Черные Шипы (ЛП) - Кент Рина - Страница 19

Мы были кем угодно, но только не друзьями, хочу я сказать, но вскоре понимаю, насколько неверно это утверждение.

В какой-то момент Себастьян был моим самым близким другом, а также человеком, который поджег мой мир.

После него все превратилось в… пепел.

Себастьян берет Акиру за руку, и я могу сказать, что рукопожатие крепкое, поскольку оба мужчины смотрят друг на друга с чистым созерцанием.

Мой муж не из тех, кто открыто показывает свои эмоции — или вообще не показывает. Но я чувствую, как он открыто наблюдает за Себастьяном, словно пытаясь прочесть его.

Или запугать его.

Его карие глаза загораются под очками, и он, кажется, готов принять вызов. Я внутренне качаю головой. Почему я не удивлена?

— Очень приятно, — говорит Себастьян, его взгляд на долю секунды возвращается ко мне, когда он отпускает руку Акиры.

— Чем ты занимаешься, Себастьян? — спрашивает мой муж.

— Я партнер Weaver & Shaw.

Юриспруденция.

Хотя я уже знаю это, я все еще в восторге от того, что он выбрал профессию юриста.

Я хорошо знала о его неприязни к политике, но кто бы мог подумать, что Себастьян захочет пойти по этому пути?

— Это впечатляет, — говорит Акира. — Я слышал, что стать партнером в юном возрасте — это достижение.

— Некоторые могли бы так сказать, — Себастьян снова сосредотачивается на мне, и я чувствую себя мышью, пойманной в ловушку кошкой. — Чем ты сейчас занимаешься, Наоми?

— Я управляю маминым домом моды, — говорю я голосом, который, к счастью, не ломается.

— Она скромничает, — говорит Акира с ноткой гордости. — Моя Наоми — генеральный директор, за которым никто не может угнаться. Даже я.

Себастьян на секунду замолкает, и мне кажется, что я вижу, как подергивается мышца на его челюсти, но потом он спрашивает: — Вы работаете вместе?

— Не совсем. Я специализируюсь на импорте и экспорте. Вот почему мы приехали в Штаты. Мне нужно было позаботиться о нашем филиале в Нью-Йорке и открыть новую дочернюю компанию, — Акира делает паузу. — Кстати говоря, я искал несколько юридических фирм, которые могли бы представлять меня здесь, и Weaver & Shaw был среди файлов. Может быть, это судьба свела тебя со мной, — он поднимает мою руку и целует костяшки пальцев. — Или моя Наоми.

— Может быть, — Себастьян лезет в карман пиджака и достает визитную карточку. — Позвоните мне, когда будете готовы, и я буду рад обсудить это дальше.

Акира берет карточку, некоторое время изучает ее, затем кивает. — Звучит отлично.

Я хочу встать между ними и сказать им, чтобы они прекратили это.

Что этого не должно случиться.

Но что-то меня останавливает.

Темный взгляд Себастьяна и скрытое в нем обещание.

Он делает это нарочно, не так ли? Все это лишь предлог, чтобы он мог снова вмешаться в мою жизнь.

И что-то подсказывает мне, что это не потому, что он скучал по мне.

СЕБАСТЬЯН

Она замужем.

Наоми, блядь, замужем.

Я пытаюсь повторять это в своей голове снова и снова, чтобы не схватить ее и не прижать к чертовой стене.

Я говорю себе, что мы на публике, что ее муж рядом с ней, и я не могу оттащить ее за волосы и позволить моему телу говорить с ней.

Я напоминаю себе о днях и ночах, которые я провел, задаваясь вопросом, почему, и ненавидя свои мысли и ее. Я вспоминаю годы, прошедшие в гребаном радиомолчании, и то, как я научился выживать после нее.

Ни одна из этих мыслей не помогает мне повернуть голову в другом направлении. Не тогда, когда я едва сдерживаюсь, чтобы не броситься вперед и не устроить сцену, в которой никто из нас не нуждается.

Но должен ли я остановить себя?

Я мог бы носить ее маленькое тело на руках и похитить ее нахер отсюда. Я мог наказать ее, трахнуть и оставить на обочине дороги.

Точно так же, как она, блядь, бросила меня.

