Ревизор: возвращение в СССР 4 (СИ) - Винтеркей Серж - Страница 50

Пришел домой, захватил конфеты, и заодно поменял рубашку на свежую. Намеренно сдерживал шаг — а то вспотею, и зачем тогда мылся, спрашивается? Молодость, все же, невероятно приятная вещь — в прежней жизни, после пятидесяти, пытался себе заставить ходить побыстрее, чтобы больше пользы было от ходьбы. А вот сейчас — ты словно владелец безукоризненно отлаженной машины, которая просто умоляет тебя ускорить движение. Блин, да я счастливчик!

Понять бы еще, почему мне так повезло, снова стать молодым? Общая это практика или просто невероятное везение? Думал я об этом, по понятным причинам, часто — и пока что, естественно, ни к каким выводам прийти так и не смог. Но главной версией было, что перерождение при смерти вещь вполне распространенная, просто подавляющая часть таких вот попаданцев ничего о прошлой жизни не помнит, а вот у меня, почему-то, воспоминания не стёрлись. Особое везение? Или, наоборот, проклятие? Никаких голосов свыше, которые бы мне поведали, в чем суть произошедшего со мной, я ни разу не слышал. Но результатом доволен, что уж там!

Встретил Галию на проходной завода — успел. Пошли мирно рядышком к ней домой. По пути она то и дело смотрела на меня, я каждый раз улыбался, пытаясь ее подбодрить. А то она шла с таким видом, словно собиралась на эшафот. Наконец, девушка не выдержала. Остановившись, она спросила меня, прижав руки к груди в защитном жесте:

— Почему я волнуюсь больше тебя? Ты совсем не боишься моего папы?

— А чего мне бояться? — улыбнулся я и взял ее за руки, — если бы он людоедом был, то, небось, не сидел бы сейчас дома в чисто выглаженной рубашке в ожидании дочки и гостя. Верно ведь?

— Ну, верно вроде! — смешно поджала губы Галия, — но моих предыдущих парней распугал же!

— Наверное, хлипкие они были ребята, слабые на испуг? — предположил я.

— Да сложно сказать, один так и вовсе размером с папу был!

— Размер не имеет значения! — сказал я быстро, а потом, осознав, как сказанное может быть истолковано, рассмеялся. И тут Галию словно прорвало — она засмеялась вслед за мной. Да так сильно, что это начало походить на истерику — уже начал вспоминать, как ее следует останавливать. Пощечина? Еще поймет неправильно, и конец нашим отношениям!

Но ничего, повезло, просмеявшись, Галия резко успокоилась, и дальше мы пошли уже вполне расслабленные.

Вошли в подъезд, впервые я поднялся с Галией до ее квартиры, а не остался на первом этаже махать ручкой. Звонить в звонок не пришлось — мать Галии явно ждала нас прямо за дверью и открыла, услышав родные звуки шагов дочери. Вежливо поздоровавшись, вручил ей шоколадку и кулек с конфетами, заодно окинул оценивающим взглядом. Ну что сказать, если Галия через двадцать лет будет выглядеть так же, то мне повезло.

— Оксана Евгеньевна, — представила мне мать Галия.

Оксана Евгеньевна была еще чудо как хороша на лицо и вполне фигуриста. Оценивал-то я ее взглядом опытного 58-летнего мужика! Я бы за такой молодой красоткой в двадцать первом веке точно приударил, что мне ее сорок пять лет — целых тринадцать лет разницы в ее пользу.

Но при этом налицо была та же ситуация, что и с Галией недавно — ее мать была невероятно напряжена и напугана. Отец Галии не вышел в прихожую нас встречать — сидел в гостиной, причина такой тревоги тоже понятна. Эх, Загит Джиганович, как же ваши женщины вас уважают! Надеюсь только, что причина лишь в жестком характере, и жену с дочерью отец семейства физически не обижает. А то если так, никакого уважения с моей стороны он не получит. Заберу Галию и уедем — Союз большой, нас он не найдет.

Зашел в гостиную — отец Галии сидел за празднично накрытым столом. Ага, это уже плюс в мою пользу! Был бы он совсем свирепо настроен, стол бы такой накрывать бы запретил. Пропесочил бы нахального парня по-быстрому, да и отправил восвояси — зачем для него поляну накрывать? Похоже, определенное положительное впечатление во время нашей встречи я на него все же сумел произвести.

