначально он был рассчитан на приемку судов водоизмещением до 30000 тонн, однако после того как стали известны окончательные характеристики новых российских линкоров, доку добавили шестую секцию, что позволило ему тютелька в тютельку вписаться в требуемые характеристики. Но, то были крупнейшие корабли в мире, а вот «Явуз Султан Селим» входил в него спокойно, еще и солидный запас оставался. И тут возникала обратная проблема — командование Черноморского флота наотрез отказалось предоставлять данный плавучий док, учитывая пожелание потенциального заказчика перегнать его на время к Стамбулу.

Нет, путешествие по морю, он вполне бы мог пережить. Хотя и существовал некоторый риск легко покрываемый соответствующей страховкой. Вот только, как немцы опасались лишиться своего дредноута в случае начала войны в Европе, так же российские власти и моряки беспокоились из-за возможности захвата столь уникального морского сооружения, чьи возможности как раз были бы максимально востребованы в военное время. С другой же стороны, имелось понимание, что пока линейный крейсер не вернет себе былую мощь и прыть, немцы вряд ли пойдут на обострение отношений. А, стало быть, до окончания ремонта «Явуз Султан Селима» Первая Мировая Война уж точно не должна была начаться. И затянуть этот самый ремонт на подольше виделось делом вполне реализуемым. Россия же, в которой спешно достраивали десятки предприятий военного или же двойного назначения, как раз очень сильно нуждалась в отсрочке начала боев, еще хотя бы на полгода, а лучше — на семь-восемь месяцев. Потому переговоры по аренде плавдока не прерывались, но максимально возможно затягивались, тем более, что это шло на руку не только империи, но также ведущим ныне свою маленькую войну «балтийским кондотьерам».

В конечном итоге победил прагматизм. Док, под конвоем двух российских линейных крейсеров должен был прибыть к бухте Золотой рог не позднее середины марта 1916 года, где и принять на борт аварийный линейный корабль. Следом же, под конвоем все тех же кораблей, но с присоединившимися к ним «Мидилли» и «Меджидие», он вместе с «грузом» уходил в болгарский порт Варна, где впоследствии обязан был оставаться на все время проведения ремонта. Немцы все еще не теряли надежды склонить болгар на свою сторону, а четыре имевшихся у них броненосца, в случае чего, могли обеспечить хоть какую-то защиту германскому кораблю. Потому именно данный вариант оказался наиболее приемлем для всех. Все же в Санкт-Петербурге последние годы тоже не сидели, сложа руки, и уже год как сыгранная свадьба наследника болгарского престола с сербской принцессой являлись ярким доказательством удержания Николаем II руки на пульсе все еще больного организма под названием «Балканы».