Они не люди. Книга первая (СИ) - Фламмер Нат - Страница 34

Тем более, что ей становится плохо почти всегда именно после принятия ее любимой «ежедневной стопки». Я запретил пить коньяк. И вот посмотрите… теперь это водка!

— Значит… если бабушка откажется от алкоголя, она поправится?

Доктор развел руками:

— Старость не лечится, к сожалению. Но еще пару лет, а может и все пять, госпожа вполне бодро осилит.

Аверин повернулся к брату и поймал его взгляд. Тот на секунду отвел глаза в сторону. Но, замешкавшись на мгновение, всё же заговорил:

— Анонимус, я запрещаю давать бабушке какой-либо алкоголь.

Див поклонился:

— Как прикажете, хозяин.

Аверин мысленно поставил фамильяру плюсик. По крайней мере, прямой его хозяин до сих пор для него авторитет. Возможно, удастся мирно поговорить с дивом и ограничиться простым внушением.

Аверин сидел в беседке в широком плетеном кресле и наблюдал, как Любава играет с младшими детьми. Из девушки, определенно, со временем выйдет хорошая мать. Неподалеку на скамейке сидела Марина и, судя по всему, то ли вязала, то ли вышивала. Марии не было видно, она руководила подготовкой к ужину.

Из дома вышел Василь и, на ходу доставая папиросу, направился к беседке. Уселся в соседнее кресло и закурил.

— Эх, всё-таки я рад, что ты приехал, Гера. Пусть и повод не хорош. Мы все тут скучали по тебе.

Аверин усмехнулся с некоторым сомнением:

— Ну-ну. Особенно твой сын, который меня не знает, твоя средняя дочь, которая меня не помнит, и твоя жена, которая меня терпеть не может.

— А ты сам виноват, что не знают! — воскликнул Василь. — Ладно бы ты в столице жил, так ведь ехать всего ничего! Приезжал бы хоть на выходные. На рыбалку бы сходили или уток пострелять.

Аверин не представлял, как подобные занятия могут доставлять кому-то удовольствие. Зачем ползать по болоту, чтобы подстрелить и потом мужественно жевать жесткую невкусную утку? Когда можно заказать у мясника отличную откормленную индейку? А рыбалка — это натурально бессмысленное убийство времени.

А Василь тем временем продолжал:

— А на Марию ты не обижайся. Она до сих пор не может простить того, как ты обидел ее сестру.

Аверин вздохнул и пожал плечами:

— Да, я был груб.

— Очень груб, — добавил Василь.

— Очень груб. Но я же извинился.

— Через три года, — заметил брат, — и всё равно так и не женился на бедной девочке.

— Ну вот за это я точно извиняться не собираюсь. Сам бы брал и женился на ней. Но ты почему-то выбрал Марию.

Василь наклонился поближе, обдав ароматов хорошего табака:

— Если честно, я их до сих пор очень плохо различаю. Они даже стареют одинаково, несмотря на то что Маша троих родила, а Марина до сих пор в девицах.

Аверин оглянулся на Марину. Не различает? Да они же совершенно разные!

— А почему ты ее обратно в скит не отошлешь? — поинтересовался он.

— Ну… — Василь сделал глубокую затяжку и затушил окурок в глубокой серебряной пепельнице, — разве это жизнь, в ските? Бедная девочка не виновата, что ты ее отверг. Да и с детьми она Маше очень помогает.

— Ну-у, бабушке в ските нравится больше, чем с вами, — заметил Аверин. — Марина бы, может, карьеру сделала. У нее же сила есть, как и у Марии. Их же поэтому бабушка притащила сюда.

Василь развел руками:

— Если она захочет, я отвезу, конечно. Но ей тут определенно нравится больше. Дамы же не заперты в поместье. Я часто вожу их в оперу или даже на аттракционы.

Аверин продолжал смотреть на Марину. Интересно, а где фамильяр, от которого девочек так тщательно прятали? В ските сестер, насколько знал Аверин, не удочеряли, а значит к скиту фамильяр не перешел. Тогда почему Василь не получил его после свадьбы? Что с ним? Заперт? Или его отправили в Пустошь? Хотя это вряд ли. Бабушка бы не стала лишать внуков такого хорошего наследства. Надо будет спросить у нее, если ей станет лучше.

На крыльцо вышла Мария. Она улыбалась.

