Тверской Баскак (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus" - Страница 17

«Может быть все еще обойдется, — тешу себя надеждой, — а разорение Рязани всего лишь чья-то злая выдумка».

Разместились на княжьем подворье. В свете отсутствия хозяев, мне даже отдельная комната досталась. Правда, ни кровати, ни матраца вновь не нашлось, из всей мебели лишь одна широкая лавка. Хочешь сиди, хочешь спи, на все случаи хороша. Я не в претензии, за те несколько месяцев, что тут отираюсь, уже пообвык маленько. В этом времени, если на голову не льет и тепло, то уже хорошо, а если и пожрать есть, то вообще счастье несказанное.

Первые дни прошли тихо, Турслан с сотником ездили по городу, дворы пересчитывали. Меня не брали, чему я был несказанно рад, ибо шариться по улицам в такой мороз радости мало. Даже заскучал малость от безделья. Зато сегодня, едва стемнело, в мою комнатенку ворвался Калида. Бесцеремонно распахнув дверь, он прямо с порога засверкал глазами.

— Беда, хозяин! Бежать надоть, да поживее!

Не знаю чему я больше поразился, смыслу сказанного или заполошному виду своего вечно непробиваемого спутника. Неспешно спустив ноги с лавки, спрашиваю его, еще не проникнувшись настоящей тревогой.

— Да что случилось⁈ Толком-то можешь сказать⁈

Калида скривился как от зубной боли.

— Некогда разговоры говорить! Пока еще можно, бежать надо из города, а упустим время, ворота закроют, тогда хана!

Нервозность Калиды подстегнула меня лучше всяких слов, и я, разом проснувшись, вскочил на ноги.

Наматывая портянки, успеваю подумать:

«С одним преимуществом моего нынешнего состояния уж точно не поспоришь. Ни одеваться, ни раздеваться! Ноги в сапоги сунул, шубу накинул, кушак затянул и все, уже готов куда угодно, хоть на соседнюю улицу, хоть к черту на рога. Все равно больше ничего нет и собирать нечего».

Пока я одеваюсь, Калида басит, бросая отрывистые фразы.

— С утра в город вернулся боярин Коловрат. На улицах сразу шумок пошел, что не по закону татарва тут хозяйничает. Мол, Ярослав с братом за старшинство спорит, так это их дело. Кто на Владимире князь нам все равно, а вот нехристей на нашу голову ставить не по старине. У нас свои князья родовые есть, пущай они суд правят!

Поднимаю на него вопросительный взгляд.

— И что тут такого⁈ Ну почешут языками, да разойдутся, чего ты панику то наводишь?

Не отвечая, Калида вдруг стащил шапку и навострил ухо.

— Слышишь? — Его встревоженный взгляд уперся мне прямо в глаза, и, прислушавшись, я улавливаю бой колокола.

— Началось! — Рыкнул Калида. — Рязань на мятеж поднялась! Теперь вся надежа только на удачу! Да не оставит нас Всевышний!

Он распахнул дверь и, не церемонясь, выпихнул меня в темный коридор.

— Бежим вниз! — Зашипел он, принижая голос. — Там, во дворе, Куранбаса уже коней седлает. Можа еще и выскочим!

Несемся вниз по лестнице, перелетая через ступени. В тереме уже начался переполох. Дворовые мечутся туда-сюда, бабы орут, сполох пожара бликует в слюдяных окнах. Выскакиваем на двор. Там тоже уже людская неразбериха, и набат над городом грохочет как приговор. Слава богу, Куранбаса уже верхом у ворот. За ним в поводу еще две лошади под седлом, да заводные (запасные лошади) с поклажей.

Вижу, что ребятки мои подготовились заранее, а меня дернули лишь в последний момент. На бегу думаю, это они от заботы обо мне, или чтобы я не сболтнул лишнего?

С ходу не попадаю ногой в стремя, и Калида, подсев, рывком забрасывает меня в седло. Хлестнув по крупу мою кобылу, он орет на половца.

— Пошли, пошли! Гони к воротам, может еще успеем выскочить!

Вырываемся с княжого двора, и батыры из татарской сотни, словно дожидаясь только этого, сразу за нами начинают закрывать ворота кремля. Мчимся галопом по темной улице, и я ни хрена не вижу! Что впереди, что вокруг, одна чернота, разбавляемая только белизной свежего снега.

Держу ориентиром спину половца и стараюсь не отстать. Неожиданно, тот резко осаживает своего мерина так, что я чуть не впечатываюсь идущих следом заводных. Моя кобыла вскидывается на дыбы, я лечу в сугроб, а сверху сыпется отборная ругань Калиды.

