Ревизор: возвращение в СССР 4 (СИ) - Винтеркей Серж - Страница 41

— Ладно. Буду ждать, — ответил я и поспешил домой весь в радостном предвкушении с Аришкой и Тузиком на руках.

Дома у меня забрали ребёнка и отправили на колонку с двумя вёдрами. Когда же этот день закончится?

Пока шёл до колонки, всё надеялся, что Иван выйдет навстречу. Но он не вышел. Набрал воды, постоял несколько мгновений. Он не вышел. Мне так не терпелось узнать, что же мне причитается за всю эту историю с базой, что я еле-еле заставил себя взять в руки вёдра и идти с ними домой.

По дороге несколько раз оглянулся назад, не вышел ли со двора Иван.

С полными вёдрами в руках.

На подмёрзшей к вечеру тропе.

О чём я только думал?

Одно ведро отлетело далеко в сторону, когда я упал. А второе опрокинулось точно на меня.

Насквозь мокрый, я поднялся, подобрал пустые вёдра, стоял и обтекал, глядя на здоровенную лужу под ногами. Завтра к утру она замёрзнет и превратится в каток. Мама утром пойдёт на работу и убьётся к чёртовой матери. Надо будет завтра перед пробежкой лёд золой из печки засыпать.

— Ты чего, поскользнулся что ли? — услышал я сзади.

Обернувшись, увидел Ивана. Он сунул мне в руку свёрнутую тряпицу, вздохнул и сказал:

— Извини! Бес попутал. Захотелось отличиться. Я же по закону все сделал. Нашел эту бабку, привез. Она должна была сама там все смотреть, но в подвал лезть отказалась категорически — старая, побоялась, что ноги переломает. Ну, понять можно. Договорились с ней, что я сам все в подвале осмотрю, но, если что найду, она скажет, что сама туда лазила и нашла. Чтобы по закону все было. Я залез, фонариком светил-светил, щупал-щупал и вдруг один из кирпичей в стене легко под пальцами подался. Я его тащить — он тут же в руке оказался. Сунул руку в выемку, а там ящик железный, большой. Достал его, открыл, а там пачки денег завернутые. Видно плохо было, да и бабка сверху блажит, тоже что-то углядела. Я самую толстую пачку за пазуху сунул, а остальное вместе с ящиком вытащил. Телефона там нет, группу не вызвать быстро, нашел двух понятых. При них все оформили, эти 163 тысячи. Я даже заволновался, что-то много вышло без той пачки, что я взял. И только дома обнаружил, что самая толстая пачка денег не факт что самая выгодная.

Чем больше он рассказывал, тем больше мое настроение портилось. Ясно стало, что что-то и дальше пошло не так, не только с этой идеей самому стать героем, наплевав на меня.

— И? — спросил я.

— Сам дома посмотри! — сказал Иван, — Тебе все равно домой срочно нужно, заболеешь иначе!

Развернулся и ушёл. Эх, сначала прославиться решил за мой счет, теперь еще на что-то неприятное намекает и с этими деньгами. Я сунул свёрток в карман и побрёл, хлюпая водой в бурках, обратно на колонку.

Когда я мокрый затаскивал вёдра в хату, с меня всё ещё капало.

Мама укладывала Аришку, поэтому увидела меня только бабушка. У неё хватило умения держать себя в руках и не закричать. Но рот она себе зажала обеими руками.

Я только развёл руками и вышел во двор раздеваться, отжиматься и выливать воду из бурок. Вещи развесил на верёвке во дворе, в том числе и куртку. Сверток только вынул Иванов.

В хате меня уже ждала у входа бабуля с полотенцем в руках. С благодарностью взял его в руки, обтёрся. Переодел сухие трусы и прижался к тёплой печке спиной. Немного согревшись, я пошёл к себе и рухнул на диван.

Любимый мой диван.

Но, ясное дело, любопытство покою не давало. Сколько же мне там денег-то с клада Цушко досталось?

Развернул тряпицу, пропитанную воском. М-да! Там были сплошь трешки. Очень много трешек. Если их было в два раза больше, то пачка и в самом деле должна была получиться толстенная. Выходит, что Иван в стрессе и полутьме неправильно выбрал. Надо было что поменьше хватать, какую-то пачечку сотенных. Был бы опыт, может и сумел бы сообразить. А это, видимо, у Цушко там лежало на мелкие расходы. Умно — если трешками везде расплачиваться, никто не подумает, что у тебя сотенные пачками могут лежать в загашнике.

