Чингисхан. Демон Востока (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 97

Глава тридцать вторая. Аграрная реформа

/17 апреля 410 года нашей эры, Западная Римская империя, Венетия и Истрия, г. Верона/

— Начать обстрел, — приказал Эйрих.

Сработали рычаги, и глиняные горшки с дымовой смесью полетели прямо к стенам обеспокоенно затихшей Вероны.

Применение дыма уже стало привычным и обыденным действом, без которого не обходится ни одно сражение Эйриха. Пусть все ингредиенты дымного состава, в чём-то похожего на мидийский водный огонь, стоят безбожно дорого, зато больше никто не применяет чего-то подобного. Это его преимущество, благодаря которому он может сэкономить сотни и тысячи жизней воинов, которые ещё пригодятся в недалёком будущем.

Кувшины разбивались прямо о стену, разбрасывая уже основательно взявшийся огнём дымовой состав. Чад набирал интенсивность и очень скоро начал доставать до вершины стены. Римлянам такое не понравилось, но они не сразу догадались лить вниз воду, которая, на самом деле, не особо поможет. Затем чья-то светлая голова додумалась до такого, после чего наверх подняли вёдра и бочки с водой. Что произошло дальше, Эйрих уже не увидел, потому что стену заволок дым.

Ещё восемь залпов из шести манджаников, а затем сигнал синим флагом, повинуясь которому, к стенам быстро двинулись задействованные в штурме тысячи.

Ростовые щиты из толстого дерева были установлены на колёса от телег, чтобы ускорить продвижение воинов, для которых ценна каждая минута, ведь чем быстрее они попадут в мёртвую зону для вражеских стрелков, тем меньше людей погибнет. Когда они достигнут пролома, ростовой щит будет отброшен в сторону, после чего начнётся кровавая мясорубка.

Эйрих наблюдал за тем, как его воины двигаются к уже обречённому на захват городу, а из дыма вылетали стрелы, попадающие куда угодно, но не по цели — римляне ничего не видят, но уже знают, что к ним движется враг.

— Сигнал Аравигу.

Тысяча с лестницами бросилась к никем не защищаемому участку стены. Расчёт Эйриха на то, что римлянам не хватит войск на одновременное удержание проломов и стен, полностью оправдался.

Время сигналов специально рассчитано так, чтобы тысячи приблизились к своим проломам ровно в одно и то же время, что и, собственно, произошло. Эйрих любил считать, но ещё больше любил, когда его расчёты прямо на его глазах проводятся в жизнь.

— За мной.

Сотня отцовских дружинников пошли вслед за ним, а по пути к группе присоединилась первая центурия первой когорты готического легиона.

Эйрих решил для себя, что будет называть легионы не «готскими», а «готическими», потому что очень скоро пополнения начнут поступать преимущественно из других народов, а во втором легионе минимум треть новобранцев из ругов, аланов, гепидов и прочих племён. Пусть никто и не скажет ничего против именования легиона именно готским, но Эйрих любил точность и «готический легион» — это полное отражение сути явления.

Естественно, потери сказались на ней больше всего, поэтому она собрана из лучших легионеров оставшихся центурий, а также из проявивших себя легионеров остальных когорт. Это самые умелые и сильные воины в распоряжении Эйриха, прошедшие проверку тяжелейшими битвами.

«Хребет, на который будут опираться будущие легионы», — подумал Эйрих, поправив ножны на поясе.

Заходить он решил через пролом № 4, так как там ожидалось наименьшее сопротивление и имеется выход на винный форум, откуда Эйрих и собирался координировать ход штурма.

По мере приближения к стенам, всё отчётливее были слышны звуки битвы. Лучники на стенах уже мертвы или бежали, поэтому тысячи продвигаются вглубь Вероны, а стена остаётся как бы ничьей.

Эйрих пропустил две центурии легионеров, назначенных на дальнобойную поддержку ушедшей вперёд тысячи, после чего завёл своих отборных воинов в город.

Сразу же бросилась в глаза раскуроченная баррикада, за которой лежали трупы гарнизонных воинов римлян. Их буквально смели концентрированным натиском, после чего умело вырезали, не дав даже толком разбежаться по сторонам. Хродегер работал решительно.

