Президентский марафон - Ельцин Борис Николаевич - Страница 59
- Предыдущая
- 59/90
- Следующая
Прокуратура «сажала на крючок» бизнесменов. Те, в свою очередь, видимо, «брали на крючок» прокуратуру. Постепенно эта система давления на фактически нормальных, честных людей переросла рамки отдельных уголовных дел. Страх и ужас перед людьми в форме охватил отечественный бизнес весной 1999-го. Примеры «показательных» арестов, обысков, изъятий в офисах банков и фирм множились и множились.
…А начиналось все для меня с «дела Собчака», когда в 1996 году, в момент выборов питерского губернатора, над городом были разбросаны с самолёта листовки: «Анатолий Собчак проходит по двум уголовным делам». Действительно, Собчак проходил по двум делам, но только как свидетель.
Конечно, не все в его окружении было чисто. Но, будучи глубоко порядочным, честным человеком, кстати, профессиональным юристом, он никогда не пытался воспользоваться «телефонным правом», на кого-то нажать или надавить, используя свой властный ресурс, как частенько это делают другие губернаторы или мэры. Его чистоплотность использовали в борьбе за власть. Кто использовал?
Тогда, в 1996-м, за спиной кандидата в губернаторы Яковлева стояли московские политики, главным образом Коржаков. Без их прямого участия самолёт с листовками вряд ли смог бы подняться в небо… Силовые структуры — прокуратура, МВД, ФСБ — напрямую стали бороться против Анатолия Собчака.
После выборов ко мне зачастил генеральный прокурор Скуратов по поводу «питерского дела».
«Есть необходимость в следственных действиях, — говорил он. — Собчак подозревается в крупных хищениях». Я всегда отвечал одинаково: «Действуйте строго по закону».
У меня был один простой принцип — перед правосудием все равны. В этом вопросе нет «своих» и «чужих». Если подходить к этому иначе, нельзя считаться политиком. Да и просто называться честным человеком тоже.
…Но мои помощники имели из Петербурга свою информацию о «деле Собчака».
«Борис Николаевич, там создано несколько следственных бригад. Найти ничего не могут. Пытаются подкопаться к его квартире, к банковским кредитам. И опять ноль. Сколько может это продолжаться?» Тем, кто заступался за Собчака — Чубайсу, Юмашеву, Немцову, — я повторял одно и то же: «Если подозрение есть, нужно расследовать и доказывать, виновен человек или нет».
А тем временем следственная бригада МВД и прокуратуры продолжала работать в Петербурге. Очень надеялись получить на Собчака большой компромат. Чтобы потянуло на серьёзное дело о коррупции.
Так продолжалось долго. Юмашев ещё раз встретился в Кремле со Скуратовым, затем с министром внутренних дел Куликовым, сказал им, что в действиях милиции и прокуратуры видит политический заказ, а не желание докопаться до истины. Они по очереди отправлялись ко мне, просили оградить их от вмешательства администрации. Я вновь гарантировал им, что никакого вмешательства нет и не будет.
Осенью 98-го после очередного допроса Собчак с сердечным приступом слёг в больницу.
…Я хорошо помню один наш разговор с Немцовым. Дело происходило в Завидове. Была какая-то плановая встреча. Борис Ефимович вдруг рассказал мне, что у Собчака очень плохо с сердцем. И в то же время прокуратура на днях выдала ордер на его арест.
Все это было уже похоже на травлю. Долго, помнится, я молчал, смотрел в одну точку. Мысли были мучительные, тяжёлые.
Я попросил передать Скуратову мои слова: «Нельзя травить больного человека».
В ситуацию с Собчаком вмешался и руководитель ФСБ.
Путин лучше чем кто бы то ни было понимал всю несправедливость происходящего в отношении своего бывшего шефа и политического учителя. Он немедленно выехал в Петербург. Встретился с бригадой врачей, в частности с теперешним министром здравоохранения Шевченко, сказал о том, что попытается вывезти больного Собчака за границу. Благодаря ноябрьским праздникам обстановка в городе была спокойная. Используя свои связи в Петербурге, Путин договорился с частной авиакомпанией и на самолёте вывез Собчака в Финляндию. И уже оттуда Анатолий Александрович перебрался в Париж…
За Собчаком следили, выполняли инструкцию не выпускать его из города. Но следили не очень бдительно, думали, вряд ли кто-то будет помогать без пяти минут арестанту «Крестов» — в наше-то прагматичное время.
