Мировая жила (СИ) - Парсиев Дмитрий - Страница 9

Мужик помощь принял безо всякого удивления. Вдвоем они споро восстановили целостность средства передвижения. Мужик сделал перерыв на пару глотков из тыквенной фляги, а Вася, пока тот передыхал, запряг лошадку. Можно было трогаться. Они с тем мужиком едва обмолвились парой предложений, но Вася уверенно забрался в телегу, а мужик слова не сказал. Тронулись молча и еще с полчаса провели в молчании.

- Ты из деревенских никак? – наконец спросил мужик и протянул Васе флягу.

Вася из вежливости сделал маленький глоток. Понял, что во фляге нифрильный настой и незаметно, чтоб не обидеть мужика, выплюнул.

- Из деревенских, - подтвердил он.

- Ну и как?..

- В смысле? – не понял Вася.

- В смысле пиратства, - пояснил мужик, - Облаву на тебя делали, не иначе. Разбогател?

- Разбогател? – переспросил Вася и настороженно покосился на деревенского, но тот выглядел совершенно спокойным, одно только голое любопытство, - Не. Ни копья не нажил.

- О-от! – Васин ответ не иначе подтвердил какое-то его личное убеждение, - Главно, жив остался. Главно, понял, что если был крестьянин, то, значит, крестьянином и будешь. Иль не набегался? Иль снова хочешь удачу попытать?

- Набегался, - почти искренне признался Вася.

- И то ладно… А вон тама наше село, - крестьянин Васиным ответом явно удовлетворился и до самого села больше ничего не сказал.

Ольха легко бежала по тропе. Слышала, как ломится Аким через кусты, но кричать ему побоялась, до последнего думала, что он выйдет на тропу сам. На тропу он так и не вышел, затерялся где-то в буреломе в густом кустарнике. Она постояла немного в надежде, что он вернется. Но в предрассветном лесу было тихо. Ольха побежала дальше по тропе.

К утру тропа вывела ее к поселению. Она не знала, как поступить, а потому поступила так, как поступала в незнакомых местах раньше. Спросила у прохожего дорогу к главе поселения и, благо идти оказалось недалеко, уже через несколько минут произнесла своеобычную фразу:

- Здравствуйте. Меня зовут Ольха. Служба порученцев князя Вереса. Я прибыла к вам с посольской миссией.

Аким брел и брел, да все через какие-то кусты и овраги. Он ругал сам себя, но чего не умел – того не умел. Без друзей отыскать тропу самостоятельно ему не суждено. Однако ближе к вечеру судьба проявила ему милость. Аким вышел на обжитое место. Впрочем, так себе обжитое. Три постройки – одна другой меньше. Но Аким и тому был рад. Отряхнул как мог с себя пыль и грязь, обтер пучком травы сапоги и, стараясь держаться уверенно, вступил на землю обетованную. И обалдел…

Все говорило о том, что он вышел на железнодорожную станцию. Перрон с навесом, будка для обслуживающего персонала, а главное – рельсы! Странные рельсы, непривычные, – из толстенного деревянного бруса со непонятным покрытием, но это были рельсы. Аким присел на перронную лавочку, попытавшись изобразить из себя пассажира, ждущего своего поезда, среди еще полутора десятка таких же, чинно сидящих на лавках ожидающих.

Он до последнего думал, что никакая это ни станция, что объяснение окажется пусть неожиданным, но вполне объяснимым логикой этого мира. А потому, когда на станцию все-таки прибыл настоящий локомотив с несколькими прицепными вагонами испытал потрясение. Однако в руки себя быстро взял. Прошел прогулочным шагом до последнего вагона и забрался внутрь как ни в чем не бывало.

Людей в вагоне было немного. Аким прошагал в самый конец, миновав ряды сидячих как в электричке мест, и уселся на свободную деревянную скамью. Поезд тронулся. Акиму никто слова не сказал. На соседней лавке у противоположного окна сидел молодой парень. Он был бледен, лоб покрыт крупной испариной, дыхание заполошное, прерывистое. Явно болен чем-то. Аким подумал, что сидеть рядом с больным не стоит, но вставать и перебираться на другое место не стал. Не хотелось лишний раз на виду маячить.

Покуда не пришел по Акимову душу кондуктор, он пялился в окно. Поезд набрал скорость, не так чтобы высокую, но Аким прикинул, километров сорок в час шел уверенно. Пейзажи сменялись довольно быстро, хотя разнообразием не баловали. Сельские поля и выпасы чередовались на лесополосу, чтобы потом снова явить деревенскую пастораль. Скоро Акиму надоело глядеть в окно. Он вспомнил про больного паренька. Тому явно становилось хуже.