Или, пришла мысль в голову — Иван меня дурит? Пачку сотенных прихватил, а мне трешек охапку наменял и вручил в качестве утешения?

Подумал над этим. Нет, вряд ли. Он же не мог знать, что я спрошу его, оставил ли он что-то себе, и даже потребую дележа. Я ж пацан, а он целый милиционер. Кроме того, тряпка явно была та самая. Цушко дураком не был — железный ящик деньги бы от крыс защитил, а от влаги-то нет. Плесенью бы покрылись. Поэтому вороватый завбаза пачки денег завернул в пропитанные воском тряпицы.

Сходил, помыл тщательно руки с мылом, чтобы ничем не пахли. Вернулся, разложил трешки перед собой, потрогал одну, другую, наугад. Помял в руках и понюхал. Явно долго в воске лежали, запах отчетливый, и даже немного воском прихватило по краям. Нет, не похоже, что Иван пытается меня обдурить. Все по чесноку. Не считая первоначального кидалова.

Да и в образ его хорошо вписывается. Не самый он у нас продвинутый интеллектуал. Самоотверженный, может в полынью броситься, чтобы пацана вытащить, заботливый — вон как о своей Веронике печется, был готов Цушко ствол подкинуть, чтобы защитить ее. И ясно, что мечтает прославиться и сделать милицейскую карьеру. Так что пачка трешек в образ прекрасно вписывается и объясняет также и то, что у него проблемы с Вероникой. Небось пачка сотенных ее бы примирила с тем, что столько деньжищ отдал государству.

И, кстати, не стоит мне забывать, что он меня из ледяной реки вытащил. Должен ему Пашка Ивлев, так что совсем рвать отношения не буду. Просто осторожнее буду. Я же ему зачем вообще сказал перед отъездом про этот погреб — не только потому, что рассчитывал, что он со мной туда пойдет после возвращения из Перми. На всякий случай — вдруг в мое отсутствие его коллеги что-то про погреб разузнают тоже. Рассчитывал, что он может тогда либо опередить их, либо при поисках денег первым на них наткнуться и хоть что-то прибрать к рукам.

Наконец, вздохнув, пересчитал трешки. Это все, что мне досталось от клада, надо учесть, чтобы знать, какую сумму принимать в расчёт. Вышло 606 рублей. Значит, было 1212. Реально толстая пачка, понятно, почему Иван так просчитался. Думал, что там, небось, на квартиру в Москве хватит. Четырёхкомнатную.

Сложил трешки с остальными деньгами. Завтра все посчитаю и запишу. А сейчас — наконец-то отбой.

Я уже почти спал, когда мне приснилась моя куртка на верёвке во дворе, развевающаяся на сильном ветру. Якобы порывом ветра ее срывает, и она улетает. Проснулся моментально. Подскочил в постели и побежал, как был, в одних трусах во двор. Хорошо хоть тапки на автомате надел.

Никакого ветра не было, как и куртки и других выжатых вещей. Только на улице мозг открутил, что бабка их у печи уже развесила, чтобы завтра с утра мог в школу идти. Это мой засыпающий мозг ураган придумал.

Засыпая вновь, подумал, что завтра же Первое апреля, день дурака. Ну, все верно, мой праздник! Мы его даже с Иваном, получается, заранее отметили как следует.

На пробежку побежали вместе с Мишкой и Славкой — парни соскучились и пришли ко мне домой.

— Ну как каникулы прошли? — спросил их.

— Да какие каникулы! — махнул рукой Славка, — мать у Эмки ничего делать не хочет по дому, все на Эмме — и готовка, и дети, а я ей помогал.

— А мы с дядькой старый хлам в сарае перебирали, — грустно сказал Мишка, — а как потеплеет ремонт там будем делать.

— Ремонт — дело нужное, у меня тоже большие планы! — с энтузиазмом сказал я, — чердак буду дальше делать, и подумываю замахнуться и на большее. Что-нибудь полезное для развития делали, пока я в Пермь летал?

— На пробежки бегали и на стадион, — сказал Славка.

А Мишка дополнил:

— И газеты читали.

— Есть у меня задумка одна на лето, что позволит нам резко мышцы подкачать, — сказал я парням, — а попутно и хорошие деньги заработать. Вы как, в деле?

— После поступления? — спросил Славка.

— Да, после, — подтвердил я.

— Тогда я в деле, конечно! — сказал он, а Мишка кивнул.