Колесницы судьбы - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 2

Но теперь Варя – больше не их. Она – ничья. Может распоряжаться своими чувствами как заблагорассудится.

«Значит, я выйду за Данилова».

Варя накинула халатик и пошлепала на кухню.

В квартире они навели порядок сами, не доверяя никому. Вдвоем, переодевшись в старье и вооружившись арсеналом губок, тряпок, швабр и моющих средств, которые накупили в гипермаркете, мыли, драили и проветривали три дня напролет.

Теперь на кухне царила чистота. А Алеша открылся ей с новой стороны: чистюля и аккуратист.

Наверное, он и раньше таким был – да только за ежедневным верчением на службе, когда то и дело приходилось спасать мир, она не замечала этого. А теперь могла посвятить себя Данилову целиком.

Варя сварила кофе.

«А еще у меня появилась возможность и время выполнить предназначение каждого живого организма. Фу, звучит ужасно. Канцелярщина, как в комиссии отчет пишешь. Проще говоря, я ведь и родить теперь могу».

При мысли, что маленькое существо в какой-то момент поселится прямо в ней, под сердцем, а потом явится на свет и будет рядом: смешно чмокать, потягиваться и пускать пузыри, а потом расти, умнеть и хорошеть, – при одной этой мысли на душе становилось тепло и радостно.

«Малыш продолжит историю фамилии. И я оставлю в будущем ребенке частичку себя. И погибших мамы с папой. И бабушек. И Данилова…»

С Даниловым, конечно, сложно. И боязно. Вдруг сын или дочка станет таким, как он?

Алеша, конечно, прекрасен: умный, тонкий, красивый, интеллигентный. Но вдруг ребенок унаследует его талант? Или (как он сам всерьез считает) изъян?

Вдруг дети тоже станут экстрасенсами? Смогут читать мысли? Прорицать будущее? Ведь это тяжелейший груз (Леша правильно говорит!): быть не таким, как все.

Люди со сверхталантом и необычным, искристым даром – они всегда (ей ли ни знать по роду службы!) становятся мишенями. К ним приковано самое пристальное внимание, притом далеко не благосклонное. Им требуются огромные силы, чтобы управлять своим талантом и смирять его.

А потом, получится ли? Не потому, что возраст. Теперь наука далеко продвинулась. Одно ЭКО чего стоит. Но было ведь в ее жизни такое – о чем никто не знает, даже Данилов. (А вот Петренко ведает!) То, что, может, навсегда перечеркнуло ее способность завести потомство.

Не только в сугубо физиологическом, медицинском смысле, но и выше – в ментальном, духовном.

И как оно всё будет? Получится ли забеременеть?

Они всегда с Алешей предохранялись. Но случалось: раз, или два, или три любили друг дружку без защиты. Не очень точно просчитанные критические дни. Забытые в спешке таблетки. Не купленный вовремя презерватив.

И – ничего. Пока ничего.

Значит, она теперь, после того случая, не может?

Конечно, сейчас любая болезнь лечится. Есть ЭКО, суррогатное материнство…

Но как проверить, способна или нет? А главное – имеет ли право после всего, что было?

Во всяком случае, рассказать Данилову ту историю она не готова.

Несмотря на все, что они вместе пережили. Да и сможет ли когда-нибудь ему открыться? Надо ли?

Имеется, конечно, искушение, как в омут головой, взять и попробовать. А там, глядишь, судьба сама вырулит. Но лучше – для начала подумать, все взвесить.

Пока, если честно, ей и без наследников хорошо. Кофе по утрам с конфеткой, блаженное ничегонеделанье.

«В конце концов, у меня есть время и силы, чтобы построить новую, теперь цивильную и совершенно несекретную карьеру. До нормальной, не военной пенсии, почти двадцать лет».

За те два десятилетия, что она служила в КОМКОНе, Варя сделала о-го-го сколько. Столицу спасла от разрушения. И (без ложной скромности!) дважды – весь мир. В третий раз спасти его не удалось.

Теперь можно выбрать себе задачи скромнее. Сколотить нормальный бизнес. Или хотя бы деньжат поднять. Потому что служба в комиссии была скорее служением.

