Чингисхан. Демон Востока (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 32

— Прямо много? Как римлян? — поинтересовалась Эрелиева.

— Многократно больше, — уверенно заявил Эйрих.

Он исходил из сравнения численности гарнизонов у римлян и у китайцев. Гарнизоны китайских городов порой насчитывали пять-шесть туменов, хотя тот же Пекин имел стотысячный гарнизон, но сдался очень легко: Чингисхан бросил свои войска на жестокий штурм, с применением осадной техники тангутов, разрушил стены во множестве мест, после чего город сдался. И был наказан за слабость месячным разграблением. В те времена Темучжин не особо-то стремился приращать личное богатство, потому что и так был очень богат. Эйрих же теперь никак не может позволить себе такую роскошь как разрешение на грабёж, потому что гораздо выгоднее будет забрать у горожан вообще всё под бдительным присмотром проверенных людей, не давая добычу трофеев на откуп не очень-то компетентным воинам. А можно вообще не грабить город, но установить в нём власть и поставить зверские налоги — тогда горожане сами понесут к тебе все свои деньги и богатства.

Вариант с таким способом ограбления городов, после недолгого обдумывания, очень понравился Эйриху, ведь предполагал, что жители обеднеют, но не умрут, а это значит, что можно будет состричь с них ещё денег, но чуть позже. А ещё лучше будет стричь постепенно, но со многих городов…

— Ха-ха! — хохотнул Эйрих.

— Чего смешного? — нахмурилась Эрелиева.

— Да только что «придумал» налоговую систему римлян, — ответил он. — Итак, на чём я остановился? Походы продолжались, Чингисхан громил Цзинь, к нему добровольно присоединялись племена других степняков, больше боясь, что в будущем он придёт к ним с войной, нежели действительно уважая его. И Чингисхану не нужно было уважение — ему была нужна безоговорочная покорность. И он получал её, не словами и уговорами, но огнём и мечом.

— Жестокий правитель, — произнёс Феомах. — Но если он был успешен в этом, то горе побеждённым.

— Горе, — согласился Эйрих. — Победы приносили богатства, славу, преумножали его власть, поэтому он шёл всё дальше и дальше. Его воины дошли до Хорезма, где правил хорезмшах, давно и сильно нелюбимый всеми степняками.

— Мне знакомо это слово… хорезмшах… — произнёс Иоанн Феомах. — Я точно где-то его слышал…

— Как вспомнишь, обязательно расскажи, — попросил его Эйрих. — А я продолжу. Уже сражаясь против Хорезма, где-то чуть меньше, чем через десяток лет, Чингисхан послал гонцов в Гун Хуанчен, запрашивая заранее обговорённую военную помощь. Но там сменился царь, с умного труса на храброго глупца. И этот храбрый глупец посмел дерзить Чингисхану, заявив, что ежели он сам недостаточно силён, чтобы побеждать своих врагов, то он недостоин властвовать над тангутами. Такое нельзя было оставлять без ответа. И ответ вылился в жестоком завоевании Гун Хуанчена, с сожжением взятых городов и истреблением их жителей…

И вот, в конце всего этого, Темучжин умер. Эти мысли заставили Эйриха помрачнеть, но, в то же время, испытать удовольствие от осознания, что последнего царя тангутов задушили прямо на его глазах.

Снова клюнула рыба, снова оказалась не способна на внятное сопротивление, снова отправилась в бадью. Феомах оказался прав, ведь это снова был язь.

— Я мог бы рассказать больше, более подробно, но детали не особо интересны, — вздохнул Эйрих. — Главное, что можно извлечь из этой истории — не надо быть, как сересцы. Высокомерие и наглость — источник бед. Какими бы слабыми ни казались соседи, всё может измениться незаметно для тебя. И тогда ты поплатишься за это.

— Да, это было поучительно, — произнёс Феомах. — Напомнило мне историю нашей империи. И даже степняки имеются совсем рядом… Это даёт сытную пищу для размышлений.

— Гунны опаснее всех, кого я здесь видел, — Эйрих вынул удочку из воды и начал собираться. — Поэтому нам жизненно важно убираться подальше от них, в земли, которые легче защищать.