На воинах римлян нет кольчуг, лишь бронзовые шлемы и копья со стальными наконечниками — оснащение скудное, что отчётливо характеризует местный муниципалитет. Видно несколько десятков павших готских воинов, а также несколько раненых, которым оказывают помощь прямо рядом с баррикадой. Их битва, на сегодня, закончилась.

По улице, ведущей к статуе принцепса Октавиана Августа, трупов не наблюдалось, но видно плевки и капли крови, что верно свидетельствует о продвижении только что повоевавших готских воинов.

А у таберны «У Авла Рубина», что рядом с площадкой с памятником, наблюдалось уже завершающееся боестолкновение готов и римлян. Баррикада тут была слабенькая, сделанная из скреплённых верёвками телег и домашней мебели. Её уже разомкнули и оттеснили к тротуарам, а сама схватка происходила за ней, под бдительным взглядом принцепса…

Когда две центурии поддержки дошли до баррикад, схватка уже была окончена, поэтому тысяча Хродегера двинулась вперёд, вобрав в себя легионеров.

Эйрих вмешиваться не стал, потому что всё идёт по плану.

Римляне не смогли придумать ничего лучше, кроме как оборонять проломы, что изначально было обречено на провал. Сам Эйрих бы отвёл войска ближе к центру, чтобы полноценно использовать очень плотную застройку на малом пространстве, обязательно с высокими и прочными баррикадами. Ещё можно было усеять улицы «чесноком», чтобы дополнительно травмировать вынужденных наступать противников. И даже так оборона города была бесперспективным занятием, потому что стена уже пробита, а осаждающих десятикратно больше…

По пути встречались всё более хорошеющие здания: чем ближе к центру, тем богаче и красивее. Это уже не лачуги бедняков, живущих у стен, а обители уважаемых горожан.

На крыше одного из домов Эйрих увидел группу детей, с неопределёнными выражениями лиц наблюдающими за продвигающимися по их городу захватчиками.

Пройдя вслед за тысячей Хродегера, Эйрих быстро достиг винного форума, где пронзительно воняло пролитым вином. Это было следствием безобразий отдельной группы рабов, не пожелавшей идти на опасный прорыв из города. Они предпочли пограбить бывших хозяев, поэтому полегли бесславно.

Выйдя на площадь, изобиловавшую поваленными и сломанными торговыми лотками, Эйрих с некоторым удивлением увидел штандарты всех отправленных в город тысяч.

— Как это понимать? — недоуменно спросил он у идущего к нему Атавульфа.

Тысячник довольно улыбался.

— Всё, — сказал он.

— Объяснись, — потребовал Эйрих.

— Сдаются они, — ответил тот, продолжая довольно улыбаться. — Мы прошли к арсеналу, а там белый флаг — хотят говорить. Ну я и поговорил — сдаются, говорят. Мы их заперли и дальше пошли, ожидая сопротивления, как ты говорил. А нету сопротивления. Так и дошли до этой площади. В проломе вообще смешно получилось — бежали их бравые воины. Видимо, рожи у нас страшные…

— Остальные? — оглядел Эйрих приблизившихся тысячников.

— Да примерно так же, — ответил Отгер. — У Совилы то же самое.

— Ага, — согласился Совила. — Не хотели они воевать, мы пленили тех, что стояли на баррикаде, а по пути никого не видели.

— Я что, один тут по-настоящему воевал⁈ — возмутился Хродегер.

— Ну, так получилось, — усмехнулся Аравиг. — А я ещё аркобаллистиариев дрючил, говорил, чтобы бдели не сомкнув глаз…

С северо-западной сторону форума донёсся какой-то шум, выставленные на охранение воины всполошились и взяли оружие наизготовку, но недолгая неразбериха улеглась и через строй пропустили троих римлян с белым флагом.

— Я узнаю это лицо, — усмехнулся Эйрих. — Максим Ацидин! Какими судьбами?

Вид римлянин имел подавленный. Пояс с ножнами с него уже снят, оружия при себе нет, поэтому он, несмотря на надетые доспехи, уже выглядит пленным.

— Мы сдаёмся, — ответил римлянин. — Надеемся на твоё милосердие.