Дело о бобрах-чернокнижниках (СИ) - Васильев Владимир Анатольевич - Страница 4

Нет, можно попросить сделать морс, или просто кувшин воды притащить, но так очень сильно не принято. Еще из безалкогольного часто предлагают чай из сушеных гусениц и болтанку из прокисшего муравьиного меда. Но я такое пробовать даже не решился, а то так можно и до падальщика какого-нибудь допробоваться, или до почитателя коктейлей из навоза.

— Еще кувшин воды, — продолжил делать заказ я, благо вода к кофе уже допустима. — Большой кувшин. И что у вас осталось с утра?

— Есть жареная донная акула и отварной древесный картофель, вар. И смею заметить, что наше янтарное с ними отлично сочетается!

— Что за донная акула? — насторожился я, ранее не встречав такое блюдо. Но посмотрел на попытки размышлений на заросшем лице и упростил вопрос. — Просто рыба? Без выкрутасов?

— Без выкрутасов, милорд! — кивнул служка, избавленный мной от лишних мыслительных потуг, и радостный от этого настолько, что резко повысил мой статус от «вара», то есть еще не благородного, но уже и не простолюдина, до «милорда», как иногда обращались к дворянам, высшим жрецам, судьям и так далее. — К кофею вам подать белый, черный, красный или голубой ром?

— Никакого, — отмахнулся я.

— И верно, милорд! Нет ничего лучше, что можно подать к кофею, чем кружечка янтарного пива!

Я не скрываясь усмехнулся. Похоже, этот тип испытывает особый пиетет и любовь к своему пиву. Ладно, будет за это поднят статусом из промежутка между гномом и гоблином, до чистого гнома.

Поняв, что я не настроен заказывать пиво ни к какому блюду, мужичок явно расстроился, но резво умчался на кухню и вскоре передо мной стояла глиняная миска с местным плодом, выращиваемом на деревьях, но по вкусу неотличимым от картошки. Еще тарелка с жареной в муке рыбой и плошка с рубленной зеленью. Ну и большой кувшин воды, дополненный чеканным, слегка помятым оловянным бокалом.

Сам карлик умчался за стойку варить кофе. Несколько секунд из-за столешницы мелькала только лохматая макушка, но потом он взобрался на скамейку, взгромоздил на стойку жаровню и приобрел вид обычного суетящегося трактирного служителя, так как положено готовить кофе на виду у заказчика.

Я привычно всмотрелся в еду, прежде чем совать ее в рот, принюхался, а потом разочарованно отодвинул тарелку с рыбой, которая, похоже не пережила дня, начав довольно отчетливо пованивать.

Гном сразу примчался, но моих опасений не разделил, так как «уважаемый посетитель сам пожелал получить оставшееся со вчерашней готовки». Я в принципе не возражал, так как браться за исправление всего местного общества желания не было. Просто обругать или избить служку мне не позволяло воспитание и общее понимание справедливости, так что я просто отставил тарелку, не отказываясь за нее заплатить, но потребовал поджарить мне яичницу.

— Просто яичницу, — строго пояснил я, уже разок сталкивавшийся и с этой проблемой. — Из пяти куриных яиц. Не ящерицы. И не подтухших для лучшего пищеварения. И пиво к ним также не надо!

Когда я наконец начал завтракать, гном принес мне исходящий паром стеклянный бокал с кофе и остался у стола. Но дальше надоедать с пивом не посмел, а начал спрашивать или, скорее, рассказывать, только иногда ожидая моих кивков и редких реплик.

— Вар стражник, а вы же пришли сюда искать, кто спилил это дерево?

Я кивнул, не считая нужным скрывать то, что и так всем известно.

— Ну и как? Вы выяснили, кто это сделал?

Я хмуро посмотрел на гнома, не желая распространяться о ходе расследования.

— А наши поймали рыжую Гелилу, избили ее и заперли в камере в подвале, — не унимался коротышка. — Уверены, что она со своими бобрами свалила это несчастное дерево. А вы думаете что это она, вар стражник?

Я опять промолчал, только показал нахмуренными бровями, что не намерен отвечать на такие вопросы. Но гном упрямо продолжал любопытствовать и так и сяк, надеясь что-то разглядеть в моих жестах. Мне это не понравилось, но злиться на праздное любопытство было глупо.

