Она моя зависимость (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 7

Пишу, звоню. Мы вроде и говорим, а вроде и нет. Между нами больше ничего общего.

Атмосфера накаляется, мой дурной характер лезет наружу. Ему не нравится все, что происходит, он привык к немного другому формату. Я привык.

Не совсем соображаю, как сажусь в тачку, но прекрасно понимаю, что мною движет. Адское желание. Собственные капризы и какая-то больная тоска. Ненормальное и никогда не испытываемое до этого чувство. Мне мерещится ее запах, смех… Кажется, если ее сегодня не увижу, сдохну.

Так я оказываюсь под окнами ее квартиры.

Крепко сжимаю руль. В башке вакханалия. Хочу к ней, ее хочу. С самого первого дня. С самого первого взгляда. Не знаю, любовь ли это, но она явно засела где-то глубоко внутри. Без нее паршиво. Настолько, словно грудную клетку очередями расстреливают из автомата.

Весь этот скандал и затянувшаяся обида сидят поперек глотки. Я все чего-то выжидаю, даю ей время и теряю его сам. Злюсь, беру себя в руки – и снова по кругу.

Помешался на ней и, наверное, впервые в жизни не хочу давить. Своим предложением в машине она уела меня полностью. Просто с ноги завалила на лопатки.

Смотрю на темные окна и понимаю, что если сейчас не уеду, то сделаю только хуже. Последствия могут быть необратимы.

Выжимаю педаль газа в пол. Стараюсь затеряться в клубной толпе и грохочущей музыке. Встречаю пару-тройку старых знакомых. Прочищаю свои мозги самым действенным способом, в очередной раз наваливаясь на барную стойку и подзывая бармена.

Перед глазами картинки. Ее бездонные глаза, а на губах улыбка с оттенком разочарования.

Становится стыдно и неуютно. Снова.

Сколько бы ни пытался отделаться от этих мыслей, не получается. Уже сотни тысяч раз переложил эту ситуацию на себя. Понял, нет, даже осознал, что устроил бы полнейшее безумие.

«Завтра пойдем в клуб. Выберем какого-нибудь парня, вместе, и я его поцелую».

Ее слова подстегивают.

Я думаю об этом не потому, что верю, что она это сделает. Нет. Просто я мысленно раздираю этого бедолагу на куски. Ничего еще не произошло, но я успел дойти до точки кипения. Разгон как на самой мощной тачке, сотка за три секунды.

Хочется выплеснуть из себя это дерьмо. Может быть, стоит поехать к ней?

Идея провальная. Не уверен, что справлюсь с лавиной эмоций, которые на меня обрушатся. Не видел ее чуть больше суток, а уже кроет не по-детски.

Из клуба выхожу в каком-то бреду, где-то на грани между сном и явью. Обернувшись, понимаю, что это, кажется, третья забегаловка за ночь.

Выбирал я их, видимо, по принципу: чем ближе рассвет, тем хуже заведение. Этот так вообще клоповник.

Упираюсь ладонями в крышу «Мустанга».

Сбоку летят вопросы в стиле: «Дай закурить».

Ловлю себя на мысли, что все время, что был здесь, ждал чего-то подобного. Все то дерьмо, что во мне скопилось, искало выход. Так вот он.

Посылаю «просящих» и прикрываю глаза.

Все идет по обычному в таких ситуациях сценарию. Толчок, удар. Отбиваюсь, кажется, даже ломаю кому-то нос, но как итог все равно оказываюсь лежащим на асфальте.

Башка раскалывается, левую руку вообще не чувствую. Переворачиваюсь на спину и смотрю в хмурое, едва побелевшее рассветное небо. Улыбаюсь. Становится как-то легче.

Сплевываю кровь, но ее вкус все равно застревает на вкусовых рецепторах.

Как попадаю домой, помню урывками. Зеленый глаз светофора, брошенная у ворот тачка, охрана…

Открываю глаза только к обеду и сразу вижу над собой взволнованное материнское лицо. Она всхлипывает, что-то тараторит. Не сразу соображаю, что та самая охрана, которую я помню мельком, утащила меня в больничку. Хотя не в таком ужасном состоянии я и был. До дома же доехал, кажется…

Шарю взглядом по тумбочке.

– А где мой телефон?

– Не было, – мама поджимает губы. – Как ты?

