Боги, пиво и дурак. Том 5 (СИ) - Гернар Ник - Страница 27

— Тогда подскажи, кого попросить о помощи? Я совсем вымотался, голова как наковальня — ничего сообразить не могу, — признался я.

— Со смертельной горячкой мало кто готов связываться, — проговорила богиня. — Мойры — полубезумные злопамятные ведьмы, нажить такого врага радости мало.

— Неужели совсем ничего нельзя сделать? — тихо спросил я.

Флора вздохнула.

— Ну, если бы я все еще злилась на тебя, то непременно посоветовала бы съездить за исцеляющим благословением к великому Джасуре…

При упоминании о боге-франкенштейне с бегающими причиндалами я аж вздрогнул.

Твою жеж мать, а ведь верно…

— … но я не настолько безжалостная сука, чтобы отдать тебя ему на растерзание, — закончила между тем свою мысль Флора. — Ты даже не представляешь себе, что это за существо! Поверь, если тебе случится вдруг познакомиться с ним поближе, ты поймешь, что скорбь по умершему другу — это вовсе не самое страшное, что может с тобой произойти.

— Точно, — пробормотал я. — Джасура…

Ублюдок, чье имя я поклялся забыть раз и навсегда, похотливая озабоченная чушка с омерзительными благословениями…

И тут меня прострелила спасительная догадка!

— У Януса где-то могли остаться бутылки с его проклятьями и благословениями! — выпалил я.

Флора нахмурилась.

— Так это все-таки были вы! Это вы надругались нам моими жертвенными коровами и устроили мне адский праздник! Я так и знала!..

— Флора, милая, ну пожалуйста, давай не сейчас? — взмолился я. — Да, это было злое озорство, ну так и ты была готова стереть «Жареного Лося» с лица земли, помнишь?

Богиня вдруг грустно улыбнулась.

— А ты, я смотрю, больше вообще не робеешь перед богами? Говоришь со мной, как с какой-нибудь смертной.

Я развел руками.

— Ну, извини, если что не так. Опыт, однако.

— Да, слышала я, какой у тебя опыт. Пьяно-похмельный.

— Не вижу в этом ничего предосудительного, — заметил я.

— Так я и не упрекаю, — усмехнулась она. — Просто больше не чувствую в тебе ни капли той невинной робости, что когда-то так тебя украшала.

Я не удержался:

— Ну какая уж тут робость и невинность, после твоих-то покоев!..

Она тихонько рассмеялась.

— Да, подумать только… А ведь мы весело жили, Даня. Весело… Совсем не так, как сейчас.

Я нахмурился.

— Эй, что за печальные нотки в твоем голосе? Все хорошо будет!

— Не будет, — проговорила Флора.

Она вышла из своих покоев и подошла к окну.

Темное небо очистилось от туч, и теперь было видно, как на востоке медленно занимается рассвет.

Я вышел следом за ней.

— Что у тебя случилось?

Флора бросила в мою сторону небрежный быстрый взгляд.

— Тебе-то какая забота? Позлорадствовать хочешь?

— А что, очень похоже? — обиделся я.

Она зябко повела округлыми, сдобными плечами.

— Совет изгнал меня из верхнего мира, — проговорила Флора, глядя в окно. — Насовсем. И все из-за этой паскуды с молнией в заднице! — со злом выругалась она. — Ублюдок озабоченный, чтоб он сдох! Я так старалась вернуть его расположение… А в итоге совсем потеряла лицо. И что получила взамен? Только насмешки и презрение!..

Богиня обернулась ко мне, и на ее губах играла фальшивая натянутая улыбка.

— Так что скоро я начну превращаться в твою подружку Арахну. Стану такой же слабой, никчемной и никому не нужной.

— Не говори так, — возразил я. — Что бы не думал про тебя Зевс или кто-то там еще, у нас в городе тебя очень любят и почитают!

— Само собой. Ведь пока еще у меня есть кое-какая сила, — вздохнула она. — Вот только когда она иссякнет, от этого почтения и любви мало что останется. Какой смысл поклоняться богине, от которой проку не больше, чем от недойной коровы?

Я не знал, что ей сказать на это. И потому просто взял за руку.

Флора снова взглянула на меня, и на этот раз в глазах у богини стояли слезы. Самые настоящие. Как у обычной женщины.

