Блеск чужих созвездий. Часть 2 (СИ) - Доброхотова Мария - Страница 4

— Поняла. Только я прошу неделю, чтобы подготовиться. Я должна знать место.

— Я не могу этого позволить. Тренировочное поле за границами замка, и я не могу позволить тебе ходить туда.

— Да что со мной случится? — возмутилась Таня, но тут же стушевалась: Мангон подался вперед, сложил руки на столе и посмотрел на нее. Весь его вид говорил: “С тобой может произойти ВСЁ, что угодно”. — Но это не правильно!

— Ты сама предложила этот вариант. Могу приказать сразу тебя запереть, чтобы ты не устраивала мне больше неприятностей.

— Ну уж нет! — горячо воскликнула Таня. — Я так просто не бросаю дела. Посмотрим, кто победит.

Раздался стук в дверь. Мангон разрешил войти, и в кабинете появилась Раду. С трудом открыв дверь и удерживая ее задом, чтобы она не закрылась, экономка протиснулась в комнату вместе со столиком на колесах. На нем под медной крышкой прятался обед, источавший густой аппетитный аромат.

— Чудесно, — процедил сквозь зубы Мангон. — Уже обед. Я ничего не успеваю.

— Значит, завтра… — начал было Кору, но Адриан вскинул голову и устало посмотрел на него.

— Идите уже из моего кабинета!

Таня и Кору, недружелюбно переглянувшись, поспешили убраться подальше от гнева Мангона. Уже из коридора они слышали, как тот выговаривает Раду, и каждый про себя порадовался, что теперь он в относительной безопасности. И только потом они спохватились, что остались наедине. Повисло неловкое молчание.

— Тебе никогда не победить, — заявил Кору, скорее чтобы хоть что-то сказать, нежели из желания уязвить эту странную чужеземку.

— Слушай, что я тебе сделала? — спросила Таня. — Почему ты так злишься?

— Ты обокрала меня! Я чуть не потерял хорошую службу.

“А еще, если я выйду победителем, меня ждет благодарность Виталины Амин. И это больше всего, о чем я мог мечтать”. Вслух он этого, конечно, не сказал, просто повернулся на каблуках и нарочито громко зашагал прочь из замка.

***

— Это называется полоса препятствий, — рассказывал Сен-Жан, поедая коврижки прямо на кровати Татаны. Он никогда не дерзал представить, что будет сидеть в спальне симпатичной девушки, которая не являлась бы его женой и не собиралась таковой становиться, на огромной кровати так, будто в этом нет ничего зазорного. Ему потребовалось время, чтобы принять тот факт, что он не оскорбляет своим вторжением в святая святых Таню, но Жослен был достаточно экстравагантным, как любой молодой творческий человек, поэтому быстро подстроился под новые условия.

— Северянка, ты уверена, что справишься? — голос Росси был полон сочувствия, звучал мягко и нежно. Ей было сложнее смириться с правилами, которые устанавливала Таня, и она иногда бросала встревоженные взгляды на удобно расположившегося на кровати Жослена. В ее представлении это означало его желание оказаться с Таней под одеялом, на что та закономерно возмущалась: “Я? С Жосленом? Ты что, с ума ушла?”

— Нет, не уверена, — покачала головой Таня. Она ломала коврижку, крошки сыпались на тарелку, но проглотить хоть кусочек казалось невозможным. — Но я не имею другого выбора: Мангон запрет меня.

— А я восхищаюсь Северянкой, — с набитым ртом проговорил Жослен. — Она украла эту форму втайне ото всех, и даже мы не знали, что она бегает. Кстати, зачем ты это делаешь?

— Чтобы быть сильной, — закатила глаза Таня. — Как иначе девушке делать живот и ноги маленькими?

— Ничего не есть? — предположила Росси и внимательно посмотрела на кусок коврижки, который держала в руках. Таня только фыркнула:

— Так ты делаешь плохое здоровье.

— Северянка права. И хоть эти богатые дамочки легкие и полупрозрачные, истинные музы художника, нет ничего лучше крепкого бедра простой румяной девчонки!

— Жослен! — воскликнула Росси. Впрочем, Сен-Жан тоже устыдился своей откровенности и добровольно изгнал себя в кабинет в одиночестве расправляться с перекусом.

