Соннасарнова. Элит (СИ) - Моргот Эл - Страница 16

— Берегите себя, — вздохнул Предсказатель и взмахнул рукой.

Кэйна и повелителя теней объяли яркие лучи солнечного света. Словно теплые пледики, они обвились вокруг них. Кэйн почувствовал приятное, нежное тепло. Тейн же, мгновенно лишившись какой бы то ни было тени, почувствовал себя в крайне затруднительном положении. Однако через мгновение они уже стояли в темном коридоре.

— Чтобы я. Еще хоть раз. Воспользовался помощью этого Предсказателя! — пытаясь вернуть потерянное зрение яростным морганием, праведно вознегодовал повелитель теней.

Кэйн полностью проигнорировал его гневный шепот.

— Куда нам теперь?

— Надо пройти мимо лаборатории. Можешь как-нибудь спрятать нас, чтобы камеры видеонаблюдения не видели и из окна не заметили?

Кивнув, Тейн поднял руку. Часть теней, отделившись от стен, закрыла спутников собой, точно тяжелым бархатным занавесом.

— Теперь они смогут увидеть лишь смутное движение, но вряд ли обратят внимание — только тот, кто наверняка знает, что именно должен увидеть, сможет обнаружить нас.

— Отлично.

Они прошли практически весь длинный коридор, остановившись возле белой двери с кодовым замком.

— Это она, — рука, которой Кэйн потянулся к замку, слегка тряслась от волнения, — палата Киры.

Он нажал цифры, и замок тихо щелкнул.

Комната, представшая взору Тейна, практически ничем не отличалась от стандартной больничной палаты. Белоснежные стены, яркий флуоресцентный свет, неприятно режущий глаза. В палате была одна кровать, окруженная медицинскими приборами. На кровати лежал человек. Если не считать заострившихся черт лица и слишком бледной кожи, он был точной копией Фиры. Да волосы не торчали в разные стороны в хаотическом беспорядке, а были тщательно уложены и заплетены в длинную косу.

— Избавься от камер, — произнес Кэйн.

Алкайдэ плавно поднял руку. Фира ничего особенного не заметил и вопросительно поглядел на Тейна.

— Теперь наблюдающий увидит только застывшую статичную картинку. Здесь же ничего не происходит, поэтому он не заметит разницы.

Фира восхищенно присвистнул.

— Ну что ж, приступим.

Тейн молитвенно сложил руки, переплетя пальцы.

— Здесь выключается свет? Или хотя бы приглуши его, — распорядился он.

Фира потянулся к стене, привычным жестом нажимая на не заметный с первого взгляда выключатель. Свет потух, но приборы не давали комнате погрузиться во мрак, мерцая мерным голубоватым светом.

Тейн взглянул на дверь, и тени затянули ее, словно паутина. Он подошел к больному, вынул из кармана клепсидру и поставил ему на лоб. Клепсидра сверкнула ярче, слабо щелкнула, из нее выдвинулись четыре коротеньких шипа и вонзились в тонкую кожу. Клепсидра зафиксировалась и начался медленный отсчет.

— Подойди ближе, — позвал он, — и захвати стулья.

Они уселись по разные стороны кровати.

— Протяни мне руки.

Взгляд Тейна затуманился. Сжав руки Кэйна, он пристально вгляделся ему в глаза. Фира почувствовал, как его взгляд проникает внутрь, за радужную оболочку. Он почти физически чувствовал, как нечто продвигается где-то за глазами, в черепной коробке, становясь все отчетливее, ярче, потом перед ним замелькали картинки, как если бы разбаловавшийся ребенок быстро крутил калейдоскоп. Потом его поглотила темнота.

Тейн погружался в чужое сознание легко, почти не чувствуя сопротивления. Ощущение, словно рука медленно погружается в формалин, густой и тягучий, но податливый, и только сила воли препятствует тому, чтобы соскользнуть в глубины омута чужих мыслей и чувств мгновенно.

Здесь как будто не было времени, Тейн совершенно не ощущал его течения. Так что он не смог бы сказать, как долго длилось погружение.

Но вот он достиг самого дна. Падение прекратилось. Он очутился на бурой каменистой пустоши, границы которой скрадывал мрак. Они называли это «Дно». Не реальный мир, но и не чужое сознание. Как мир между мирами — лишь проходная от одного разума к другому. А потому встретить здесь можно было самые неожиданные сущности. И главной трудностью пребывания в этом месте всегда было не потерять друг друга из виду.

