Усадьба леди Анны (СИ) - Ром Полина - Страница 21

Теперь все к ней обращались именно так – «Ваша светлость». Герцогиня с тоской взглянула на море, отвесила глубокий поклон и двинулась в предоставленную ей довольно роскошную каюту.

Там, среди полированной мебели, позолоты и зеркал она, наконец-то, скинула с себя вуаль под недовольное замечание донны Мариэтты:

-- Госпожа герцогиня! Для таких целей у вас есть камеристка! Что подумает о ваших манерах ваш муж, герцог Максимилиан, если вы будете себя вести подобно купчихе?!

Анна злобно зыркнула на компаньонку, но промолчала. Если возразить, Мариэтта начнет зудить и спорить, выклюет весь мозг, и все это будет сопровождаться одобрительными кивками остальных фрейлин.

Донна Мариэтта очень серьезно относилась к своим обязанностям. За время пребывания в обители святой Бенедектины она успела послать нарочного к хорошей знакомой, и теперь свиту герцогини украшали, кроме необходимых швей, повара, горничных и лакеев, еще и личный мастер красоты, и куафер, и даже лекарь – жирный старик со слезящимися нездоровыми глазами.

У всех у них были прекрасные рекомендательные письма, и все возражения Анны разбивались о слова донны Мариэтты:

-- Это совершенно неприлично и невозможно! Ваша свита должна быть полной.

Толпа народу, встречавшая ее за воротами монастыря, кланялась при знакомстве и лепетала поздравления. За каретой, везущей ее на корабль, следовал целый обоз из других карет, телег, солдат и кучи обслуги.

Проведя день с компаньонкой, герцогиня просто мечтала остаться одна хоть ненадолго. Единственное, что могло ей помочь…

-- Бертина! – она кивнула подскочившей горничной и сообщила фрейлинам: -- Я плохо себя чувствую и собираюсь провести день в постели. Бертина, помоги мне раздеться и умыться.

На ее лице опять была ненавистная маска из косметики, тело сковано корсетом и платьем так, что даже откинуться на спинку стула было невозможно, но она все еще не считала себя проигравшей: некоторая доля везения не оставляла ее в этом мире...

Когда через месяц с лишним после прибытия в монастырь от дурной пищи, бесконечных молитв и рваного сна, недостатка движения и свежего воздуха Анна начала болеть, то у нее мелькнула было мысль согласиться с аббатисой хотя бы на время. Не сдаться, но – отступить…

Тут и проявилось ее везение. На счастье маркизы, монастырь посетил падре Мигелио. Немного побеседовав с ней, он пообещал помощь. И выполнил свое обещание очень быстро. Кто знает, что за расклады были в этом гадюшнике, однако жизнь Анны изменилась мгновенно.

Во-первых, ее в тот же день перевели в большую и солнечную комнату, где для Бертины была поставлена специальная кровать. Еда тоже разительно поменялась, да и во время ночных молитв никто больше не барабанил к ней в дверь. Ей даже позволили гулять в саду, если и сколько она пожелает.

Во-вторых, к ней допустили фрейлин, которых она часто удаляла под предлогом слабости. Анна и в самом деле чувствовала себя отвратительно, но не настолько, чтобы позволить им торчать у себя с утра до вечера. Так что днем она в сопровождении дам немного занималась шитьем, потом были уроки франкийского с одной из сестер, а вечера проходили в обществе Бертины -- Анна ссылалась на необходимость помолиться в тишине.

В-третьих, и, пожалуй, это было главное, ласковый падре Амбросио и неприятный отец Силино исчезли из ее жизни. Прекратились разговоры о «скромном пожертвовании на нужды Матери Церкви», а это уже было прекрасно.

Конечно, совсем без личного духовника отпустить ее не могли, но сейчас ей, как сообщила ласково улыбающаяся мать настоятельница, назначили другого:

-- Падре Амбросио перевели в другой приход, дитя мое. А вот святой отец Силино, увы, заболел. Помолись, дитя, за его здоровье. Твой новый духовный наставник обязательно прибудет к свадьбе.

Со свадьбой, кстати, тоже все было несколько странно. Вместо герцога Максимилиана де Ангуленского прибыл граф Эгле, ставший её мужем по доверенности.

-- Увы, сударыня, ко времени отъезда герцог Ангуленский слег с сильной простудой, и Его Величество назначил меня исполнить его обязанности. Все знают, донна Анна, как Его Величество любит герцога. Поверьте, вам удивительно повезло с мужем!

Предсвадебная исповедь новому духовнику, который странным образом не слишком вынимал ей душу. Скромная церемония в монастыре, где она была так закутана в тяжелый бархат и плотный шелк вуали, что еле достояла до конца. Священнику даже пришлось переспрашивать, согласна ли она: так глушила плотная ткань покрывала все ее слова. Поздравление аббатисы и монашек. И вот она уже не маркиза дель Боргетто, а герцогиня де Ангуленская и де Шефрез, жена герцога Максимилиана, которого не видела ни разу в жизни.

____________________________

дзимарра* -- облачение католического епископа, сутана с накидкой. Дзимарра может быть только черного цвета и отличается от кардинальской цветом окантовки и пояса. У кардинала цвет красный, а у епископа – малиновый или, как вариант, фиолетовый.

Шестнадцать дней плавания запомнились Анне как самый страшный кошмар в ее жизни. Пожалуй, это было равноценно заключению в монастыре.

Первые несколько дней было еще вполне терпимо, хотя она и потеряла от качки аппетит. Зато потом качка усилилась, и не осталось даже возможности прогуливаться по палубе.

-- Ваша светлость, это совершенно невозможно! А вдруг вы упадете?! Это будет верх неприличия! – донна Мариэтта была непреклонна. Более того, она потребовала от весьма бодро себя чувствующего мастера красоты ежедневно посещать герцогиню с самого утра. – Вы всегда должны выглядеть соответственно статусу, ваша светлость!

Вместо парика Анна с трудом отвоевала домашний чепец – нелепую нашлепку на голову с перьями и дорогими кружевами, мотивируя это тем, что здесь, в каюте, она у себя дома и выходить на люди не может. Сама же донна Мариэтта неукоснительно соблюдала правила.

«Такую бы силу воли, да в мирное русло! Ведь никакая зараза ее не берет…»

В каюте удушающе пахло ладаном и курились ароматические свечи, воняли стоящие в двух огромных напольных вазах искусственные букеты роз. Только изредка, когда открывалась дверь, доносился свежий и резкий запах моря. Анна думала, что если бы не эта тюрьма, она, дыша нормальным воздухом, вполне возможно и не мучилась бы от качки.

Далеко не все фрейлины стоически переносили волнение моря. Часть из них слегла с морской болезнью, и горничные сбивались с ног. Как себя чувствуют эти самые горничные, никого не интересовало.

От морской болезни лечили нюхательными солями и натирали виски некой вонючей травяной эссенцией, предложенной лекарем. Самого лекаря, естественно, до особы герцогини не допускали. Фрейлины по очереди торчали в каюте своей патронессы, стараясь развлечь ее душеспасительной беседой или чтением молитвы. Иногда из всех фрейлин оставалась только донна Мариэтта – её и качка не брала.