Княжич Соколов. Том 2 (СИ) - Саваровский Роман - Страница 1

— Теперь-то что не так? — в голос возмутился Сергей Соколов.

Стоило князю закончить разговор по зашифрованной линии с сыном и Анной Зверевой, как в него тут же впился цепкий взгляд Прохора Семеновича.

С одной стороны, самый обычный взгляд дворецкого на его самом обычном меланхоличном и абсолютно безэмоциональном лице.

Тысяча прохожих из тысячи не заметили бы этой миллионной доли от одного процента разницы.

Но князь Соколов знал старика Прохора далеко не первый год и эту разницу увидел.

Старый дворецкий его осуждал.

Пусть прикрыто и заметно только самому князю Соколову. Пусть без громких слов навроде: «я же говорил» или «надо было меня слушать».

Однако такое молчаливое осуждение было для Сергея Соколова тяжелее всего.

Осуждение, о котором знали только два человека.

Осуждение, о котором не сможешь поделиться даже своим родным и близким, ведь тогда им придется рассказать несколько десятков государственных тайн, коих у капитана разведки, а по совместительству главы секретной «Расправной палаты» Сергея Леонтьевича Соколова накопилось не мало.

— Я ничего не говорил, — ровным голосом ответил Прохор Семенович и отпил из крошечной чайной кружки.

— Тебе и не нужно, — осуждающе покачал головой князь Соколов и подрагивающими руками закурил сигару, — я и так все вижу.

— Если бы ты видел все, Сережа, то тебе бы не пришлось лицезреть этот взгляд, — констатировал Прохор Семенович с неуловимым для обывателей довольством на лице.

Но князь Соколов его разумеется уловил и внутренне проклял сам себя за наблюдательность.

Как бы было проще, не замечай он этих колкостей и микронамеков. Ведь что есть молчаливое осуждение?

Это живое моргающее, любящее китайский чай и смокинги доказательство твоей ошибки.

— А ты стал чуть более невыносимым, когда Анна уехала, — выпуская успокаивающий дым подметил князь Соколов, — переживаешь за дочь?

С этими словами аляповатая фарфоровая кружечка с кривым тусклым сердечком замерла в воздухе вместе с дрогнувшей рукой Прохора Семеновича.

— Не больше, чем ты за своего сына, — позволил себе открытую осуждающую эмоцию дворецкий, — что планируешь делать дальше?

— Будто у меня есть выбор, — опускаясь на свое рабочее место сурово произнес князь Соколов, — введу Артема в курс дел «Дамоклова меча».

— Я должен заметить, Сережа, по-дружески, — располагающим осторожным тоном сказал Прохор Семенович, — впервые на моей памяти, твои безупречные расчеты дали сбой и их виновник, который портит тебе все планы не только продолжает дышать, но и абсолютно тебе неподконтролен.

— Хочешь, чтобы я убил собственного сына? — со стальными нотами неприкрытой ярости, медленно поднял свой «кровожадный» взгляд князь Соколов.

От такой дикой концентрации угрозы даже опытному гвардейцу стало не по себе, и он инстинктивно отставил кружку в сторону, чтобы освободить обе руки.

Одной чтобы защититься от возможного выпада зверя, сидящего перед ним, явно не хватит.

— Ни в коем разе, — поспешил внести ясность Прохор Семенович, — лишь обращаю твое внимание на то, что ты, Сережа, не контролируешь собственного сына.

— Как и ты свою дочь, — оскалился князь Соколов, а стены затрещали от напряжения, висящего в воздухе.

Прохор Семенович лучше других знал, что в таком состоянии у Сергея Соколова практически отключается отдел мозга, отвечающий за рациональность и главенство берут инстинкты.

А оттого подбирал формулировки и тональность весьма осторожно, хоть ему и хотелось ответить на агрессию князя столь же жестко.

Ведь Сергей Соколов пусть и инстинктивно, но влезал в единственную тему, способную расшатать безукоризненную волю и выдержку старого гвардейца.

— Это не одно и то же, — максимально спокойно проговорил Прохор Семенович, — Анна непризнанный ребенок, у которого есть своя семья. И, позволю напомнить, ты давал слово никому не говорить о нашем с ней родстве.