Оглянувшись, Алкайдэ увидел Фиру. Он лежал на камнях. Тейн наклонился над ним и взял его руку в свою. Кэйн медленно приоткрыл глаза. На несколько мгновений их взгляды встретились. Тейн не собирался проникать в мысли Фиры. Но в тот миг, когда взглянул ему в глаза, сам того не желая, погрузился в них.

Вначале это было похоже на белый туман, будто Тейна тянет через пустоту неведомая сила. Но потом он взял себя в руки и совладал с растерянностью, охватившей его в первые секунды. А сделав это, смог противостоять ей. Тейн почувствовал твердую поверхность под ногами, а перед ним простирались объемные картины, как будто чуть смазанное изображение старой пленки. Тейн вгляделся в одну из них, и она тут же приобрела резкость и заполнила собой все пространство.

Это была асфальтированная дорожка перед небольшим деревянным особняком. На дорожке сидел и плакал ребенок лет десяти с яркими киноварно-красными волосами. По разбитой коленке медленно стекала алая струйка крови. На плач ребенка обернулся мужчина, работающий до этого в саду. Он подбежал к нему и присел рядом.

— Аккуратнее, Кира! — сварливо-заботливо восклицал он. — Очень больно? Ты не должен поступать так беззаботно!

— Бооольно, папа! — плакал ребенок.

Отец промокнул кровь влажным платочком, достал из кармана небольшую коробочку с мазью и пальцем наложил ее на ранку.

— Вот, — он протянул коробочку ребенку, — держи при себе, на всякий случай. Но пожалуйста, больше не бегай!

Тейн скосил глаза, справа возле него на дорожке стоял другой ребенок, внешне — точная копия пострадавшего, и внимательно смотрел на отца и разбившего колено брата.

Тейн оторвал взгляд от мальчишки, стоящего рядом, и вдруг осознал, что картина изменилась. Он находился в доме, отец и один из сыновей сидели за столом, а другой сын в слезах вбежал в комнату. На щеке его красовалась большая ссадина, вся одежда была в земле, а по правой руке стекала тонкая струйка крови.

— Фира! Это что еще такое? — возмутился отец.

— Они! Они дразнили меня, что я не настоящий! Что я просто клон Киры! — в слезах воскликнул мальчик.

Отец вздохнул и строго посмотрел на него.

— Иди умойся! — произнес он. — Хватит сопли распускать. Если не можешь дать сдачи, даже не пытайся. Сноси оскорбления и живи дальше. Иди, твой вид портит аппетит. И прибери тут за собой, ты пол испачкал.

Мальчишка всхлипнул и выбежал из комнаты.

Тейн последовал за ним, проходя по коридору. Но когда он открывал дверь, за которую забежал Фира, то почувствовал, что воспоминание вновь сменилось. Была ночь. Двое братьев сидели рядом на полу, Кира держал пострадавшую руку брата и старательно, даже чуть высунув язык от усердия, накладывал на ранку мазь, данную ему отцом. Фира наклонил голову, положил ее на прижатое к животу колено, и внимательно следил за его действиями. В его глазах затаилась печаль.

Еще одна сцена. На этот раз ребенок выглядел постарше на несколько лет. Он стоял перед отцом.

— Почему Кира нравится тебе больше, чем я? — казалось, этот вопрос дался ему с великим трудом. — Ведь мы одинаковые.

— Дело не в любви, — отец внимательно посмотрел на него. — Но Кира — нужен. А ты — просто случайность. Тебе нет применения в этом мире. Единственное, что хоть как-то может оправдать твое существование, — живи, защищая Киру. Возможно, в этом твоя судьба. Но даже это не изменит того, что ты ошибка. Если бы не ты, твоя мать могла бы выжить, она могла бы сейчас быть с нами. Быть со мной и с Кирой. Мы могли бы быть семьей.

Фира выслушал это, изменившись в лице.

— Ты… — произнес он дрожащим голосом. — Как ты смеешь говорить мне это? Из-за меня?! Из-за меня?! Как ты смеешь говорить, что она умерла из-за меня?! Ты просто спившийся идиот, и не было бы никогда у тебя семьи! Только из-за тебя!! Это не моя вина!

Он еще что-то кричал, но сцена постепенно отдалялась. Тейн находился посреди белесой пустоты, а перед ним, внезапно, возникли, будто туман отхлынул, огромные багряные врата. Повелитель теней подошел ближе, потянулся к створке. Но не было ни ручек, ни засовов. Двери были запечатаны, а сами врата — будто алая кровь циркулирует за тонким стеклом — живые, изменчивые, но нерушимые. Тейн почувствовал, что нет никакой возможности проникнуть за них. И больше он ничего не увидит.