История России в мелкий горошек - Олейников Дмитрий Иванович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/37
• Следующая

Орловы же были связаны с принципиально другими слоями дворянства – средним служилым армейским и гвардейским офицерством и шире – со всей гвардейской средой, в которой действительно было много людей не дворянского происхождения, службой пробивавших себе дорогу в жизни. Из этих слоев рекрутировались сторонники орловской партии, они же наложили отпечаток и на восприятие старинных дворян Орловых едва ли не как площадного охлоса.

Следуя в русле этой традиции, Радзинский как бы отодвигает от себя факты, нарушающие подобную картину. Поэтому Орловы у него – дикие варвары, не получившие никакого образования, хотя от природы очень хитрые и даже одаренные люди. Вот какую характеристику братьев вкладывает он в уста княжны Таракановой в беседе с аббатом Рокотани (правильно Роккотани. – О.Е.) в Риме: «И пусть они не самые образованные, пусть своевольны и подчас дики, но личная их преданность мне многое искупает». Самозванке, жившей за границей и питавшейся дипломатическими сплетнями, доносимыми ей к тому же польским окружением, простительно многого не знать. А вот автору, пишущему в конце XX в., после выхода серьезных работ об Алексее Орлове: биографии В.А. Плугина и статей О.А. Иванова – стыдно не знать, что Алексей сначала получил вполне приличное для того времени домашнее образование, а затем вместе с Григорием обучался в Сухопутном шляхетском корпусе.

Уровень домашнего образования зависел от достатка фамилии. В губернаторской семье оно было поставлено на солидную ногу: иностранные языки, геометрия, география, древняя и современная история, а также верховая езда, танцы и хорошие манеры. Сухопутный шляхетский корпус являлся одним из лучших учебных заведений тогдашней России, где обучали целому ряду специальных военных дисциплин (например, фортификации и картографии), а также рисованию, истории, гражданскому и натуральному праву, риторике и чистописанию. Возможно, на парижский вкус, выпускники корпуса и были «вопиющими невеждами», но с французским дипломатом Рюльером не соглашается его саксонский коллега Гельбиг, который говорит, что Орловы «получили очень хорошее военное образование и особенно изучили основные иностранные языки: немецкий и французский».

И еще один момент. Незадолго до переворота 1762 г. Алексей Орлов стал одним из членов мистического кружка графа Сен-Жермена, посещавшего тогда Россию. Не будем сейчас разбирать вопрос, хорошее или плохое влияние оказал Сен-Жермен на Алексея, скажем только, что для молодого гвардейца посещение мистика не было салонной игрой: через 12 лет после этих событий, встречаясь с графом, он называл его своим «другом» и «отцом». На долгие годы Алексей остался последователем духовного учения Сен-Жермена, а для этого требовался достаточно высокий интеллектуальный уровень.

Словом, «другие люди», о чем мы и предупреждали читателя.

Самым тяжелым обвинением, которое всегда лежало на А.Г. Орлове, было обвинение в убийстве Петра III. А между тем никаких доказательств его вины нет. 200 лет историки некритично использовали в качестве основной улики письма Алексея Григорьевича из Ропши, куда он конвоировал свергнутого императора. Часть из них сохранилась в подлинниках, а знаменитое роковое письмо, содержащее признание Алексея в убийстве, – в копии. Текст его был скопирован графом Ф.В. Ростопчиным, когда Павел I разбирал бумаги покойной матери, подлинник же император бросил в огонь. Очень сомнительный способ появления для исторического источника. В таких обстоятельствах возикает вопрос не только о достоверности сообщённых в письме сведений, но и о подлинности подобного документа вообще. А был ли мальчик?

Ряд источниковедческих разысканий привели современных историков к неожиданным выводам: В.А. Плугин – к смерти Петра III причастны совсем другие лица, в частности Г.Н. Теплов и А.М. Шванвич; О.А. Иванов – роковая записка не принадлежит перу А.Г. Орлова; А.Б. Каменский – несчастный император вполне мог умереть от геморроидальных колик, которые резко обостряются на нервной почве – а уж нервный стресс у свергнутого государя был налицо.