- Эй, - негромко позвал Аким, - Эй. Ты как? Может чем помочь?

Парень перевел на Акима мутный полный боли взгляд:

- Мне бы глотнуть чего…

- Да не вопрос, - Аким подорвался со скамьи, - Сейчас поспрашаем.

Аким прошел по вагону, спрашивая у редких пассажиров воду. На его удивление воды у людей не было. Взамен пассажиры готовы были поделиться нифриловым настоем, но Аким отрицательно мотал головой. Только пройдя весь вагон, Аким раздобыл немного воды у женщины с грудным ребенком. Поблагодарил и вернулся к больному.

- Держи, - Аким протянул парню питье.

Тот кивнул благодарно, сделал глоток и… скривился:

- Черт, это же простая вода.

- Ну, а тебе что надо? – Аким даже обиделся слегка.

- Ты что, из деревни? – лицо парня скосилось.

- Да. Из деревни, - осторожно ответил Аким, - Ты просил «глотнуть чего…» Мне на ум только вода пришла…

- Извини, братка, не знал, - парень попытался виновато улыбнуться, но вышла у него только еще одна гримаса боли, - Мне бы настою, а?

- На нифриле? – уточнил Аким.

- Ох, деревня, - прозвучало это не с презрением, а скорее даже с завистью, - Да, братка, на нем, на нифриле.

Аким вернул кормящей женщине баклажку с простой водой и снова вернулся к тем, кто предлагал настой на нифриле. Обошел всех со своей флягой, потому как каждый нацеживал ему грамм по пятьдесят не больше. После полного обхода Аким набрал настоя под поллитра. Вернулся к болезному:

- На. Пей.

Парень глотнул из Акимовой фляги и блаженно прикрыл глаза, мол теперь он получил то что нужно. Покачал фляжку в руке, определяя на вес количество содержимого, и расплылся в улыбке.

- Спасибо, братка, - он сделал еще один большой глоток, - Ты меня выручил.

Аким пожал плечами неопределенно и присел рядом. Щеки у парня порозовели. Дыхание выровнялось. Самое время начать разговор.

- А что этот настой?.. никак без него?

- Ох, братка, никак! Совсем никак! – поделился парень сокрушенно.

- И что, не отказаться теперь?

- Смеешься? – парень снова приложился губами к горлышку, - А! Ты же из деревни…

- Ну, а ты сам… как? – Аким боялся выдать свое полное незнание местной действительности и потому спросил предельно неопределенно.

- Да как-как? Никак, - ответил парень, - Дали мне путевого в санаторий, а я сбежал. Третий заход. Какой смысл? Один черт сдохну. Уж лучше в городе.

- То есть ты в город решил вернуться? – догадался Аким.

- Ага. Мне жетончик в лотерею выпал квартальный. Малость, конечно, но дольше я так и так не протяну…

Акима подмывало спросить, что за санатории такие, в которых люди мрут как мухи. Но не рискнул.

- А ты братка? – парень сделал большой глоток, - Поверил рекламе, да? Решил попытать счастья? Зря. На меня посмотри. Я три года в городе. Ни разу ничего путного не выпало. И среди тех, кого я знаю… все дохнут. Никто не выигрывает.

- Ну, в деревне-то тоже ловить нечего, - наугад ввернул Аким.

- Это верно. Везде одно дерьмо. Может ты и прав. Поживешь как человек, - парень вдруг закашлялся. Отдышался. Сделал несколько глотков из фляги и вытер губы запястьем. Аким заметил кровавый след, - Недолго, но поживешь.

Парень как-то враз сильно осовел. Глаза закрыл, уснул вроде бы. Аким остался сидеть рядом. Он ничего не хотел от этого парня. Остался на всякий случай, вдруг помощь понадобится. Парень умирал. Аким чуял это отчетливо.

За то время, что Аким провел в поезде, тот сделал несколько остановок, но в последнем вагоне людей почти не прибавилось. Они переговаривались где-то за спиной. До Акима доносился запах жареной курятины и вареных куриных же яиц, вечный спутник всех железнодорожных путешественников, хотя эта дорога совершенно точно была не из железа. Но ни на Акима, ни на его соседа никто внимания не обращал, и его это полностью устраивало.