Ланкаст. Третья планета (СИ) - Григорова Юлия - Страница 16

Зайдя в просторное помещение, рассчитанное на три кровати, я насчитала тут все пять. Две были приставлены по обе стороны от входа и прежде их здесь не было. Эти люди оказались в бинтах чуть ли не с головы до пят.

– Лина, закончи за меня тут, меня зовут в процедурную, – раздался голос, заставивший выйти из оцепенения и посмотреть в сторону его владелицы. Это была женщина, одна из медсестер с которой я работала, она сейчас как раз заканчивала обрабатывать ладони очередного больного, с трудом сидевшего на кровати. Его лицо уже покрывали повязки, по которым с легкостью удавалось определить, что оно обгорело полностью. Лишь внимательные глаза следили за происходящим вокруг сквозь прорези. Кивнув ей, я приняла вахту и осторожно принялась продолжать перевязку. Стараясь как можно мягче прикасаться к уже забинтованным частям тела, я не хотела причинять мужчине лишнюю боль, но время от времени все равно приходилось. Мои пальцы пару раз пробегали по его коже, и я чувствовала, как он напрягается от этих прикосновений, но обожженной она не была, помимо этого тут были другие травмы, скрывающиеся под слоями бинтов. Мало кто мог бы приподняться с кровати получив такие ожоги, а этот человек находил в себе силы просто сидеть, держа спину ровно, не сутулясь, что с одной стороны вызывало восторг, с другой хотелось ударить его по голове, может так вразумится, что этим он себе лучше не делает.

Сама я в жизни не попадала в больницу и боли сильнее головной или небольшого синяка не испытывала. По крайней мере в сознательном состоянии. Когда у меня было сотрясение я его почти не ощущала, находясь под действием алкоголя. Но и пережитая мною боль казалась сущим адом, так что искренне сочувствовала тем, кто действительно знал, что такое настоящая боль, пронзающая тело насквозь, когда не можешь ни о чем другом думать и хочется умереть, лишь бы это закончилось. Сейчас не хотелось сталкиваться с этим человеком взглядом, так как я предполагала, что могу увидеть в его глазах, и у меня не было никакого желания видеть это. Замечая боковым зрением, как двигаются его зрачки, словно изучая меня и окружающую местность, вдруг стало не по себе и отпало желание его лечить, чего прежде не случалось. Сглотнув ком в горле и подавив дрожь в руках, поспешила закончить с перевязкой и осторожно помогла больному лечь на кровать, накрыв его одеялом. Капельницы у него не было, видимо врачи еще не назначили что-то определенное или же решили не тратить лекарства на будущий труп, что меня всегда в них бесило. Укрывая пациента я краем глаза заметила на тумбочке сверток с остатками от его личных вещей. Сгорело почти все, остались два каких-то металлических браслета и перстень на почерневшей цепочке. Украшение было покрыто символами, и напоминало готическое, чем и вызвало мое любопытство. Осторожно протянув руку и подняв пакет, я всмотрелась в него, прекрасно зная, что так делать нельзя, но мне жутко хотелось различить хоть какие-то символы, но ничего знакомого там не оказалось.

От рассматривания кольца меня отвлек пациент на противоположной от входа кровати. Там мужчина пришел в себя и попытался поднять руку, капельница соскочила, а он принялся судорожно дергаться и крутить головой. Из-за замотанной шеи у него это плохо получалось. Положив пакет с вещами на место, я поспешила к нему, пытаясь успокоить больного и вернуть все, как было. Однако сил на это не хватило, игла напрочь вылетела из вены и благодаря сопротивлению больного одна справиться с ним я не могла. Крикнув пару раз призыв о помощи и отпрыгнув от кровати в момент, когда прибежал местный врач и старшая медсестра, с их позволения отошла, наблюдая за действиями профессионалов.