Такое настроение укрепилось, когда он встал, пожимая мне руку. Тоже определенный жест уважения.

— Это мой отец, Загит Джиганович, а это Павел Ивлев! — снова нервничая, представила меня Галия. Видать, от матери по новой заразилась. Та молчаливой тенью стояла за ее плечом, комкая в руках кухонное полотенце.

— Знакомы уже! — сказал батя Галии, присаживаясь обратно за стол, — садись!

Я уселся поудобнее. Заодно немного осмотрелся. Гостиная была метров восемнадцать, типовой проект для трехкомнатных квартир. Повезло, что дети разнополые, иначе максимум двушку бы сумели получить. Ковер на полу, ковер на стене, вид из окна на частный сектор. Обои с салатовым узором на белом. На столе два разных салата, включая оливье, на который я сразу нацелился, бараньи ребрышки, вареная картошка. Тарелка с солеными огурцами, рядышком другая с нарезанной вареной свеклой. Запотевшая бутылка водки по центру, четыре рюмочки. Не удивлюсь, если водку мать Галии вытащила на стол из холодильника, когда заметила, как мы подходим к подъезду.

— Как это знакомы? — удивилась Галия.

Отец ее не спешил вдаваться в детали. Пришлось мне пояснить.

— Да просто пересеклись разок около вашего подъезда! С минутку всего, мне надо было спешить встречать Эмкиных стариков, на вокзале!

— Кто такая Эмка? — немедленно ожил Загит Джиганович.

— Это подруга моего хорошего друга, Славки, — ответил я, прекрасно представляя причину такого интереса, — там у них все сложно. У нее два мелких брата, а мать сама не очень спешит за ними присматривать. Вот я и помогал с Ахмадом и Славкой встретить ее деда и бабушку, чтобы они ей помогли.

— Ахмад у нас на заводе начальником экономического отдела работает, — поспешила пояснить Галия, все еще обиженно на меня посматривая, — он из Чечено-Ингушской АССР.

— А он зачем с вами на вокзал ездил? — спросил ее батя.

— Так у него машина есть, и он жених моей матери, — ответил я, — я их уже благословил, кстати.

— Благословил? — удивилась мать Галии.

М-да! На шестом десятке советской власти так уже не говорят!

— Это литературное выражение, — пояснил я, — сказал ей, пусть замуж выходит. Молодая еще, что ей одной дома сидеть. Старшая сестра моя уже замуж вышла и уехала, я один у нее остался. Но меня уже смысла воспитывать нет, я уже мужчина.

— Так, — сказал Загит, — с усмешкой посмотрев на меня после моих слов, — давайте все за стол. А то мужчины — он специально голосом выделил это слово — сидят, а вы стоите.

Я тут же начал ухаживать за Галией и ее матерью — предлагать передать им блюда, что стояли рядом со мной. Загит смотрел за моими маневрами с любопытством, а сам разливал водку, наполнив все четыре стопки.

— Ну, давайте за знакомство! — сказал он.

Мы с ним опорожнили рюмки до дна, мать Галии тоже, сама Галия, морщась, выпила половинку. Я не стал закусывать — предполагая, что спиртное на столе будет, дома успел сожрать здоровый кусок сливочного масла. Теперь, чтобы меня напоить, Загиту придется постараться.

Второй тост сказал уже я сам, по своей инициативе. За честных и открытых людей, на которых держится эта страна. Третий тост через две минуты тоже я — за прекрасных женщин.

Затем начались неизбежные расспросы со стороны бати Галии. Как я планирую свою дальнейшую жизнь, и, подспудно, чего хочу от его дочери. Отвечал твёрдо, что обязательно получу высшее образование, постараюсь пораньше получить отдельное жилье, и что очень рад, что Галия уже учится в университете.

После пятой рюмки я попросил больше мне не наливать водку. Загит тут же ехидно спросил, не опасаюсь ли я чего сболтнуть лишнего. А я с достоинством ответил, что в хорошей компании и пить необязательно, чтобы себя комфортно чувствовать. А уж пяти рюмок для хорошего настроения более чем достаточно.

Батя Галии в ответ задумчиво хмыкнул. С одной стороны, ему хотелось меня напоить как следует, чтобы выведать под хмелем «зловещие планы» в отношении его дочери. С другой стороны, он уже начал все же рассматривать меня серьезно, как будущего зятя — и то, что я не заливаюсь водкой, как водой, при возможности, не могло его не радовать.