Сенат, после длительной серии частных разговоров, об этом знает и хрупкость мира с гуннами осознаёт — Эйрих удостоверился в этом наверняка. Но римляне до сих пор достаточно сильны, по общему мнению Сената. Всем хочется, золото и серебро римлян соблазнительно блестят, но опасность очень высока.

«Нужно продемонстрировать необоримую мощь остготского легиона», — подумал Эйрих. — «Показать, что нас невозможно остановить…»

/31 мая 409 года нашей эры, Западная Римская империя, г. Рим/

Аларих сидел на походном троне, сделанном римскими мастерами, ответственными за трон Флавия Гонория. Дубовая конструкция с высокой спинкой, инкрустированная драгоценными каменьями и, местами, позолоченная, была трудной для перевозки, но уж больно красивой, чтобы рейкс визиготов просто так согласился её оставить.

«К тому же, это проблемы обозников, а не мои», — подумал Аларих. — «Я рейкс или нет?»

Сейчас он пребывал в благодушном настроении. Причин для этого было несколько. Первая — он успешно осаждает Рим, с уверенностью рассчитывая на очень щедрую дань, как в прошлый раз. Вторая — остготы разбили целых два римских легиона, которые теперь не станут возможной проблемой Алариха. Третья причина — в будущем не видится никаких проблем и угроз. Римляне ничего не могут, Гонорий паникует, а визиготы сильны, как никогда. Успешный рейкс? Успешный рейкс.

Пока он отстранённо размышлял о своём красивом троне, а также о красивых римских женщинах, что ждут его возвращения в шатре, он слушал доклад своего порученного, Валии, прозванного Среброгласым.

—… это о многом нам говорит, — закончил тот свою длинную речь.

— Что о многом нам говорит? — переспросил Аларих.

— Я сказал, что остготы слишком быстро набирают мощь, — произнёс Валия. — И Эйрих, сын Зевты, показал себя как талантливый полководец, несмотря на свой юный возраст. Первый легион римлян он разбил будто играючи, будто развлекался. Второй легион он разбил, как мне кажется, тоже без особых усилий. Это о многом нам говорит.

— И о чём это нам говорит? — с усмешкой спросил рейкс.

— О том, что Эйрих — это опасный человек, — вздохнул, ранее лично видевший этого Эйриха, порученец. — У него было всего около шести тысяч воинов, он разбил полный комитатский легион, а затем комитатский легион двойной численности, а ведь с ними были солидные количества ополченцев и даже наёмники из аланов.

— Ты хочешь сказать, что он представляет опасность для моего войска? — поинтересовался Аларих. — Да я в тысячу раз богаче, чем все они, вместе взятые! У меня десятки тысяч умеющих и любящих убивать воинов! Что эти отщепенцы вообще могут противопоставить этому⁈

— Я бы не стал его недооценивать, — покачал головой Валия Среброголосый. — Ты уже знаешь, что он разбивал гуннов, у него с ними надёжное перемирие — то есть за северные пределы остготы могут не беспокоиться…

— Обещания гуннов так же надёжны, как ветер, что их носит, — махнул рукой Аларих. — Как только гунны поймут, что остготы уже не так сильны или отвели войска слишком далеко, Руа ударит всей своей мощью. Их старички должны это понимать. И Эйрих тоже должен осознавать это.

— Ещё я узнал, что у этого Эйриха есть какие-то договорённости с консулом Флавием Антемием, что правит за малолетнего императора Восточной империи, — вновь попытался обозначить истинный масштаб угрозы Валия. — Никаких подробностей нет, но доподлинно известно, что Эйриха принимали как очень важного гостя, даже выделили ему палаты в Большом императорском дворце. И, если ты помнишь мои слова, Эйрих убил наёмников Стилихона, что убили императора Флавия Аркадия, а это…

— Я это помню, — перебил его рейкс. — Удача была на его стороне, римлянам он понравился — я знаю много давно мёртвых визиготов и остготов, которые нравились римлянам. И что? Он первый, что ли? А даже если он там с кем-то договорился о чём-то, что это ему даёт? Уж кому-кому, а восточному императору невыгодно, чтобы у западного императора дела шли хорошо. Наоборот, если договорённости реально существуют, то они направлены против Западной империи.