История шрамов (СИ) - Север Кая - Страница 25

И впредь следить за языком. Балбесина.

Уже выйдя из кабинки и роясь в сумке, дабы выудить оттуда расческу, которую я все-таки купила в последний наш заход в магазин, я наткнулась рукой на коробку тампонов, что лежала там неприкаянной уже очень давно. И сама сперва не поняла, почему по спине пробежал такой холодок.

Последний раз я ими пользовалась, когда переехала в Техас. Полтора… Нет, почти два месяца назад.

Дерьмо.

Я постаралась запретить рукам трястись, а ногам — так предательски подгибаться. Обратно до машины я шла, будучи словно в тумане, ничего не помня и не чувствуя. 

Нет, нельзя. Нельзя наводить панику раньше времени.

Альк уже устроился на разложенных сиденьях в машине, потому, мне ничего не оставалось, кроме как прильнуть к нему со спины и закрыть глаза. Внутренне я молилась о том, чтобы как можно более быстро отрубиться.

— Прости, — прошептала я, просто потому что собиралась ему это сказать, как вернусь. На деле же мои мысли уже давно были в отключке.

Если бы я не включила систему предохранения, хрен знает, во что бы это вылилось. Но одно я знала точно — погружать Алька в свое дерьмо я не собиралась. Не надо ему об этом знать.

Только не ему.

12. Как я поняла, что нельзя доверять бритоголовым лесбиянкам

Трейлер-парк в окрестностях Риверсайда

Калифорния

Все утро я вела себя в буквальном смысле, как заторможенная черепаха. Альк что-то говорил мне, а я лишь кивала, не в силах ответить ему что-то путное и уж тем более — развести свою обычную каждодневную болтовню.

— Не вляпайся ни во что, пока меня нет, — давал он мне напутствия, собираясь уехать в город, — И не уходи далеко. Чтоб я по всему штату тебя потом не искал.

Я рассеянно кивала, забирая из пикапа все необходимые мне вещи. Мыслями я была совсем не с ним. Так уж устроен мой мозг, что я всегда пытаюсь рассматривать варианты возможного будущего. Очень часто даже — самые плохие варианты развития событий из всех, чтобы быть готовой ко всему.

Я могла с легкостью представить, что будет, если нас настигнут копы. Еще более живо я рисовала в голове картинку, что будет, если меня найдет отчим... Я была морально готова даже к тому, что Альк решит меня бросить, в конце концов. Продумывала варианты, как буду жить дальше в любом из таких сценариев. 

Сейчас же в моей голове была абсолютная пустота. Ноль. Ничего.

У меня нет документов. Нет медицинской страховки. Денег на аборт — тоже. Мне хотелось блевать от одной лишь мысли о том, что я могу быть беременна. Это было противоестественно, отвратительно, тошнотворно и мерзко.

И я уже в это вляпалась.

Даже отвлекаться на знакомство и общение с соседями не удавалось. У одной из пожилых леди я узнала, где прачечная — и решила направиться туда, чтобы постирать все наши с Альком вещи, которые заблаговременно забрала из машины с этой целью. Но предварительно нужно было раздобыть еду — и, желательно, место, где ее приготовить. Простые ежедневные заботы могли бы меня отвлечь, рассчитывала я. Помогут протянуть до вечера. Мне повезло почти сразу же — та парочка, с которой я познакомилась вчера, согласилась накормить нас сегодня и завтра в обмен на помощь на кухне и мойке их трейлера.

Примерно в обед я услышала, как еще одни из наших соседей — кажется, шведская семья из трех лесбиянок? — собираются в супермаркет, и я не могла упустить такую возможность купить то, что мне нужно, без участия Алька. Джулс, самая бойкая из них, кажется, сразу вошла в мое положение, чуть ли не по-братски сгребая в полуприятельские объятия за плечи. Мне же оставалось лишь вежливо улыбаться и надеяться, что пять баксов, что я ей дала, должно хватить для теста на беременность.

Освободилась я от работы только к вечеру — в прачечной слишком уж увлеклась, наблюдая за тем, как стирается чужая одежда в барабанах, к тому же — хотелось высушить белье в сушилке под шумок, договорившись с одной милой девчушкой о том, чтобы разделить одну машину на двоих.

Когда я возвращалась с корзинкой наших вещей, машина уже была на месте, наверное, как и сам Альк. Сердце отчего-то неприятно заныло.