– Нормально. Дай сво…

Хочу протянуть ладонь, но обрываю себя. Еськин номер я не помню. Нет вообще привычки запоминать эти цифры. Я и свой с первого раза правильно не назову.

– Что? Телефон? – она тянется к сумочке.

– Нет, не нужно. Когда домой?

– Врачи еще тебя до конца не обследовали.

Серьезно? Это просто драка. Хотя чуть позже я понимаю причину такого принудительного лечения. Отец подумал, что это угрозы в его адрес. Заехал в больничку только к ночи, орал так, что стены дрожали.

Он-то был уверен, что его недоброжелатели начали действовать, а не то, что я сцепился с какими-то гопниками на окраине города.

– Идиот!

Он повторил это раз десять, не меньше. После нашей эмоциональной беседы меня пинком под зад вытурили из больнички домой.

Вечером Славик показал мне Еськино сообщение. Она спрашивала, все ли со мной в порядке и где я вообще. Из-за всех этих разборок мысли о ней отошли на второй план. На секунды почувствовал себя тем, кем был четыре года назад, когда хотел свалить отсюда в Москву. В тот период мои вседозволенность и желание вывести родителей на эмоции зашкаливали. Я не старался привлечь к себе внимание. Просто иногда хотелось, чтобы они помнили о моем существовании. В Москве отношение к подобным вещам кардинально изменилось. Поэтому сейчас, после произошедшего у того захудалого клуба, я чувствую себя паршиво.

Последнее, чего я хотел, это привлечь к этому делу родителей.

Беру с полки ключи от тачки и спускаюсь во двор. Отец не жестил, как в старые добрые, поэтому меня спокойно выпустили из дома.

Пока ехал к Еське, прокручивал в голове, что ей скажу. Как-то же придется объяснить свою разбитую морду.

Она выбежала во двор сразу, я даже мотор заглушить не успел.

Взволнованная, розовощекая. Красивая. Моя.

Хочется ее обнять, да просто дотронуться. Вроде пара каких-то дней, но такое чувство, что вечность ее не видел. Не слышал ласковый голос, не чувствовал будоражащий запах волос…

Она что-то говорит, говорит, но я почти не вслушиваюсь, только крепче прижимаю к себе, целую. Лишаюсь остатков разума, что пытался сохранить все это время.

Неосознанно заползаю ладонями под ее куртку. На улице холодно. Ветер продувает до костей, но, когда она рядом, вот так близко, что я могу к ней прикасаться, никакого холода не чувствуешь. Просто поедаешь глазами пухлые, чуть раскрасневшиеся губы.

– Я все.

Она отдает мне небольшую сумку и прячется в салон. На ней все еще расстегнутая куртка. Ветер подхватывает рыжие пряди, самовольно наводя на ее голове беспорядок.

Весь путь до своей квартиры не могу оторвать взгляда от Есении. Приходится делать усилие, чтобы следить за дорогой.

В лифте переплетаю наши пальцы. Хожу по грани, потому что в моей голове сейчас только черное и белое. Только два варианта развития событий. Каждый вздох и жест я воспринимаю по-своему, опошляю. Стараюсь держать себя в рамках.

Открываю дверь и пропускаю ее вперед. Свет в прихожей не горит. Я намеренно не щелкнул выключателем. Дверь за спиной громко хлопнула. Сработал автоматический замок.

Еся вздрогнула, сам видел, как в полумраке слегка приподнялись ее плечи.

Делаю шаг, плотно прижимаясь к ее спине. Расстегиваю молнию на светлой женской куртке, аккуратно тяну рукава вниз. Еська запрокидывает голову на мое плечо, немного выгибаясь в спине.

Целую словно подставленную именно для этого шею. Балдея от тихого всхлипа. Но сила, с которой ее ногти впиваются в мою руку, отрезвляет.

– Ты хотела поговорить, – напоминаю просто для того, чтобы взять передышку. Предохранители садятся. Дело идет исключительно на секунды.

Я очень хочу убедиться, что наше желание обоюдно. Что это не происки моего воображения и завтра она ни о чем не пожалеет.

Еся отрицательно мотает головой и, крутанувшись юлой, оказывается со мной лицом к лицу. Привстает на цыпочки, касаясь моих губ своими.

– Обними меня, крепко-крепко, – шепчет, прижимаясь все сильнее. – Я так хотела, чтобы ты меня обнял.

Сгребаю свою девочку в охапку и, приподняв над полом, тащу в спальню.

Ну вот и все, кажется, приехали.