— Он милый, — улыбнулась Таня. Чудачества Жослена отвлекали ее от тяжелых мыслей.

— Он грубый и бесстыдный! — сердито возразила Росси.

— И милый, — добавила Таня.

У нее никогда не было подруг и сердечных разговоров. Она внезапно обнаружила новую сторону отношений, очень эмоциональную, трепетную, ту, которую было невозможно получить в грубоватой дружбе с мальчишками. Таня всегда отвергала женскую дружбу, считая ее глупой и непостоянной, но оказалось, что подобные отношения только раскрывают и дополняют ее личность, но никак не портят жизнь. Благодарная за свои открытия, она погладила подругу по руке, и Росси, переживавшая в тот момент целый вихрь эмоций от любви к своей Северянке до гнева на своенравного Жослена, улыбнулась криво и немного нервно. Славная, милая Росси.

Однако она ничем не могла помочь Тане в сложившейся ситуации, кроме добрых слов. В отличие от Тени. И он явился, едва стрелка переползла за десять часов. В последние несколько дней Тень просил много заниматься русским языком, и Таня догадалась, что он знает, как недолго ей осталось сидеть в мангоновском замке, поэтому вечера они проводили голова к голове, исписывая бесчисленные страницы кириллицей. Но в тот день у Тани были свои вопросы.

— Добрый вечер, — Тень театрально поклонился. — Наслышан о твоих подвигах, и не смог удержаться, чтобы не узнать все из первых уст. Ты планируешь разрушить замок до основания или остановишься на паре башен?

Таня подозрительно обернулась на дверь, ведущую в спальню Росси. Увидев в спальне Северянки незнакомца, она могла и не спать, надеясь услышать что-нибудь интересное.

— Пошли в кабинет, — предложила Таня.

— О, ты меня прячешь от служанки. Как волнующе, — в его хриплом голосе слышалась улыбка.

— Она не служанка. Она друг, — довольно резко ответила Таня, пропуская Тень в кабинет и запирая за собой дверь. Пока она возилась с замком, гость по-хозяйски зажег лампы, не все, два настенных светильника, и в комнате все еще царил полумрак.

— Итак, я заинтригован. Не расскажешь, что ты задумала?

— Все вышло случайно, — простонала Таня. — А теперь моя вина, что умер Айвенгу. Это дракон, который жил в подвале. И я не знаю, как с этим жить.

— Наверняка это не первое твое случайное убийство. Возможно, ты как-то поймала экипаж на улице, который не достался тяжело больному человеку, тот не доехал до лекаря и умер в мучениях, — Тень присел на краешек стола и сложил руки на груди.

— Ты плохо умеешь поддержать, — буркнула Таня. — И это другое. Я почти толкнула Айвенгу к смерти. Я ужасная, — она спрятала лицо в ладонях. — Мангон рассказал, что хотел его спасти. Конечно, он думает только о себе и хочет спасти себя, но, может, и сделал что-нибудь для Айвенгу.

— Ты считаешь Мангона чудовищем? — внезапно спросил Тень.

— Он дракон, — развела руками Таня, как будто после этого должно быть все очевидно.

— Но он пока остается человечным. И у него много времени, прежде чем он познает мир настолько, что потеряет к нему всякий интерес.

Когда Тень объяснил те понятия, что были незнакомы Тане, она спросила:

— Как стар Мангон? Почти девяносто лет? Он же должен быть очень умным и усталым, как старик.

— Ну, человек в пятнадцать лет не ведет себя, как старая уставшая собака, а в пятнадцать лет они именно такие, — ответил Тень. — Люди взрослеют и учатся дольше, чем любое другое существо. Первые три года они вообще беззащитны, первые десять лет пытаются всеми способами себя убить, ввязываясь в неприятности, а некоторые продолжают этим заниматься, пока не добьются успеха, — он хмыкнул, намекая на приключения Тани. — Так же и драконы. Их юность длится до пятидесяти лет, до восьмидесяти дракона можно называть молодым, а зрелым считать до двухсот. Так что Мангон только недавно вступил в пору зрелости. Конечно, он видел и знает намного больше, чем ты, но многое его просто не интересовало в силу молодости и глупости, многому он не придавал значения. И хотя он уже правит Илирией, ему еще учиться и учиться.

— То есть Мангон — король? — спросила Таня после паузы на объяснения.