Она улыбается тому, что говорит ее муж, чертов Акира Мори. Она такая же мягкая, какой я ее помню, но в ней утрачено одно качество, которое делает Наоми той, кто она есть, — честность. В этом нет ничего реального. И все же она так хорошо притворяется, что способна обмануть член, стоящий рядом с ней.

Но не меня.

Она никогда не сможет одурачить меня. Во всяком случае, не в этой жизни.

Находясь снова рядом с ней, я испытываю больше эмоций, чем может вместить моя грудь.

Я хочу быть к ней поближе.

Прикоснуться к ней.

Чертовски обидеть ее.

Но даже я понимаю, насколько это было бы опасно. Просто нахождение рядом с ней разрушает стальной контроль, который я культивировал годами.

После того, как я выбрал новый жизненный путь, мне нужно было быть в сильном настроении, чтобы я мог это осуществить. Для этого я построил прочные стены вокруг головы и тела. Я принял дисциплинированный образ жизни и придерживался его.

Причина, по которой я избегаю всеобщего внимания, не только в том, что это создает ненужную суету. Это также потому, что это не позволяет никому вонзить в меня свои когти.

Встреча с Наоми снова подвергает испытанию все мои усилия.

И все это сводится к одной потребности — причинить ей боль.

Может быть, тогда гребаный груз, который я носил годами, наконец-то будет снят.

Может быть, тогда я верну себе те гребаные краски, которые потерял.

А пока мне нужно уйти, чтобы собрать свои карты и, самое главное, удержаться от того, о чем я буду сожалеть позже.

Я натягиваю самую пластичную улыбку. — Было приятно познакомиться с вами, мистер Мори.

— Пожалуйста, просто Акира, — его глаза блестят, и мне хочется разбить его очки и выколоть их к чертовой матери. — Друзья моей Наоми — это и мои друзья тоже.

Моя Наоми.

Это уже третий раз, когда он называет ее так в моем присутствии.

Моя. Наоми.

Я был первым, кто сказал это. Как, черт возьми, он посмел взять что-то из моего и превратить в свое?

Горящие искры враждебности вырываются на поверхность, нуждаясь в высвобождении. Прошло много времени с тех пор, как я думал о применении насилия, но чопорное и правильное лицо Акиры кажется подходящим местом, чтобы вернуться к старым привычкам. Потому что нахуй этого парня.

Вместо этого я киваю, мои глаза снова встречаясь глазами Наоми. Она впивается пальцами в руку своего мужа во второй раз за вечер, а ее темный взгляд не отрывается от меня.

Ее зрачки слегка расширены, губы приоткрыты, а на щеках розовый румянец.

Она, вероятно, даже не осознает, что я вижу ее реакцию.

Время не стерло того, что я уже знаю.

— Наоми. Рад был снова тебя увидеть, — я беру ее руку в свою и целую тыльную сторону ладони. Мои губы задерживаются на ее коже, которая все еще пахнет лилией и персиками. Пахнет той осенью семилетней давности и ее воспоминаниями.

Я не отрываю от нее глаз, пока мои губы прижимаются к тыльной стороне ее ладони. Я хочу, чтобы она увидела, что совершила ошибку, вернувшись.

Что я погублю ее так же сильно, как она погубила меня.

Погубила нас.

Она втягивает воздух сквозь зубы, и ее рука слегка дрожит в моей.

Сообщение передано. Хорошо.

Я отпускаю ее руку и киваю ее мужу, который критически смотрит на нас. — Надеюсь скоро увидимся.

Его губы изгибаются. — О, так и будет.

Я замираю от его враждебного тона, но затем разворачиваюсь и ухожу.

Под кожей начинается зуд. Тот, который побуждает меня повернуться и еще раз взглянуть на нее, чтобы увидеть, как этот ублюдок прикасается к ней.

Но я этого не делаю.

Я уже получил сообщение. Теперь мне остается только ждать, пока она попадется в мою ловушку.

Потому что это то, что делает Наоми. Она охотно ходит по земле, даже зная, что она полна мин.

Я останавливаюсь у барной стойки, бросаю свой нетронутый бокал шампанского и заказываю стакан Macallan 18. Я игнорирую брюнетку-барменшу с пирсингом на губе, которая хлопает в мою сторону ресницами.

Как только она приносит мне мой заказ, я делаю большой глоток. Жжение от алкоголя гасит жжение в моей груди, но это длится всего секунду, прежде чем пламя становится горячее.