Я откинулся на стену за моей спиной и на несколько секунд задумался. Хоть я и прожил в этом мире уже три месяца, но так ни с кем ни разу нормально и не говорил, так что многие вещи были для меня все еще сокрыты мраком неизвестности.

Ну да, с кем я мог общаться, кроме коллег? А коллеги все сплошь женщины. Или еще хуже, молодые домашние девушки. Все очень строгих нравов, но со мной они были готовы хоть вот так сразу… в койку. Соответственно, все разговоры с ними быстро сводились к одному. И хорошо, если это «одно» было хвастовством, какие они замечательные хозяйки, и из каких хороших и зажиточных семей.

А вот сейчас этот коротышка непонятной расы был готов говорить и говорить. Значит решено!

Я широко улыбнулся и спросил:

— А ты, мас…

— Мас Грогрегир, милорд, — представился служка. — Но можно и без «мас».

— Ты, мас Грогрегир, сам пива не желаешь? — я решил все-таки обращаться к собеседнику уважительно. Перейти просто на имена, а может и сокращения, еще всегда успеем, если наше общение затянется, а сведения будут интересными.

— Я бы с удовольствием, — печально взмахнул рукой тот. — Но денег у меня нет, а хозяйка за бочонком следит. Да и не положено мне на работе. Эх…

— А если я тебя угощу? — включил змея-искусителя я.

— Ох, милорд! Если вы угостите, то кто же посмеет отказать такому важному гостю? Да и у хозяйки претензий ко мне не будет.

— Ну так нацеди себе кружечку, мас Грогрегир, — тщательно изобразил широкий жест я, а потом, заметив настороженность в глазах гнома насчет уменьшительного суффикса посуды, добавил. — Не скромничай. Какую душа просит.

Бедняга так бежал к своему рабочему месту, что споткнулся и брякнулся об пол, но отскочил от полированного мрамора как мячик и скрылся за стойкой. Через секунду грохнула дверь, или точнее крышка погреба или подвала, а потом быстро заскрипели ступени лестницы. Впрочем недолго, так как, кажется, последнюю часть лестницы несчастный снова пролетел.

Отсутствовал гном довольно долго, дав мне возможность спокойно доесть мой завтрак, и явился с огромной деревянной кружкой, которую держал обеими руками. Литра три не меньше! С учетом субтильного сложения элингов, я не думаю, что кто-то мог в ней что-то заказывать. А вот для подвешивания над входом эта посудина как раз сгодилась бы. А может она исполняла обязанности небольшой кадушки?

Впрочем, ладно. Расстраиваться я и не подумал, благо недостатка в деньгах не испытывал.

Гном уселся напротив меня и начал помаленьку отхлебывать. Я еле скрыл улыбку, рассмотрев клочья пены на бороде страдальца. Ну да, хлебнуть еще у бочки ему же никто не мешал.

Впрочем, замолкнуть Грогрегир не посмел. Раз его угостили, то надо отрабатывать беседой. Все честно.

— Сожалею, милорд, — начал он. — Но предложить вам девиц не смогу, так как нравы здесь у всех очень строгие, а после того как все воины закончились, так… соответствующие девицы куда-то пропали. Но не расстраивайтесь, милорд! Еще вчера, как прилетел почтальон с вестью о вашем скором прибытии, половина наших вдовушек стали прихорашиваться и доставать из сундуков лучшие наряды. И если желаете, то я могу договориться с парочкой посимпатичнее. Вам только надо будет снять здесь комнату.

— Не вздумай! — рыкнул я так, что гном аж отпрянул, чуть не свалившись с лавки. Только то, что он обеими руками держался за огромную кружку, спасло его. А пиво спасли размеры посуды. Будь тара поскромнее, и гном бы утянул ее за собой. — Никаких знакомств! Узнаю, что кому-то что-то такое говоришь, пожалеешь!

— Простите, милорд, — с неприкрытым и искренним ужасом бросился каяться гном. — Я же не знал! Все вы, орки, такие бабники. Это всем известно. А вы особенный. И пива не пьете. И женщинами не интересуетесь…

До гнома только начало понемногу доходить, что именно он несет, и глаза его стали выпучиваться, а видимые участки кожи на лице еще больше зеленеть.