Выкупленная родная семья (СИ) - Фави Ксения - Страница 27

Поднимаю глаза от экрана, Мирон смотрит на меня вопросительно.　

— Это мама… — делаю глоток воздуха. — Побудешь с малышом?　

— Конечно.　

Все-таки хорошо, что папа Матвейки именно Мирон. Не могу поверить, что когда-то эта новость меня так пугала. Ух, а теперь другие тревоги.　

— Да, мам.　

Мне еще не приходилось так сильно расходиться во мнении с родителями. Не знала, насколько это тяжело. Ведь это самые близкие.　

— Куда ты так быстро убежала, дочка? Это он ждал тебя на улице?　

Выдыхаю.　

— Да, меня ждал Мирон. Наш папа.　

Маме придется принять этот факт.　

— Дочь, у каждой семьи бывают тяжелые времена…　

— Мам, далеко не каждый муж продает жену! Давай не будем ходить по кругу.　

Мама пыхтит　

— Ну что ты заладила эту формулировку! Хорошо, почему ты тогда не злишься на Красильникова? Ведь по-твоему, он тебя купил!　

Снова перевожу дыхание.　

— Я злилась… Это в принципе неважно. Самое главное, мама, не верь Ивану! У него в глазах стоят только деньги, он слетел с катушек! Использует тебя, чтобы подобраться ко мне и малышу.　

— Он очень сильно хочет помириться!　

— Конечно! — тут я соглашаюсь. — Ведь наследство замаячило снова, а без нас его не получить. Даже страшно представить, что будет, если ему достанутся эти деньги!　

— Лада… Это же ведь Ваня.　

Моя собеседница непробиваема.　

— Мама, ты живешь прошлым. А люди меняются, — я повторяю слова Мирона, — а еще могут показать истинное лицо.　

— Так вот бойся, что его покажет Красильников! — мама переходит с больной головы на здоровую. — Он разбогател и теперь считает, что все продается и покупается. Если он захочет отобрать ребенка? А тебя… В лучшем случае вышвырнет на улицу. Ты видела, что он сделал с Иваном? Мы вызывали скорую!　

У меня внутри все обрывается. Не от жалости к мужу, а от страха за другого человека.　

— Какое состояние было у Ивана?　

Мама фыркает.　

— Тяжелое! Все побои он зафиксирует. А ты пока не поздно беги от этого ненормального! Какое воспитание он сможет дать Матюшке? Этот человек понятия не имеет, какой должна быть семья. Промурыжил Сюзанку столько лет и выкинул.　

— Мама, не лезь хотя бы в это!　

В дебри бывшей Мирона я точно уходит не хочу. В висках бьется тревога из-за Вани. Он постарается нагадить Красильникову по полной.　

— В твою жизнь мне тоже не лезть?! — вздрагиваю от крика мамы. — Ты рядом с этим…　

Мне становится жарко.　

— Мама, Мирон — самый лучший мужчина из всех, кого я когда-либо знала! Он заботится о сыне… и обо мне. Он искренний, смелый и добрый, — я тоже говорю громко, — больше я не потерплю ни одного плохого слова в его сторону! Он их не заслуживает! И никогда не заслуживал. Ты моя родная мать, и я тебя люблю. Но просто открой глаза.　

Мне больше не хватает воздуха. Да и я в принципе все сказала. Во мне сидело много страхов и много чего мне говорили про Мирона. Но сейчас я доверяю только ему.　

— Ты еще скажи, что его любишь! — ахает родительница.　

— Может и люблю…　

Эту фразу я говорю так тихо, что даже не знаю, долетела ли она до другого конца трубки.　

— Ладно, мы еще поговорим, — заявляет мама.　

— Нет, мам. Я всё сказала. Только умоляю, не старайся навредить Мирону. Если у тебя будут брать показания или еще в чем-то. Ради меня, пожалуйста.　

— Надеюсь, ты одумаешься Лада.　

Она бросает трубку, а я понимаю, что не спросила о папе. Надеюсь, хотя бы его поберечь у нее хватит разума. Какое-то время тупо смотрю на экран мобильного. Когда поднимаю глаза, вижу перед собой Мирона!　

— Ты затихла, и я вышел посмотреть…　

— Мы уже поговорили.　

Он всё слышал?.. Хотя я не стесняюсь своих слов.　

Мирон подходит ближе. Пока разговаривала, я спустилась с лестницы. Мужчина сделал то же самое, и теперь мы стоим у ступенек.　

— Лада, прости меня.　

Хмурюсь.　

— За что?　

