Настоящий американец 3 (СИ) - Живцов Николай - Страница 28

Мой выбор пал на совершенно шикарный кабриолет Мерседес S220. Цена на него кусалась, но я без возражений выложил требуемую сумму и, купив дополнительно карту, поехал в Лозанну, намереваясь оставить Мерседес в аэропорту и оттуда уже вылететь в Брюссель.

Хоть от Берна до Лозанны было всего-ничего, каких-то восемьдесят километров по короткому пути, но я растянул путь почти на два часа. Всему виной чудесные виды, которые открывались по обеим сторонам дороги, и я не стал отказывать себе в удовольствии, выбрал маршрут, который проходил вдоль Женевского озера. Спешить-то до завтра всё равно было некуда.

В Лозанну я приехал без четверти десять. Заселился в пятизвездочный Beau-Rivage Palace с отличным видом на озеро и стоянку яхт на нем и, заказав на завтра завтрак в номер, уснул.

В итоге целый день у меня выдался свободным, и я воспользовался этим незапланированным выходным, чтобы как следует отдохнуть и подлечить расшатанные нервы. Съездил на один из пляжей на озере, вдоволь накупался в его кристально чистой воде, а в обед снял небольшую яхту, чтобы освежить свои подзабытые с итальянского вояжа навыки. В итоге в гостиницу я вернулся без четверти пять и, приняв душ, позвонил в американское посольство.

— У меня отличные новости, Фрэнк, — сразу и без прелюдий порадовал меня Патерсон, — я обо всем договорился с Брендеджем. Он готов с тобой встретится завтра в десять утра.

Мистер Эвери Брендедж оказался монументальным мужиком с носом картошкой и лысиной. Пока я ждал его в приемной, прочитал пару брошюр об истории международного олимпийского комитета. Как оказалось Эвери были первым президентом этой Богом спасаемой конторы, который и сам был спортсменом, и участником Олимпийских игр, а именно олимпиады 1912 года в Стокгольме.

Кроме брошюр об истории Олимпийских игр тут были и рекламные буклеты Картины-де-Ампеццо, с шикарными черно-белыми фотографиями этого итальянского горнолыжного курорта, которые напомнили мне о моей зимней поездке.

От воспоминаний меня отвлекла секретарша Брендеджа, пригласив в кабинет босса.

— Итак, мистер Уилсон, — начал он после того как мы поздоровались, — мистер Патерсон сказал, что у вас ко мне дело, которое касается вашего спонсорства нашего комитета. Я надеюсь, что в обмен на деньги вы не попросите включить автогонки в программу летних игр. Если таков ваш план, то вынужден вам сразу отказать.

— Нет, что вы, мистер Брендедж, — опешил я от такого наезда. — Автогонки никак не соответствуют философии олимпийских игр, это в большей степени соревнование машин, а не гонщиков, — ага прямо сейчас отдам МОК мою гонку 24 часа Дайтоны и доходы с нее. Ищи дурака. — Я хочу стать одним из технических партнеров олимпийского комитета и предоставить в ваше распоряжение мои снегоходы. Вот извольте ознакомиться.

С этими словами я достал из портфеля заранее заготовленную пачку фотографий, на которых в различных ракурсах были изображены снегоходы. Увидев в кабинете Брендеджа портативные кинопроектор присовокупил к фотографиям еще и кинопленку.

Президент МОК молча просмотрел все фотографии, взглянул на пленку и вызвал ассистента. Когда тот пришел я продемонстрировал небольшой ролик, который мы в Миддлтауне специально смонтировали для подобных случаев.

— Я сейчас разворачиваю производство этих машин сразу в двух странах. У нас в США и в Канаде. И у меня уже есть контракт с королевской конной полицией Канады на поставку большой партии этих машин. Думаю, вам не надо объяснять насколько снегоходы будут полезны на зимних олимпийских играх. Вы сами видите, что у них масса преимуществ по сравнению с обычными аэросанями, которые используются сейчас.

— Возможно, — неопределенно ответил Брендедж, — машинки, конечно, занятные. А еще я понимаю ваш интерес в этом деле. Олимпийские игры будут отличной рекламой ваших снегоходов.

