Авиатор: назад в СССР 4 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 23

— Товарищ…, — попытался остановить обсуждение в зале Брусков, но Крутов жестом дал тому команду «Отбой».

Прошло ещё пару минут, прежде чем разговоры сникли до шёпота, а затем и вовсе прекратились.

— Отрадно, что вас волнует судьба поставок вооружения и военной техники. Боюсь, что они будут только наращиваться. Но сейчас вас должны волновать только три вещи — физическая подготовка, междисциплинарный экзамен и защита дипломной работы. На следующей неделе планируем сдачу экзамена по лётной подготовке.

А раз запланировано, значит и состоится. Чего добивался всё это время товарищ Брусков, гоняя нас как ушастых зайцев по всевозможным занятиям? Если уж хотел подготовить нас, то хоть бы тренажёр лётный включил в свою программу. Физическая подготовка, конечно, важна. Да только в полёте подтягивания не сдают и «трёшку» не бегают.

И вот сентябрьским утром мы уже стояли на торжественном построении, на аэродроме. На флагштоках советское знамя и флаг Военно-воздушных сил СССР. Перед нами выхаживает Борщев, сменивший сегодня привычную для нас повседневную форму на тёмно-синий лётный комбинезон. В строю нервные переминания с ноги на ногу, томные вздохи и постоянные вопросы «когда уже?».

Такая взволнованность вполне объяснима. С этого дня мы приступили к сдаче государственного экзамена по летной подготовке.

Борщев подал команду «Смирно», и направился с докладом к Крутову, который тоже соответствует форме одежды — лётный комбинезон, только светло-бежевый. Председатель Государственной экзаменационной комиссии ещё раз поздравил нас с началом финального этапа обучения.

— Всем желаю встречного на взлёте и попутного в полёте. Не забываем, что взлетаем туда, — махнул Крутов в сторону взлётного курса. — Садимся оттуда, — показал он на торец полосы курса посадочного.

Полёты с нами должны были выполнять представители лётно-методического отдела училища, а также представители главкомата ВВС. И только после выполнения полётов, эти люди скажут — можно ли доверить тебе ручку управления боевого самолёта.

С нами в одном строю стояли и лётчики-инструкторы. Куда ж без них в такой ответственный момент. Правда, ничем сейчас они уже не помогут. Но для некоторых их моральная поддержка очень важна. Особенно нашему Тёмычу.

— Ну вот… а если… или…, — перечислял предлоги Артём, направляясь к своему самолёту в сопровождении меня и Кости.

— Не помпажируй, Артём, — сказал я. — Всему тебя научили. Скоро и ты начнёшь учить. Будь собранным.

— Да я собран. Просто, ты слышал, кто со мной летит? Червень сказал, там тип по фамилии Волк. Схавает меня ещё, — нервничал Артём, надевая на себя шлемофон задом наперёд.

— Отставить панику. Волков бояться — в лес не ходить, — поправил ему Костян «говорящую шапку». — А ты чего зимний с собой взял?

И правда! Только сейчас я заметил, что у Тёмыча шлемофон с рыжей меховой подкладкой. Начало экзамена так себе.

— Да чтоб меня! Вот всё через одно место. Может сказать, что не полечу сегодня? А перезачётом не поставят за предыдущие полёты? — умоляющим взглядом смотрел на нас Артём.

К нашему самолёту по магистральной рулёжной дорожке шёл мощного вида лётчик. Тёмные волосы, небольшой прищур на правый глаз, шрам на левой щеке и выпирающий вперёд подбородок, как у бульдога.

— Т… товарищ полковник, курсант Рыжов к вылету готов, — представился Артём, когда Волк подошёл к самолёту.

— Понял. Только к пустой голове руку не прикладывают, — сказал полковник, обратив внимание на то, что Тёмыч отдал ему воинское приветствие, находясь без головного убора. — А чего шлемофон такой… тёплый?

— Голова мёрзнет, — выкрутился Тёмыч.

— Хм, странно. И это при плюс 25? Удивляете вы меня, курсант Рыжов, — сощурился Волк. — Если вы решили в зимнем лететь, я не возражаю. А вообще, предлагаю вам его поменять.

— Можно? — с глазами радостного щенка, спросил Тёмыч.

— Нужно, Рыжов.

Техники из своих закромов достали Рыжову летний шлемофон с небольшими сеточками. Нам такие и не выдавали, а здесь прям по сезону шапка.