Он делает шумный вдох и выдох.　

— Я должен был решить с Иваном по-человечески. И вообще не становиться отцом твоего ребенка тайно. Я не желал зла, хотел просто за тобой присматривать. Но вышло и правда чудовищно. Как ты говорила в начале.　

В начале… Обнимаю себя руками.　

— Результат вышел самым лучшим, — показываю глазами наверх, — и у меня давно нет к тебе претензий. Ты тоже извини за все, что я тебе наговорила. И за мою маму прости. Она всегда была к тебе несправедлива, и папа это толком не пресекал. Прости, Мирон.　

Передо мной взрослый, состоявшийся и очень успешный мужчина. Но я вспоминаю того парня из прошлого, и меня пронзает сочувствие к нему. А мои эмоции к нынешнему Мирону… Только он дотрагивается до моих плеч, по всему телу проносится трепет.　

— Я не слишком страдал, — он улыбается, — мне наоборот нравилась ваша семья. Родители жили дружно, любили вас. Мечтал, что и у меня когда-то так будет.　

Но не сложилось? Он имеет в виду Сюзанну? Мне так хочется спросить его, каким он видит свое будущее. Наше будущее.　

— Твои мечты должны сбываться, — улыбаюсь ему.　

Мужчина тоже приподнимает уголки губ.　

— Да, я понял, что никогда нельзя опускать руки.　

Он так смотрит мне в глаза, и, кажется, говорит именно о нас.　

— А я хотела очень сильно любить своего мужа, — усмехаюсь, — но вот с осуществлением мечты явно погорячилась. Так что я запомню твой вывод, он мне пригодится.　

Мирон ничего не говорит, только берет меня за подбородок. Со счастливой улыбкой накрывает мои губы своими.　

Я могу растворяться в нем бесконечно. В такие минуты рядом с ним я ощущаю себя взрослой женщиной, способной на глубокие чувства и страсть. Это уже далеко не наше прошлое. Хоть мы пока и не переходим самую близкую черту.　

— Идем к сыну? — спрашиваю, когда он отстраняется.　

Так приятно чувствовать в себе его вкус. Все проблемы снова отходят далеко.　

— Идем, — кивает Мирон, — надеюсь, малой не сбежал.　

Но сын лежит в люльке, где его оставил папа и деловито ощупывает погремушку. Гирлянда из них висит у него перед глазами.　

А перед моими сейчас только Мирон. И я боюсь, что он оставит нас и пойдет в свой чудо-кабинет. Ведь вроде как дело к вечеру.　

— Ты хочешь есть? — вместо этого спрашивает мужчина.　

Жму плечами.　

— По идее надо бы.　

Но у меня что-то совсем мало сил.　

— Марина пекла пирог к ужину. Можем устроить пикник прямо здесь.　

— На кровати? — распахиваю глаза.　

— Почему нет? Не знаю как тебе, а мне лениво накрывать на стол. Захватим еще напитки.　

Мы и правда спускаемся, кладем на поднос аппетитные куски пирога с мясом. Берем с собой бутылочки холодного чая, сока, воды. На любой вкус. Устраиваемся прямо на моем покрывале, недалеко от ребенка. Сейчас этот хулиганский поступок так вовремя.　

Ем от души и не думая, как выгляжу. Этот мужчина меня безумно волнует, и в то же время я не боюсь быть рядом с ним любой. Дело даже не годах знакомства. Просто на подсознательном уровне я чувствую, он не осудит.　

Сам Мирон вроде бы тоже раскован. Хотя он такой почти всегда.　

— После развода я хотел завести домашнее животное, но как-то не дошли руки, — говорит он, когда роняет на пол кусочек пирога, — сейчас бы оно пригодилось.　

Хихикаю.　

— Я всегда хотела кошку. Но Иван так дорожил ремонтом квартиры… В общем, я не стала капризничать.　

— А собаку? — жуя, интересуется Мирон.　

Слегка напрягаюсь.　

— Я не собачник. Да и боюсь их, если честно. Но может быть, маленькую?　

На моем лице опять улыбка. А Мирон чему-то кивает сам с собой.　

— Маленькую.　

До самой ночи мы почти не выходим из спальни. Только убираем последствия «пикника» и по очереди идем в душ. Еще несколько недель назад я мылась как могла быстро. Нужно было скорее вернуться к малышу. Сейчас за ним присматривает папа, и я могу дольше постоять под теплыми струями.　

Хотя тоже в каком-то смысле спешу — к нему. Скоро ночь, он уйдет в свою комнату. А пока я хочу как можно дольше побыть вместе.