— Всё верно, это будет взаимовыгодное партнерство, — не стал я отрицать очевидное. — Если мы с вами договоримся я готов даже подписать контракт сразу на несколько олимпийских игр. На следующие тоже.

Мое последнее заявление вызвало у президента МОК усмешку.

— Ну, разумеется. Зимние игры 1960 года пройдут в Скво-Вэлли, а у себя дома, на территории США вы сможете развернуть рекламную кампанию по максимуму.

— И снова вы правы. Я в первую очередь бизнесмен и только во вторую инженер и спортсмен. Зимние игры станут для меня отличной рекламой.

— Судя по тому что вы показали, ваши машины, действительно могут оказаться нам полезны. Но по фотографиям и рекламному ролику этого не понять. Хотелось бы посмотреть на них вживую, так сказать. Привозите свои снегоходы, допустим пару штук, в Саас-Фэ, это летний горнолыжный курорт здесь в Швейцарии. Мы их протестируем, и если они покажут себя надежными и удобными, подпишем полноценный контракт сразу на две олимпиады. По рукам?

— С владельцами курорта договорится МОК? — счел нужным уточнить я.

— Конечно, как же иначе, — не стал спорить по этому поводу Брендедж.

— По рукам, — воодушевился я. — Тогда по возвращению в Нью-Йорк я дам команду моим юристу, он составит договор о намерениях, после чего мы вышлем его в ваш офис. После подписания договора я сразу же отгружу снегоходы и лично их встречу в порту Генуи.

— Идёт, — согласился на мои условия президент МОК, и я понял, что мои “занятные машинки” его заинтересовали куда больше, чем он хотел показать.

В том, что наши с Билли снегоходы пройдут испытания швейцарскими Альпами я нисколько не сомневался, как и в том, что они смогут заинтересовать не только МОК, но и владельцев горнолыжных курортов Европы. И первым из них с легкой руки мистера Брендеджа наверняка станет владелец Саас-Фэ. А за ним моду на мои снегоходы подхватят и остальные горнолыжные курорты. И покатится эта волна по всей Европе, пополняя мой портфель заказов на снегоходы, так что мои заводы будут обеспечены работой на много лет вперед.

Осталось все это воплотить в жизнь.

Попрощавшись с Брендеджем я поехал в Beau-Rivage Palace за вещами. Дел у меня в Швейцарии больше не осталось, а значит пришло время лететь в Бельгию — конечный пункт моего европейского вояжа. Нынче он оказался не только результативным, но и на удивление коротким. Все же не зря я радовался дождю тогда в Париже.

Забавно. В первый свой срок только посмеивался над подобными приметами. Но, дожив до второй жизни, начал в них верить. Все же смерть меняет людей.

Бросив ключи от Мерседеса парковщику, я взбежал по лестнице и передо мной услужливо распахнул двери швейцар. Оказавшись в холле, я чуть не снес одного из сотрудников отеля, который именно в этот момент оказался на моем пути.

— Pardonnez-moi, — извинился он передо мной.

Как я заметил в Лозанне, в отличие от онемеченного Берна, который я посетил раннее большинство местных говорило на французском языке и к своему удивлению понял, что стал понимать этот язык намного лучше, чем на уровне туриста. То ли мои поездки во Францию и Канаду дали мне языковую практику, то ли причина в склонном к обучению молодом теле, но языки я в этой жизни усваиваю намного легче, чем в прежней. Там я не был полиглотом, даже больше, у меня были очень посредственные способности к языкам, из иностранных освоил лишь английский, да и то потому что прожил в США несколько лет.

— Все нормально, — оглянулся я на него, и, наконец, заметил, что он здесь не просто так проход загораживает. Он держал стремянку пока его коллега закреплял на специальной афише плакат.

Заинтересовавшись, я присмотрелся. В отличие от разговорной речи, читал по-французски я пока паршиво, благо на плакате надпись была продублирована для гостей отеля на английском.

«Старейший аукционный дом Вены, Dorotheum, начинает сезон выездных тематических аукционов в Швейцарии. Сегодня 10.08.1955 года в шесть часов вечера в банкетном зале гостиницы Beau-Rivage Palace пройдет аукцион, посвященный испанской живописи двадцатого века и предметам античности. Часть средств, вырученных на аукционе пойдут во Всемирный Фонд Мира».