Рёв запуска двигателей разлетелся по всему аэродрому. После всех проверок, один за другим на магистральной стали появляться МиГ-21 с теми, кто сейчас будет показывать первыми свою лётную зрелость. И первым это будет делать наш 343 борт с Темычем и Волком.

— Всё переживаете, Фёдорович? — спросил я у Швабрина, который закуривал уже вторую сигарету в курилке рядом со стоянкой.

— Неа. Курить просто захотелось, — улыбнулся он.

— Справится он. Вы с Нестеровым нас хорошо обучили, — пересел к нам поближе Костя.

— Думаю, что да.

Через несколько минут появился Макс, уже одетый в противоперегрузочный костюм.

— Я готов, — сказал он.

— Пошли. Буду тебя представлять твоему проверяющему. Хотя… погоди, — остановился Швабрин, выкинув окурок.

Он не сводил взгляда с полосы, на которую в этот момент заходил борт. Снижение шло ровно, без покачиваний и такое же получилось приземление на основные стойки. Парашют лётчик выпустил вовремя и освободил в четвёртую рулежную дорожку. Уже на рулении разглядели на борту номер нашего МиГа.

Швабрин подорвался со своего места, и быстрым шагом направился к месту стоянки. Как только Артём и Волк вылезли из кабины между ними тремя состоялся разговор. Несколько жестикуляций со стороны Волка, но в них нет намёка на что-то плохое. Полковник жмёт руку нашему инструктору и Тёмычу, и отправляется перевести дух перед следующим вылетом.

— В зоне покрутились немного. Он говорит, что всё ему понятно и закрыл шторку. А дальше как учили, — улыбался Рыжов, рассказывая свои впечатления от экзамена.

— Сказал что «отлично» вполне заслуженная у тебя. Главное не волноваться, Тёмыч, — сказал Швабрин, приобняв нашего товарища. — Так, Макс ты следующий. Остальные в курилку.

Полеты продолжались… Получая разрешение на вылет, одна за другой, раскалывая воздух ревом турбин, уходили в небо боевые машины. Макс и Костян слетали свои полёты, получив каждый по оценке «отлично», как и подавляющее большинство наших товарищей.

Одни возвращались, рассказывая, как им вводили отклонения на посадке, и им приходилось это исправлять. Другие пилотировали с условным отказом каких-то приборов. Каждый из ребят подтверждал, что эти вводные были неожиданными. А никто не говорил, что будет легко сдать экзамен.

Очередь лететь дошла и до меня. Швабрин дал крайние наставления, стоя рядом в ожидании проверяющего.

— Ты знаешь, кто будет с тобой в одном самолёте сейчас? — спросил Фёдорович.

— Стояла фамилия Волк, а что?

— Нет, ничего. Думал, что ты знаешь, — пожал плечами мой инструктор.

— Что-то поменялось?

— Можно и так сказать.

Когда из-за соседнего самолёта вышел лётчик в светло-синем комбинезоне. Его я точно не ожидал здесь увидеть. Да он нигде и не показывался на глаза.

Полковник Граблин, слегка постаревший и поправившийся, шел к нам. Неожиданно, особенно если принять тот факт, что он уходил с лётной работы. Видать, не далеко и ушёл!

— Товарищ полковник, представляю вам… — начал докладывать Швабрин.

— Да брось ты это, Вань! — воскликнул Граблин, пожимая руку Фёдоровичу. — Как дела?

— Всё хорошо, а у вас?

— Терпимо. И вам, курсант Родин, моё почтение, — подал мне руку Граблин, которую я тут же пожал. — К вылету готовы?

— Так точно.

— Тогда, задерживаться не стоит. График плотный.

Мы заняли свои места, и началась привычная для меня работа на запуске. Основное внимание уделял контролю приборов, отвечающих за параметры силовой установки. Навигационное оборудование в норме. Согласовал, проверил и можно выруливать. Повторно сделаем тоже самое уже на полосе.

И вот он исполнительный старт. Что здесь может быть не так? Но в задней кабине Граблин, а он просто так не поставит мне оценку.

— Взлёт на «Максимале» запроси, — сказал Дмитрий Александрович.

— Понял, — сказал я по внутренней связи и приготовился запросить разрешение у руководителя полётами. — Сопка, 880й взлёт, «Максимал».