— Знаешь, я даже рада, что ты… навестил меня, — с печальной улыбкой проговорила она, смахнув слезинки. — Мне ведь здесь даже поговорить не с кем. Среди богов у меня нет друзей. А со жрецами или адептами особо не поболтаешь о таких вещах. И не пожалуешься. При них нужно голову держать высоко, и ходить величественно. Нельзя признаваться в слабости. А с тобой — другое дело.

Мне вдруг стало ее так жаль, что я обнял ее — как расстроенную сестру.

— Ну-ну, — проговорил я, легонько похлопывая ее по спине. — Утрясется как-нибудь. Пока мы живы, всегда можно что-то изменить, — сказал я.

— Может, нальешь мне чего-нибудь? — грустно спросила Флора. — Весь Олимп шепчется, что ты создаешь напитки, уносящие всякие горести.

— Запросто, — согласился я. — Только сначала мне нужно как-то смотаться к нам в таверну и поискать благословение Джасуры.

— Вот еще, — нахмурила тонкие черные брови Флора. — Тебе нельзя выходить наружу, иначе беседовать ты будешь не со мной, а местными палачами на лобном месте.

Она отстранилась от меня и, поправив волосы и сделав строгое лицо, громко крикнула:

— Эсения! Найди письменный набор и приди сюда!

Потом повернулась ко мне и улыбнулась.

— Ну так что? Выпьешь со старой знакомой целебного зелья?

Я вздохнул.

Пить мне совсем не хотелось — после такого дня даже один стакан горячительного мог погасить меня.

Но за гостеприимство нужно платить.

— Бухалово!..

Я создал нам с Флорой по ром-коле, и она сосредоточенно выпила содержимое бокала, будто в самом деле принимала лекарство.

Я понял, что так дело не пойдет. Допил свое и сделал нам еще по одной, на этот раз — ром чистоганом.

После коктейля Флора смело маханула в себя напиток, охнула, кашлянула — и как-то сразу зарозовела и расслабилась.

— А неплохо, — протянула она. — Давай-ка присядем здесь, у окна. — предложила она. — Эй, принесите стол и два кресла! Фруктов корзину и сыра! — приказала она своим прислужникам. Мужики в коротеньких платьишках по-быстрому сварганили нам поляну, и я не без злорадства уселся под окно, наблюдая, как королевские гвардейцы, охранявшие подступы к храму, с ненавистью уставились на меня, пританцовывая на рассветном морозе.

Флора присела рядом, мечтательно глядя в посветлевшее небо.

— Вот так проживешь много тысяч лет, и вдруг поймешь, что никакие богатства, заслуги и достижения не имеют смысла, если тебе не с кем безбоязненно выпить и поговорить по душам, — изрекла вдруг она.

Алкоголь согревающей волной пробежал по моим жилам. Приятная расслабленность расплющила меня по креслу.

И когда жрица, наконец, нашла бумагу, палочку для письма и чернила, с трудом заставил свой растекшийся мозг выродить связный текст.

И вот что я написал:

«Мне срочно нужна исцеляющая бутылка Джасуры! Пожалуйста, поищите среди вещей Януса. У него должны были остаться! Я у Флоры. Сам прийти не могу. Скорей, вопрос жизни и смерти! Даня.»

И, довольный своим письмом, отдал его жрице.

Жрица убежала с посланием, а мы с Флорой остались у окна, наблюдая за тем, как на площади один за другим открываются новые порталы, и из них вываливаются новые отряды воинов.

Время от времени в зону нашего обзора попадали и местные стражники, среди которых я сразу заметил Стеф.

Один раз она даже приблизилась к окну, глядя на меня осуждающим долгим взглядом.

Конечно, в ее глазах я сейчас был конченным негодяем.

Впрочем, не в первый раз, так что мне не привыкать.

— Стоит только высунуть отсюда нос, и тебя с удовольствием разделают, как свиную тушу, — с довольной улыбкой пропела Флора.

— Это верно, — не стал я спорить с очевидным.

— Так что придется тебе, мальчик, остаться тут, с нами…

Я чуть не подавился яблоком.

В голове мгновенно нарисовалась яркая картинка из детского мультфильма, где русалка с головой в виде рыбки и накачанными трендовыми губами жизнерадостно пела: «Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем! Ла-ла-ла, ла-ла-ла!..»