Но один такой человек все же нашёлся.
Позже, узнав о поступке Путина, я испытал чувство глубокого уважения и благодарности к этому человеку.
Коррупция в России — огромная и больная тема. Я абсолютно убеждён, что виной всему — неэффективная экономика и неработающие законы.
Ни разу за все время своей работы президентом России я никого не «прикрывал» от уголовного преследования, никого не выгораживал, не защищал перед лицом суда, милиции, прокуратуры, ФСБ. Ещё раз повторяю, был за равенство перед законом абсолютно всех. И тем не менее проблему коррупции решить не удалось. В любой экономике, переживающей процесс передела собственности, она неминуемо возникает. Бороться с ней можно только общими, объединёнными усилиями. Как заставить не брать взятки чиновника, который кормит семью на пять-шесть тысяч рублей в месяц (такова его средняя зарплата в России), а решает при этом судьбу многомиллионных сделок? Естественно, единственный путь — сделать его обеспеченным, повысить ему зарплату. Но коммунистическая Госдума, политики всех мастей, общественное мнение всегда были резко против. Да и как поднимать зарплату чиновникам, если у бюджетников — учителей, врачей — она остаётся низкой? Зарплаты у чиновников остались маленькими, взятки и поборы — высокими. Не было консолидированных мнений в обществе и по многим другим вопросам: по налогам, по поводу несоответствия местных и федеральных законов, по освобождению российского бизнеса от разных ненужных и даже нелепых запретов и инструкций. А мешая бизнесу, мы невольно создаём почву для коррупции.
…Наверное, дело не только в законах. Сам наш менталитет толкает рядового бизнесмена и рядового госслужащего давать и получать взятки — мы ещё с советских времён приучены обходить запреты и инструкции «левым» путём. Но я глубоко убеждён, что жить по совести уже готовы все. Все понимают — так дальше нельзя.
Для того чтобы этот процесс очищения пошёл быстрее, нужно только одно: вернуть права здравому смыслу. Нужны работающая экономика, низкие налоги, высокие зарплаты госслужащих. При этом не сажать, не наказывать выборочных «козлов отпущения», а самим продемонстрировать свою моральную чистоту. Только чистыми руками можно победить коррупцию. И только с честной командой.
Я в свою команду верил всегда…
Думаю, что все здравомыслящие люди в правоохранительных органах прекрасно понимали: история со скуратовской кассетой — лишь логическое завершение той двойной или тройной игры, которую все эти годы вели в кабинетах Генпрокуратуры, ФСБ или МВД такие же Скуратовы. Облечённые властью, но потерявшие моральные ориентиры.
Конечно, были настоящие профессионалы, следователи прокуратуры, которые пашут, как говорится, «на земле», были и есть работники МВД и ФСБ, расследующие экономические преступления, — вот они действительно пытались бороться с организованной преступностью, с коррупцией. Трудно сказать, какие чувства они испытывали в связи с историей Скуратова — стыд, недоумение, ненависть? Что они должны были делать, как поступать после того, как самый главный прокурор России оказался связан с сомнительными людьми, поставлявшими ему девушек по вызову?
Кстати, история с генпрокурором продолжалась ещё много месяцев. Было и третье голосование, уже осенью 99-го. Сенаторы вновь проголосовали против отставки.
Но тем не менее это дело уже не вызывало столь повышенного интереса. Политическая его составляющая была исчерпана. Юридическая — оказалась скучна и банальна.
Отстранённый от должности Скуратов продолжал произносить громкие слова, разоблачать, но его уже почти никто не слушал. Во-первых, комичной выглядела сама его фигура. Он продолжал ездить на чёрной машине с мигалкой, жить на госдаче, играть в футбол с охраной — и, видимо, получал удовольствие от столь свободного и необременительного образа жизни.
- Предыдущая
- 59/90
- Следующая