В КОМКОНе большинство пахали за идею. Получали негусто. Палат каменных с тех доходов точно не наживешь.

А у них с Даниловым – дыра на прорехе. Осталась от ее родителей развалюха по Горьковскому направлению, в которую они лет пять не заглядывали. И эта старая родительская квартира на Новослободской давно ремонта требует.

Вот, значит, сколько у нее возможных направлений. Бизнес – раз. Материнство – два. Месть за родителей – три.

Да ведь современные женщины разные свои стези легко соединяют! И действуют по всем трем направлениям: работа, потомство и семейные проблемы.

Но этим Варя займется завтра.

А пока отдыхала.

Наслаждалась покоем.

Вспоминала былое.

И свои битвы. Собственную войну, о которой она, согласно подписке, никому не могла рассказать.

Пожизненно.

Двадцать один год назад

Когда Варя вспоминала те деньки, они ей представлялись почему-то солнечными и безоблачными. Хотя и тучи тогда наверняка налетали, и метели. И дожди шли. Но, может, солнце в ту пору светило – если сравнивать с нынешними временами, когда сплошной мрак кругом? А может, она просто была совсем молодой? Потому и жизнь представлялась солнечной, ясной да погожей?

Последний курс ВМК, зима, февраль. Бабушка жива, а у Вари последние месяцы студенческой вольности – впереди защита, распределение.

Деньжат тогда не хватало, поэтому визит в кафе был праздником. Даже кофейком полакомиться с пирожным, не говоря о том, чтоб поесть или коктейль выпить.

Да и подходящих кафе в столице немного, чтобы без штанов не остаться и удовольствие получить.

В то заведение они собрались с Верой Погодиной днем: выпить малость, поесть и поболтать. Заранее наметили, сговорились. Потом, когда встретились, оказалось, что Верунчик укладочку по такому случаю соорудила – будто на свидание собралась.

Как оно называлось, то местечко? Его давно не существует. В самом центре находилось, в районе Патриков, – сейчас там сплошь модные заведения. А двадцать лет назад встречались разные: и дорогущие, и шалманы низкопробные, и средние по качеству. То кафе было из подходящих для студенток: недорого, вкусно и не отравят.

На Малой Бронной оно стояло, на углу со Спиридоньевским переулком. С тех пор на Патриарших все заведения сменились, да не по одному разу.

Название у кафе было стремным. Интерьер тоже не чета нынешним, над которыми модные дизайнеры работают: твердые неудобные седалища, простые струганые столы. Зато мясо готовили божественно. И коктейли бармен смешивал – будь здоров.

Вера неподалеку жила и заранее заглянула, столик заказала. Как он звался, тот ресторанчик? Какое-то странное название… Не слишком аппетитное… Может, из-за неправильного именования они в итоге и разорились…

Точно, называлось местечко «Тривия». «Тривия», подумать только! Что бы это значило? Почти как «травильня»… Или «трава», «требуха»… Тогда Варя не озаботилась, а теперь и не спросишь, почему такое наименование.

Кононова (нынче, в июне двадцать второго) от нечего делать загрузила в интернет-поиске: «Тривия». И нашелся ответ. Подумать только, второе имя римской Дианы.

Тривия – божество охоты, ночи, подземного царства.

А она и не знала.

Ладно, ничего постыдного. Она ведь не гуманитарий, как Данилов, а твердый и уверенный математик.

Другой вопрос, куда кафе делось, бесполезно задавать. И что стало с тем красавчиком-барменом, который все на Варю поглядывал, но подойти так и не решился, и с тем официантом, который…

Да, подавальщик принес горячее, расставил перед ними тарелки, пожелал приятного аппетита, а потом вдруг, р-раз, протянул Кононовой конверт. И проговорил таинственно: «Вам просили передать…»

Грешным делом, она подумала, что послание от красавчика-бармена, но что за странный способ знакомства: записочкой, словно они семиклассники! Письмо? Бумажное? Серьезно? Кононова оглянулась на стойку – но парень глазами ее не ел, а, напротив, отвернулся и копался со своими бутылками.