Не представляю, как рассказывать ему обо всем этом. Но чем дольше я жила с осознанием пиздеца, что происходит, я понимала, что рассказать все же придется.

Доплелась с корзиной вещей я ровно к тому моменту, как Джулс, одна из тех бритых крепких девчонок, зачем-то подошла к Альку. Так, стоп… Я ведь просила ее никому не говорить о том, что просила ее купить!

Чуть не выронив свежевыстиранное белье из рук, я ощутимо ускорила шаг, чтобы остановить ее, но не успела. Даже издалека было слышно, как девица что-то говорит на повышенных тонах. 

— …А это, если тест окажется отрицательным, придурок, — услышала я обрывок фразы, когда наконец оказалась рядом.

— Джулс, зачем ты… — голос словно бы пропал из-за ужаса, не желая меня слушаться.

В раскрытых ладонях Алька лежал тест на беременность и упаковка презервативов.

Да какого…

— Пизда тупая, — с плохо скрываемой яростью прорычал парень себе под нос, наконец переводя на меня взгляд.

Тот самый взгляд. Как тогда, когда я поцарапала его тачку. Безумный, совершенно ошалевший, пропитанный ненавистью ко всему вокруг.

— Альк, прости…

Швырнув в меня покупками, он забрал у меня корзину с бельем, после чего развернулся и молча ушел.

Разумеется, я не ожидала, что все повернется вот так. Потому и не хотела втягивать Алька. В первую очередь потому, что не хотела грузить его своими проблемами, а во вторую...

Потому что боялась, что он отреагирует ВОТ ТАК.

Что все полетит к чертям за одно гребанное мгновение.

Ноги отказались меня держать, когда он забрал у меня корзину с бельем, оставив с чертовым тестом один на один. Так я и опустилась на траву, пытаясь заставить себя сделать хоть что-то. Из груди словно разом весь воздух выбили одним точным ударом в солнечное сплетение, и сделать новый вдох было нереально. Жгущим кольцом сдавило горло — нет-нет-нет, Ванда, только не рыдать! И уж точно не на глазах у всех.

Так и держа в руках обе коробки, не осознавая этого, я еле-еле встала на ноги и пошла вперед, не разбирая дороги. Хотелось побыть одной. По-настоящему одной. Не ловить на себе сочувствующие взгляды и вообще не слышать ни обрывка чьих-то разговоров.

Кэмп стоял на холме, поэтому я просто добралась до его пределов и села на траву там, глядя на заходящее солнце и очертания гор вдали. Сколько прошло времени — не знаю. Уже стемнело, а я не могла заставить себя подняться, открыть глаза и посмотреть на реальность, в которой оказалась.

Какая разница, отрицательный тест или нет. Альк в который раз показал, насколько я ему противна и в тягость с любыми из своих проблем. Как продолжать с ним дорогу, я не представляла. А придумывать новый план пока что не было никаких моральных сил.

Больнее всего было осознавать то, что я, похоже… Надеялась на что-то. На то, что если Альк узнает о моем положении, он будет способен если не посочувствовать мне, то хотя бы…пожалеть, что ли? Или это я настолько полна сейчас жалости к себе, что никак не могу принять ужасающую реальность? В этой гребанной настоящей жизни, не такой, как ее показывают в фильмах, никто никогда не заботится о чувствах другого. А в попутчики мне и вовсе достался самый эгоистичный и бессердечный гад, какого только можно вообразить.

Долго сидеть на земле становилось холодно — как в гребанной пустыне, чтоб ее. К тому же, я боялась всяких насекомых и змей, а вокруг начала летать всякая мошкара, так что я решила, что пострадать можно и в машине. Даже несмотря на то, что в ней будет рядом осуждающее лицо Алька. Плевать. Захочет что-то сказать про то, как я порчу его планы и напрягаю жизнь — сейчас у меня хватит смелости и дурости на то, чтобы ему ответить.

Лучше бы он вообще мне ни слова не сказал. А утром — я очень надеюсь! — мне будет куда лучше. Именно с такими надеждами я вернулась, хлопая дверью заднего сиденья и забираясь назад, лицом к спинке. Мысленно я порадовалась, что Альк не сложил обратно задние кресла, пока ездил; но тут же чертыхнулась, понимая, что ему может вздуматься и прогнать меня отсюда, занимая наше спальное место в одиночку.