Божьим промыслом. Стремена и шпоры (СИ) - Конофальский Борис - Страница 11

На улице шёл холодный дождь, а дома был тёплый камин и перины, но, даже согревшись, после таких мыслей генерал не сразу заснул.

Так как заснул он уже глубокой ночью, то проснулся, когда уже давно рассвело.

— Гюнтер. Колокола к заутрене звонили?

— Давно, господин, — отвечал слуга, раскладывая его чистую одежду на стул и на кровать.

— И никто меня не спрашивал? — говорит барон и чуть-чуть морщится, потягиваясь и вставая босыми ногами на холодный пол.

— Никто, господин.

Впрочем, а кто его должен спрашивать? Сержант Манфред и не должен так рано вернуться, ну а с текущими делами в казарме — там и Брюнхвальд с Дорфусом разберутся.

— Прикажете подавать завтрак? — спрашивает слуга, когда барон заканчивает умывание.

— Да, подавай.

Он в это утро не много съел. Томас и Гюнтер переглядывались, уж не заболел ли господин? Молоко с мёдом, половину свежайшей сдобной и сладкой булки, которые он так любил, и кофе. И всё. Ни к колбасе, ни к сыру, ни к окороку барон не притронулся.

А ему и вправду не до еды было, он был сосредоточен, вернее даже, напряжён. И это напряжение было заметно слугам. Слуги научились его распознавать так же хорошо, как и его женщины. И когда он заметил их внимание, ему пришлось сделать вид, что он расслаблен, просто не желает в это утро много есть. Генерал не хотел, чтобы его напряжение заметили ещё и его оруженосцы, младшие офицеры и сержанты из охраны. И посему, позавтракав с самым благодушным видом, он сказал Хенрику:

— День промозглый, думаю посетить купальни, погреться. Какая из купален отсюда поближе?

— Так дальше по этой улице, в конце её, есть купальня, — напомнил оруженосец, удивляясь тому, что генерал её сам не вспомнил. — Судя по зданию, она очень неплоха. Туда каждое утро три воза дров привозят. Думаю, там место знатное.

— Нет, — не соглашается генерал. — Это улица еретиков, и в той купальне, думаю, как раз они и моются. Негоже мне, божьему рыцарю, плескаться в одной лохани с безбожниками.

Но дело было не только в его рыцарском статусе, главное — он опасался, что кто-то из местных еретиков, раздосадованный его присутствием, затеет ссору. А теперь он этого боялся ещё больше, чем до вчерашней ночи. Тем не менее, ему нужно было демонстрировать своим людям, а также и тем местным, кто за ним следил, полное своё спокойствие. И поэтому он продолжил:

— Через две улицы отсюда, кажется, у большой церкви, тоже была купальня.

— А, точно. — вспомнил Хенрик. — У того большого и нового храма, почти напротив, была хорошая купальня. Да, так и есть.

— Тот храм наш, а значит, и в той купальне должны мыться истинные верующие. Туда-то мы и поедем.

Он всё ещё волновался, ведь приехать в заведение с восемью людьми, когда горожане твоих людей и особенно тебя не жалуют и за спиной обзывают холуями герцога, было небезопасно. Но в купальне их встретили если и не радушно, то вполне себе спокойно — может оттого, что там в этот час было немноголюдно. В общем, обслуживали их не хуже, чем других, вода в лоханях была чиста, а в общем бассейне тепла. Вот только вино было так себе, а цену за него просили, как за хорошее. Но Волков был рад и этому, платил без разговоров, лишь бы не было никакой распри с местными. А как время перевалило за полдень, велел фон Флюгену ехать в казармы, узнать, не вернулся ли из разъезда сержант Манфред.

Он уже готов был ехать обедать, когда молодой его оруженосец приехал обратно и сообщил, что сержанта ещё не было. Шесть часов Манфред был в разъезде, видно ездил далеко… Впрочем, нужно было ещё подождать. И тогда, так как повар в купальне не пришёлся ему, решил он пообедать в другом месте. И не стал стесняться, а отправился в заведение «Дубовые столы», в котором обедал с бургомистром Тиммерманом, где распорядитель Рудольф был рад ему как старому знакомому:

— Прошу вас, прошу, господин генерал, — говорил он, показывая барону небольшой стол в уютном и светлом углу. — Один будете обедать?

