Ночные твари - Метос Виктор - Страница 47

Болдуин бывал здесь пару лет назад, и место нисколько не изменилось. Где-то грохотал тяжелый рок, в коридорах валялись пустые банки из-под пива. Мусорный бак у стены был переполнен, как и контейнер на улице, в основном пустыми бутылками, пачками от сигарет и коробочками кремового цвета без каких-либо надписей, в которых «конторы», торгующие марихуаной, поставляют свой товар.

Болдуин постучал. Дверь открыл худой мужчина с большими карими глазами, в очках, с выбритыми висками. У него отсутствовала кисть одной руки. Увидев Болдуина, мужчина сглотнул комок в горле и тихо спросил:

– Что тебе нужно?

– Мне нужно поговорить с тобой, Орсон.

– Я ничего не сделал. Абсолютно чист.

– Не сомневаюсь. Я здесь не из-за тебя.

– А из-за кого?

– Мы можем поговорить в квартире?

Поколебавшись, Орсон открыл дверь, впуская его. Болдуин прошел в квартиру. Здесь царила прямо-таки стерильная чистота: на ковролине оставались свежие полосы от пылесоса, а в воздухе пахло хлоркой.

В прошлом Болдуин уже использовал Орсона для сбора информации, не связанной с преступлениями против детей, и тот показал себя надежным.

Болдуин показал ему фотографию Хармони Фарр.

– Я ищу эту девочку. Ее похитили рядом со своим домом в…

– Палач, правильно? Да, я читал об этом.

Взяв фотографию здоровой рукой, Орсон какое-то время разглядывал ее. Вторую руку ему ампутировали после аварии, заменив пластиковым протезом, напоминающим руку манекена. Болдуину не нравилось, что Орсон держит фотографию, и беспокойство прошло только тогда, когда он ее вернул.

– Сожалею, но ничем не могу тебе помочь. Я больше никак не связан с этим миром.

– Я не осуществляю за тобой надзор. Просто хочу ее найти. И я знаю, что ты связан со всеми нужными форумами в Даркнете. Я хочу, чтобы ты посмотрел, не выкладывал ли кто-нибудь что-то про нее.

– Конечно, выкладывали. Она красивая.

Болдуин ощутил прилив ярости, и ему пришлось сдерживать себя

– Я имею в виду, может быть, кто-нибудь что-то выложил про нее, или кто-то знает то, чего не было в новостях.

– Ты теперь занимаешься преступлениями против детей?

Болдуин убрал фотографию.

– Ты мне поможешь или нет?

– Могу посмотреть, что к чему. Что мне за это будет?

– Слушай, я спас твою задницу, когда…

– А я с лихвой за это расплатился. Та инфа, что я тебе выдал на типа, потрошившего таксистов, вывела прямехонько на него, а своей фамилии в новостях я что-то не увидел. Не удостоился никаких благодарностей, а надзор, когда я сказал об этом, мне не поверил.

– Замечательно, – Болдуин вздохнул. – Найди мне что-нибудь, и я буду перед тобой в долгу. И если этот долг будет в пределах разумного, я сделаю все возможное, чтобы с тобой расплатиться.

Орсон кивнул.

– У меня сейчас есть работа и постоянная девушка. Я сижу на хороших лекарствах. Мне нужно выбраться из этой дыры, Кейсон. Хочу дом, собаку и все остальное. Так что если ты на комиссии засвидетельствуешь, что меня можно переводить в «B», я посмотрю, что смогу накопать.

Какое-то мгновение Болдуин смотрел на него. Прикусил губу, затем отпустил ее. Наконец, достав из бумажника визитную карточку, сказал:

– Только чтобы потом мне это не аукнулось, Орсон. – Он положил карточку на столик. – Найди все, что сможешь. Я не знаю, сколько времени у нее еще осталось.

Ярдли щелкнула выключателем. Контора, в которой побывала Тэра, была большой, с двумя кабинетами и длинным коридором, ведущим в туалет. Но в первом кабинете было абсолютно пусто. На стенах ничего, ковролин чистый – присмотревшись, Ярдли не увидела на нем даже вмятин от ножек стола. Она прошла по коридору ко второму кабинету, рядом с туалетом. А открыв дверь, ахнула.