Если согласиться с последней версией, то придется признать, что в Манифесте Екатерины II о смерти Петра III была написана правда. Правда, в которую никто не хотел поверить. Поэтому Панин, зная все детали дела, первым ловко сыграл на общественном настроении и обвинил Орловых, а Алексей, прекрасно понимая, что ни одному оправданию не поверят и пятно в любом случае падет на императрицу, молчаливо принял вину на себя. Он позволил шептаться за своей спиной, не опровергал ни единого слова, лишь бы ее имя осталось чистым.

Почему? Чем можно объяснить подобный шаг? Выгодой, желанием оказать государыне услугу, чтобы потом заставить подороже заплатить за нее? Не слишком ли велика цена? Зная логику развития образа у Радзинского, можно с уверенностью сказать, что наш автор обяснил бы все нравственным холопством Алексея. Тем извращенным чувством преданности, которое заставляет раба брать на себя вину господина и молчать под пыткой. Но есть и другое объяснение поступка Орлова – любовь, простая человеческая любовь. Об этом свидетельствует многое, и в первую очередь то искреннее обожание, с каким он всю жизнь – и на службе, и в отставке – относился к Екатерине II. Такое чувство делает честь любому человеку, тем более что Алексей испытал и сохранил его без надежды на взаимность.

Что же нам предлагает Радзинский? Старую избитую историю об убийстве Петра III кучей перепивших офицеров-охранников во главе с Алексеем, который перед этим еще и издевается над несчастным, шутит с ним, не пускает погулять, а потом убивает:

«Упал канделябр… темнота в спальне… яростная возня… и жалкий слабый крик…

– Горло, горло, – хрипит в темноте Орлов.

– Кончай ублюдка, – пьяно ярится чей-то голос.

И тонкий, задыхающийся вопль. И тишина…» (так и хочется добавить: «И мертвые с косами стоят…»)

И темнота, и спальня, и сам факт удушения несколько из другой оперы, о другом русском царе, сыне Петра III – Павле I.

Позднее в тексте появляется и роковая записка, естественно без упоминания о подлинности. А пока умирающий старик Алексей Орлов кается перед убитым им императором и вспоминает, как Павел заставил его участвовать в почетном перезахоронении Петра III и нести корону: «И я понес… Он думал, – шептал старик, – я со страху… Потому что холоп… А я… как покаяние… – Он задумался и прошептал: – А может потому, что холоп?»

Оставим пока в стороне вопрос о «холопстве» Алексея Орлова. Обещаем читателям позднее спеть по этому поводу целую «сагу». А пока мимоходом отметим пристрастное доверие Радзинского к версии о том, что Павел I не был сыном Петра Ш. Сами Романовы относились к этой легенде с большим юмором. Есть мемуарная запись о том, как Александр III, узнав о ней, перекрестился: «Слава Богу, мы русские!». А услышав от историков опровержение, снова перекрестился: «Слава Богу, мы законные!». Но дело не в исторических анекдотах, а в том, что и облик, и характер, и жуткая судьба императоров – Петра III и Павла I – на редкость похожи. «Записки» же Екатерины II, в которых многие ищут подтверждения незаконнорожденности Павла, при внимательном чтении оставляют разочаровывающий ответ на этот вопрос: Павел – сын Петра Ш.

А теперь перенесемся в Италию, где закручивается авантюра с самозванкой. Прежде всего зададимся вопросом, а что, собственно, Алексей Григорьевич делал в Ливорно? Согласно версии Радзинского, он находился там в опале, не имея права вернуться в Россию после того, как Екатерина II, боясь влияния Орловых, заменила Григория Григорьевича Орлова на Потемкина.

Тот факт, что между Орловым и Потемкиным проскользнул еще и Васильчиков, – мелочь, не заслуживающая внимания. Такая же не достойная «большой литературы» мелочь, как то, что Екатерина отстранила Григория далеко не по своей воле. Н.И. Панин, благодаря сложной интриге сумел вывести фаворита из игры, направив его на Фокшанский мирный конгресс, где Григорий Григорьевич – слабый дипломат – провалил переговоры с Турцией. В результате такого фиаско он больше не мог исполнять роль «первого лица» после императрицы. Его место занял ставленник Панина Васильчиков, во всем исполнявший волю покровителя.

• Предыдущая
• 8/37
• Следующая