— С человеком, — отвечал барон, думая, что одному ему будет скучно, и намереваясь пригласить за стол Хенрика.

— Зайца в кувшине, говяжью вырезку с розмарином, свиную голову с капустой, баранью лопатку или, может быть, ещё чего пожелаете? Рыбки, уточку жирненькую?

Волков слышал из сказанного едва половину, так как всё время думал о сержанте кавалеристе, и посему спросил:

— А что будет быстрее всего?

— Конечно, вырезка, и пятнадцати минут не пройдёт, как будет готова. Наш повар знает толк в говядине, вы будете довольны.

— Вот и прекрасно, и вина несите, хорошего.

Действительно, не прошло и пятнадцати минут, как на стол ему лакеи поставили блюдо с отличной вырезкой. Но генерал, хоть уже и был изрядно голоден, сначала звал к себе фон Флюгена и снова отправил его в казармы с тем же вопросом: не приехал ли сержант Манфред?

Фон Флюген даже побурчал немного о том, что гоняют его напрасно, мол, и полутора часов не прошло, как он вернулся с ответом. Но барон был неумолим: езжайте!

Пока он обедал, молодой оруженосец вернулся и повторил: сержант Манфред ещё с задания не вернулся. После чего и хорошее вино генералу разонравилось. Он позвал лакея и рассчитался.

А в казармах всё было спокойно, обычная гарнизонная жизнь. Безделье и обжорство. Конечно, будь город его, он бы давно разогнал солдат по караулам, на заготовку дров, на правку стен и рвов, но кто же ему позволил бы тут командовать? Посему солдаты были рады лениться и обжираться за неплохое жалование, находясь, по сути, на зимних квартирах. Волков же, поговорив немного с Брюнхвальдом и заглянув в карту, которую Дорфус почти уже закончил, сел за один из свободных столов, всем своим видом показывая, что сейчас он ни с кем общаться не намерен. Но просидел он так недолго: едва ему один из кашеваров принёс кружку с пивом, как тут же пришёл дежурный офицер и сообщил, что его желает видеть какой-то человек. Если бы то был сержант-кавалерист…

— Что за человек? Горожанин? Мальчишка? — уточнил генерал.

— Нет, господин генерал, мужик из ближайшего села, — отвечал ему офицер. — Но спрашивает только вас.

— Мужик? И только меня? — удивился барон. — Хорошо, зовите.

К нему привели человека, который и вправду не походил на местного бюргера. Немолодой крестьянин поклонился ему низко и спросил сразу:

— Так вы и есть генерал?

— Я и есть, а что тебе угодно, друг мой? — ласково спросил Волков.

А мужик ему и отвечает:

— Человек, что меня к вам прислал, сказал, что вы мне полталера дадите.

— С чего бы мне тебе давать полталера? — усмехнулся барон.

Но мужик настаивал:

— А человек, что меня просил вас найти, сказал, что дадите. Говорил: обязательно даст.

— И что же это за человек тебя просил? — теперь Волков начинает понимать, что это всё неспроста. Он становится серьёзным и угадывает.

— А того человека зовут Манфред, он из солдатиков ваших.

Ну, тут уже рука генерала сама потянулась к кошелю, он находит нужную монету и протягивает её мужику, а тот с поклоном берёт и говорит, чуть улыбаясь своему счастью:

— Благодарствуйте!

— Говори, — сразу требует барон. — Что тебе велел передать этот мой солдатик Манфред?

— Да не шибко много велел он передать. Сказал, что стоит у ворот, а городские его внутрь не пускают.

— Как так? — удивлённо спросил барон. Он не нашёл ничего другого, что можно было бы спросить в этой ситуации.

Вопрос был, конечно, глупым. Только от растерянности Волков мог задать его. На что мужичок просто развёл руки: как, как? Вот так, не пускают — и вся недолга. А тут ещё и Брюнхвальд подошёл вместе с капитаном Лаубе, встали рядом, стоят и интересуются молча: что тут происходит? Но Волков ни на кого внимания не обращает, он поднимается с лавки и спрашивает у мужика:

— Так у каких ворот тебя встретил мой человек?

— У Глевенских, — отвечает тот.