У стены стояли картины. По крайней мере шесть полотен. Этот стиль Ярдли узнала бы где угодно. Резкие мазки, человеческие фигуры, настолько точные, что их можно было бы принять за фотографии, небо неизменно в самом разгаре буйства черных и серых красок. Никогда голубое и солнечное.

Угловатые подписи в нижнем правом углу лишь подтвердили то, что Ярдли поняла в ту самую секунду, когда только увидела картины: все они принадлежали кисти Эдди Кэла. Эти картины Джессика раньше не видела – Кэл прятал их от нее.

Ярдли бессильно опустилась на пол и прислонилась к стене, глядя на картины. Непредвзятому зрителю они показались бы талантливыми и красивыми. Красота была бы поразительной – если не разглядывать их слишком долго. Через какое-то время возникало беспокойство. На выставках Ярдли не раз замечала, как люди с любопытством смотрели на картины Кэла, после чего быстро отходили и больше к ним не возвращались. Кто-то помимо воли задерживался перед ними и даже покупал их. Это были те, кому работа Кэла была близка на духовном уровне.

Неужели дочь принадлежит к их числу?

В коробке, которую вынесла Тэра, несомненно, лежали картины Кэла, но зачем они ей понадобились? Как она могла с ними поступить…

Внезапно Ярдли осенила страшная догадка. В одно мгновение она поняла всю суть отношений Тэры со своим отцом и то, зачем ей понадобились его картины.

Шумно вздохнув, Ярдли медленно выпустила воздух, стараясь унять нарастающую панику. Затем поднялась на ноги и вышла из конторы, тщательно заперев за собой входную дверь.

Начало судебного процесса подошло слишком уж быстро. Дни мелькали сплошной чередой. Ярдли от восхода до заката работала в окружной прокуратуре, прерываясь только на то, чтобы немного погулять и пообедать.

По утрам она просыпалась такой измученной, что ей приходилось выпивать по три чашки кофе прямо утром и еще три за обедом и ужином. Чтобы заснуть ночью, Джессика была вынуждена принимать снотворное, отчего на следующий день чувствовала себя еще более разбитой.

Она добилась отклонения всех пяти ходатайств Астера. Уэстер и Астер постоянно сцеплялись друг с другом на слушаниях, но Риччи каждый раз вмешивалась и снимала напряжение. Ярдли снова предложила пожизненное с правом условно-досрочного освобождения, но Астер отказался.

Они с Ривер частенько встречались за обедом, а в субботу отправились в винный бар. Ривер настояла на этом, заявив, что Ярдли необходимо отдохнуть от работы, но все равно ей пришлось заехать за ней домой и буквально силой вытащить ее.

Ярдли рассказала ей о том, что узнала, чем занимается ее дочь.

– Значит, она продает его картины? – спросила Ривер.

Джессика кивнула, уставившись в свой бокал.

– Ему нужны деньги на новые апелляции, и он использует Тэру. Не знаю, что движет ею, но Кэл явно что-то задумал.

– Так ты еще не говорила с ней?

– Думаю, сейчас она не скажет мне правду. Сначала я должна выяснить, что замыслил Кэл. – Допив вино, она поставила бокал на стол. – Мне страшно неприятно, что я вынуждена обходить эту тему, когда мы говорим с Тэрой. Такое ощущение, будто я ее предаю.

– По-моему, ты ее защищаешь.

Какое-то мгновение Ярдли смотрела в пустой бокал.

– Не знаю, смогу ли я и дальше ее защищать.

В другой раз они вечером целый час говорили по телефону обо всем, кроме суда; даже посмеялись над теми глупостями, которые совершали в молодости, чтобы привлечь внимание парней. Затем в разговоре наступила долгая пауза, после которой Ривер сказала:

– Джесс, мне страшно.

– Знаю.

– С одной стороны, я хочу подготовиться на тот случай, если Закари выйдет на свободу. Чтобы просто исчезнуть. Но с другой стороны, я по-прежнему убеждена в том, что он этого не делал. – Она помолчала. – Завтра я с ним встречаюсь.

– По-моему, не лучшая мысль.

– Мне все равно. Нужно с ним увидеться. Я скучаю по нему.

Ярдли не стала спорить. Она гадала, обидится ли Ривер на нее, если Закари будет осужден, представляя их совместное будущее, которое у них отняли… Неважно, главное – она будет жива, чтобы испытывать эту обиду.