— Ты что творишь, степная твоя башка⁈ — Спрыгнув с лошади, он помогает мне выбраться из сугроба, ни на миг не переставая крыть Куранбасу.

Тот же, суетясь, пытается побыстрее развернуть наш маленький табун в обратную сторону. Все это он делает молча, единственно бросив обиженно в ответ.

— Зачем кричишь, лучше глаза открой!

Теперь уже и я вижу, как по главной улице катится толпа. Злым неудержимым потоком, от края до края! В лунном свете бликуют наконечники копий и оголенные клинки. Вновь ударил набат, сотнями злых огоньков замелькали горящие факелы, а в морозном воздухе застыл яростный вопль.

— Бей супостатов, православные!

И ответом ему пронеслось громом тысячи голосов.

— Рязань! Бей!

Слышу на ухом разочарованный возглас Калиды

— Мать честная, не успели-таки!

Его бодрый тычок в бок помогает мне взлететь в седло. Кобыла уже стоит хвостом к набегающей толпе, остается только ткнуть ее пятками и сходу рвануть в галоп. Теперь Калида первый, а Куранбаса с заводными за мной. Несемся в обратную сторону к княжьему терему, а сзади под бешеный колокольный звон слышится рокот и гул бегущей толпы.

Я уже начал думать, что возвращаемся под защиту татарских стрелков, как Калида вдруг заорал.

— Приготовьтесь! Сворачиваем в следующий проулок.

Почти сразу же, конь под ним закладывает правый вираж и пропадает в темной дыре. Тяну что есть сил за поводья, правя даже не вижу куда, но хвала небесам, кобыла сама идет следом за конем Калиды.

Летим дальше. Назад даже не оборачиваюсь, если уж я заехал, то степняку сам бог велел. Слева, справа мелькают столбы заборов, торчащие крыши, и вдруг чувствую, кобыла начинает притормаживать. Впереди топчется на месте конь Калиды, и, подъехав, я заглядываю ему за спину. Там пляшет свет факелов и видны мрачные фигуры.

Присматриваюсь и вижу троих горожан в зипунах и валенках. У одного в руках острога, а двое других с дрекольем. Рожи у всех троих перекошенные, то ли от страха, то ли от ярости.

Мгновение тишины длится как вечность, а затем, сначала спокойный голос Калиды:

«Давайте за мной! Будем прорываться!» — и тут же, следом его яростный рев:

— С дороги, собаки худые! Зарублю!

Конь Каледы рванулся в намет, из ножен вылетела сабля. Фигуры впереди было сгрудились в кучу, но в последний момент все-таки труханули и прыснули по сторонам.

Я даже не смотрю куда. Проношусь мимо упавших в сугроб горожан и слышу сзади топот копыт мерина Куранбасы.

«Кажись, прорвались! — Вспыхивает в голове радостная мысль, и тут же вслед за ней тоскливое осознание. — А куда⁈ Куда прорвались-то если ворота в другой стороне».

На мои сомнения, не оборачиваясь, кричит Калида.

— Поп…уйти…чер…сев…вор…!

Понимаю это как «попытаемся уйти через северные ворота», и обрадовано понимаю, что ворота в Рязани не единственные, а значит шанс вырваться из закипающего кровавого котла все-таки остается.

На полном скаку вырываемся на приворотную площадь, и здесь Калида тормозит, вздыбливая коня. Я, к счастью, в этот момент слегка приотстал, так что в этот раз остановка происходит не так экстремально.

Окидываю взглядом утоптанный снег и вижу с десяток трупов, валяющихся на подходе к воротной башне. Сразу видно, что все это монголы из отряда Турслана Хаши. За столько месяцев я уже научился их различать. Некоторых даже узнаю в лицо.

Озадаченно пялюсь на мертвяков и слышу рассудительный голос Калиды.

— Видать, Туслан хотел вырваться из города, а его здесь ждали. Своих то, смотрю, рязане унесли, а с чужими покойниками заморачиваться не стали. — Он помолчал и, оглядев трупы, добавил. — Телохранители — молодцы! Все полегли, а нойону своему дорогу таки пробили!

Его уверенность вызывает у меня сомнение.

— Почему думаешь, что Турслан ушел?

Калида одарил меня удивленным взглядом.

— Ты что его тело где-то здесь видишь⁈ — Продолжая говорить, он спрыгнул с коня. — Думаю, отряд, что положил тут монгол, скорее всего, ломанулся к княжому терему, своим на подмогу. Ворота заперли и пошли.