— Я никому и не говорил, Прохор, — с трудом усмирив неожиданно для самого себя вылезшего зверя, выдохнул князь Соколов и извинительно кивнул головой, — в общем… с Артемом не так просто, как кажется на первый взгляд.

— Сложнее управления отрядом «Дамокла» и «Расправной палатой»? — поднял бровь Прохор Семенович, молчаливо принимая молчаливые извинения.

— Сложнее, — скорбным голосом признался князь Соколов, — родительство это сущий кошмар, Прохор. Где-то даже хорошо, что ты можешь себе позволить присматривать за Анной со стороны.

— Не все вещи в этом мире нам подвластны, — меланхолично произнес Прохор Семенович с неуловимой даже для Сергея Соколова ноткой грусти, — как ты будешь вводить Артема в курс дел отсюда? Риск слишком велик. Что если «он» заметит?

— Не заметит, — уверенно заявил князь Соколов, — я сделаю это на месте, через Феликса.

— Феликсу это очень не понравится, — вернувшись к недопитому чаю констатировал Прохор Семенович.

— У него нет выбора, — безапелляционно заявил князь Соколов и окинул Прохора вернувшимся властным и уверенным взглядом, — подготовь сеанс связи к полуночи и оповести остальных. Феликсом я займусь сам.

— Вот значит как, — лишь слегка задумался я, — спас.

— Ты не удивлен, — закатив глаза устало констатировала Зверева и бессильно упала обратно на подпаленное кресло.

— Не особо удивлен, — не стал отрицать я, — разведка у меня в крови, а «Око» тем эффективнее, чем большей информацией я обладаю, — спокойно пояснил я, проследовав в кухонную зону гостиной.

— Этого ты не мог знать, — твердо заявила Зверева, скорее пытаясь убедить себя, чем меня.

— Предполагал, — вздохнул я, наливая себе стакан воды, чтобы залить противную сухость во рту, — изгнанникам не оставляют доступ к секретным разработкам и не назначают гвардейцев в телохранители. Кирилл ведь тоже гвардеец? — задал я вопрос, на который и так знал ответ.

Третий и последний личный телохранитель рода Соколовых отвечал за безопасность матушки и сестер и находился с ними в Тобольске.

— Можешь не отвечать, — не стал настаивать я, — это — слишком очевидно. Как и про Прохора Семеновича.

— Давно догадался?

— Достоверно убедился этой ночью, — залпом осушив стакан воды ответил я, — когда нынешние гвардейцы Елецкой начали меня окружать.

— Ты их заметил? — искренне удивилась Зверева и чуть качнулась вперед.

— Почувствовал, — не стал врать я, — их ведь Прохор обучал?

— Этот старый садист много кого обучал, — болезненно хмыкнула Зверева, злобно скрестив руки.

— А тебя он значит не особо жаловал, — улыбнулся я, представив как дисциплинированный и вечно спокойный как удав Прохор Семенович обучает импульсивную и несдержанную Звереву.

Чтобы увидеть это лично я бы даже заплатил.

— К делу это отношения не имеет, — холодно отмахнулась Зверева, — теперь ты понимаешь, почему тебе нельзя в Прагу?

— А должен? — вскинул я бровь.

На мой взгляд расклад не изменился ни на долю процента, но Зверева, как и мой отец, впрочем, были иного мнения.

— Конечно! — с жаром выпалила Зверева, — Восемь лет назад у государя не было достаточных связей, чтобы защитить род Соколовых в столице, но сейчас, все изменилось, раз ты еще жив. Но это только в столице! За ее пределами защита не гарантирована! Наверное.

— Наверное? — ухватился я за последнее слово, которое являлось апогеем общей сквозящей неуверенности Анны в том, что она говорит.

Хотя, речь скорее о неосведомленности.

— В отличие от некоторых, я не умею заглядывать в будущее, — обиженно оскалилась Зверева с нотками злости, только подтверждая мою теорию что она знает куда меньше, чем хочет показать.

Обтекаемыми общими фразами меня убедить не получится и отец должен был это знать. Что же он задумал?