Задач было еще много и некогда просто стоять и смотреть, как работают другие, так что пришлось встряхнуть головой, осмотреть палату и убедившись, что здесь уже никому ничем не смогу помочь, направиться к выходу. Только возле дверей поняла, что тот, кому пришлось делать перевязку, внимательно наблюдает за мной и всматривается в лицо, но так как не хотелось сталкиваться с ним взглядом, я старалась спрятать его. Покинув эту палату, у меня словно камень с души упал, с другими оказалось как-то проще и не знаю с чем это могло быть связано. Вроде ничего особенного там не произошло, обычный рабочий случай, но взгляд больного, его наблюдательность и стойкость что-то во мне всколыхнули, время от времени хотелось заглянуть в ту палату и убедиться, что он еще жив. Благо загрузка была такой сильной, что времени на подобную ерунду не оставалось вплоть до самого вечера.

В конце смены, когда все дела были закончены и я со спокойной душой могла идти домой, силы воли не хватило, чтобы просто пройти мимо. Свет в коридорах был погашен, но ориентируясь по памяти, без труда удалось найти нужную палату и заглянуть в нее. Тут ничего не изменилось. Человеку слева сделали укол, поправили капельницу и сейчас он был спокоен, как спящий младенец. Остальные трое больных с обширными ожогами так же не шевелились на своих кроватях. Пациент справа пытался дотянуться до пакета с вещами на тумбочке и при виде меня застыл, словно таким образом не пойму, что он хотел сделать. Спохватившись, я попыталась успокоить его и уложить обратно под одеяло, но одна из менее забинтованных кистей со всей силы схватила меня за запястье и не позволила заправить одеяло, что препятствовало бы свободе его рук.

– Вам необходим покой, нельзя лишний раз двигаться, неужели каждое движение не причиняет вам боль? – попыталась я вразумить его, от чего мужчина поднял на меня свои зеленые глаза, и я не поняла, как утонула в их красоте. Пусть его лицо, сохранившиеся, но явно обгоревшие волосы и кожа потеряли всю свою привлекательность, если она и была вообще, то глаза явно не изменились. Вместо привычной для меня боли, жалости к самому себе или мольбы, в них я увидела ярость, гнев и недоверие, но им настолько были свойственны эти чувства, что я сразу поняла – они неотъемлемая его часть. Мужчина тоже замер, стоило нашим взглядам наконец пересечься, но из-за того, что лицо больного было забинтовано, понять, о чем он думает, глядя на меня, не представлялось возможным. Пока я любовалась его глазами, пациент продолжил попытки дотянуться до пакета с вещами второй, свободной рукой.

Очнувшись от транса, тяжело вздохнула и сдалась. Взяв с тумбочки пакет и вскрыв его, я показала мужчине браслет. Вещица была довольно холодная и тяжелая, металлическая. Он едва заметно отрицательно качнул головой, и тогда я полезла за кольцом. Стоило моим пальцам коснуться его, как меня ударило током и инстинктивно пришлось одернуть руку. Я знала, что глаза больного наблюдают за каждым движением, и очень хотела бы знать, о чем конкретно он думает, но даже прочитать мимику было не дано, не то, чтобы мысли. Попробовав снова достать кольцо из пакета, я сперва вытащила его за цепочку, и лишь потом взялась пальцами. От украшения шло едва заметное тепло, заставляющее волоски на коже приподниматься, по подушечкам пальцев растекалась вибрация и у меня складывалось впечатление, словно она пытается подстроиться под ритм моего тела, но словно не подходит мне. Очнувшись, посмотрела на больного и осторожно подала перстень ему в руку.

Ладонь мужчины стремительно сжалась, словно близость этой вещи снимает всю боль и помогает ему излечиться. Ах, если бы это было действительно так, но ничего такого в жизни на самом деле не бывает, и я это прекрасно знала. Жаль только, что не могла оставить его с кольцом в руке, это противоречило правилам, да и с утра вещь у него заберут, стоит прийти врачу или сестре, чтобы сменить бинты или забрать пациента на процедуру. Я не знала, что конкретно врач предписал этому больному, да и не хотела знать, ведь это мог оказаться очередной случай трагической смерти из-за неверного лечения, но всем было бы все равно.

– Я не могу оставить его у вас, мне придется забрать его и положить обратно в пакет на тумбочку, – честно проговорила я шепотом, надеясь не разбудить других пациентов, и по тому, как изменился взгляд больного, сразу стало ясно, что он бы не хотел отдавать мне перстень. Закатив глаза, осторожно погладила его руку и устроилась в ногах кровати с мыслью посидеть тут полчасика, подождать, пока он уснет, и продолжить путь домой.