— О, полагаю, пора ужинать, — обрадовался Василь и, потянувшись, поднялся с кресла.

В столовой ничего не изменилось. Всё тот же стол, тщательно накрахмаленная скатерть, столовые приборы из серебра, помнящие, наверное, самого Петра Первого. Вся семья очень ценила этот старинный сервиз. Всё остальное серебро было отдано на переплавку во время войны.

Возле кресла во главе стола приборов сервировано не было. Ну конечно, кто бы решился сесть на бабушкино место в ее отсутствие. И хоть сам Аверин считал, что во главе стола должен сидеть его брат, но и это мнение он решил держать при себе. Для него и для Василя с супругой были подготовлены места по правую сторону стола, напротив окна. А слева находились места для Марины и детей. Высокий стульчик рядом с пустым креслом — очевидно для Миши. А…

Стоп. Аверин пересчитал приборы и нахмурился. Один был лишний. Его взгляд помрачнел, но он сел на свое место и принялся ждать.

Предчувствие его не обмануло. Отодвинув стулья и усадив детей, Анонимус, обойдя Марину, уселся за стол.

Нет, ошарашен таким поворотом Аверин не был. С самого его приезда ситуация развивалась как по учебнику. Сейчас перед его глазами предстала вторая стадия подчинения семьи фамильяром. Сперва к диву начинают относиться, как к обычному слуге-человеку. По-хорошему, по-доброму, часто предоставляя гораздо больше свободы чем следует. Потом — как к другу или родственнику. Сначала дальнему, не включенному в круг родных. Но чем дальше, тем влиятельнее становится фамильяр. Постепенно его власть растет, и он превращается в главу семьи, принимающего все решения. А позже — казнящего и милующего домочадцев. Легенды о вампирах родились из историй таких подчиненных родов. Набравший огромную силу фамильяр, если был умен, не сжирал свою семью быстро, а годами пил кровь и разводил домочадцев как скот. А члены семьи добровольно приносили себя ему в жертву, почитая это за великую честь и совершенно забыв, что див их защищает только потому, что когда-то давно их предок его подчинил и поставил на службу.

В прежние времена даже существовали колдуны, занимающиеся поиском и уничтожением таких фамильяров. Самым известным из них стал Абрахам Ван Хелсинг, оставивший после себя множество ставших классикой трудов. Все юные колдуны обязательно изучали его работы в Академии.

Аверин с громким стуком положил вилку на стол и посмотрел в сторону брата. Но тот сделал вид, что ничего особенного не происходит. Этим Василь тоже отличался: он великолепно умел делать хорошую мину при плохой игре и начисто игнорировал неприятные и неудобные ему вопросы или события. Зато Мария повернулась и смерила Аверина оценивающим взглядом. Скорее всего, она поняла, что неприятный родственник собирается что-то выкинуть, и не ждала ничего хорошего.

Аверин усмехнулся. Он ценил фамильяра и помнил, что див служил его роду чуть ли не с его основания. Несколько раз в смутные времена семья выживала только благодаря Анонимусу. Но сейчас не до сантиментов. Семье грозит опасность. И с ней необходимо решительно разобраться. В конце концов, его собственный наглый див понял, где следует принимать пищу. Хм.

Внезапно Аверин осознал, что, огорошенный быстро сменяющейся чередой событий, он совершенно забыл о Кузе. Где, интересно, шляется кот и, главное, чем он занят?..

Мария продолжала выжидающе смотреть. Что же, она ждет реакции, она ее получит.

— Я прошу прощения, — он огляделся по сторонам, — меня давно тут не было, и я не знаю новых правил. Мы теперь сами ходим на кухню с тарелками? Или, может быть, мы едим ложками из общего котла? Но я не вижу его на столе. Мне сходить за котлом?

— Гера, — посмотрел на него укоризненно Василь, — не будь таким нетерпеливым. Сейчас мы закончим с молитвой, и всё подадут.

Он опять сделал вид, что не понял намеков брата, сложил руки перед собой и начал произносить слова молитвы. Все остальные домочадца последовали его примеру.

Аверин тоже сложил руки и повернул голову к пустому месту во главе стола. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем в это кресло усядется Анонимус? Кто посадит его туда? Миша, выросший при таких порядках и привыкший именовать фамильяра «дядюшкой»? Или еще сам Василь?