Ротмистр Гордеев - Самойлов Александр - Страница 41

– Выбирайте ваш гвоздь, господин полковник.

– Вот этот, – показывает он.

– Отлично. Итак, стреляем отсюда. Кому из нас понадобится меньше выстрелов, чтобы загнать гвоздь по самую шляпку, тот и победил.

Ванновский переводит взгляд с сарая на меня и обратно.

– Ну что ж, жребий брошен, Рубикон перейдён. Кто первый?

– Уступаю эту честь старшему.

Полковник принимает стойку как в тире, вскидывает руку с револьвером, прицеливается и делает выстрел. Бах! Пуля попадает в шляпку гвоздя и вбивает его на несколько сантиметров.

– Моя очередь.

Бах! У меня результат аналогичный.

– Неплохо, Николай Михайлович, неплохо! Вижу, у меня появился достойный соперник. Да, можете называть меня Сергеем Петровичем.

– Благодарю вас, Сергей Петрович.

Если первый блин не был комом, то на второй промазываем, причём оба.

– И на старуху бывает проруха, – смеётся Ванновский. Ему определённо нравится это мужское развлечение.

Исправляем досадные промахи с третьего выстрела. Пока идём ноздря в ноздрю.

– Что будем делать, если получится ничья? – спрашивает полковник.

– Надеюсь, у вас есть ещё гвозди?

– Пока есть, но таким макаром мы можем все гвозди в доме перевести.

И всё-таки мне удаётся победить в этой схватке, когда на пятом выстреле Сергей Петрович мажет, и его пуля уходит в молоко, а я загоняю свой гвоздь по самую макушку.

– Эх! – вздыхает полковник. – Обставили вы меня, Николай Михайлович! Позор на мою седую голову!

Его лысеющая шевелюра не содержит ни единого намёка на седину.

К счастью, зла на меня Ванновский не держит, забирает с собой в дом, где мы с ним и в компании его очаровательной супруги потихоньку приговариваем пару графинчиков водки. Само собой, мадам Ванновская пьёт шампанское.

В расположение я приезжаю буквально на автопилоте и падаю с коня в руки проворного домового.

– Эка ж вас угораздило, – шепчет Кузьма, раздевая меня и укладывая в постель. – Небось, намаялись, сидючи за решёткой, захотели отдохнуть, да сил не рассчитали.

Не могу сказать за полковника, но моя голова к утру просто раскалывается. Я мечтаю о живительной ракии из фляжки Николова, только где ж её здесь достать?

Но служба есть служба, спихивать свои обязанности на Бубнова я не собираюсь, поэтому провожу со взводом учебные занятия, а после обеда все массово садимся изготавливать ручные гранаты. Там, на передке, они нам ой как пригодятся. Жаль, что по-прежнему сплошная кустарщина, но лучше уж с такими гранатами, чем без них. Почти все мои солдаты уже видели, на что способны эти смертоносные штуки, поэтому относятся к процессу с пониманием. В какой-то степени от гранат теперь зависит их собственная жизнь.

Ближе к вечеру меня вызывают на пост, выставленный у входа в деревню. Вижу несколько подвод, загадочно накрытых рогожей, их сопровождают люди в чёрном, то есть мореманы. Сердце радостно бьётся в груди: замолвил за меня словечко Ванновский, не обманул полковник Генштаба.

– Кто такие?

– Вашбродь, вы штабс-ротмистр Гордеев? – спрашивает один из мореманов.

– Он самый.

Лицо морячка кажется мне знакомым. Точно! Я вспомнил его. Во время моего нахождения в госпитале мы с этим водяным неплохо погоняли демонов в монастыре.

– Жалдырин, ты, что ли?

– Так точно, господин штабс-ротмистр. Приказано доставить вам два пулемёта «максим» и поступить в ваше распоряжение инструктором по пулемётному делу.

– Знал бы ты, братишка водоплавающий, как ты порадовал меня сейчас!

Бойцы помогают сгрузить с подвод «максимы», а я прикидываю, кого бы назначить в пулемётные расчёты. Вдобавок в голове зреют первые мысли, как бы облегчить эти тяжеленные хреновины, на которые у меня весьма амбициозные планы.

Опять подряжаю кузнеца, причём за свой кошт, чтобы он вместо неподъёмных лафетов и больших броневых щитов склепал бы кое-что покомпактней.

Водоплавающему инструктору мои соображения нравятся.

– Этак же можно за собой «максимку» руками тащить.

– Да, а заодно использовать не только на специально оборудованных позициях, но и, скажем, в чистом поле во время атаки.

Принимаю соломоново решение прогнать через курсы пулемётчиков весь личный состав. Заходим, как обычно, издалека – с матчасти. Жалдырин оказывается неплохим инструктором, в нём нет характерного для мореманов чувства превосходства перед «серой скотинкой» и прочими сухопутными недосуществами, он умеет объяснять толково и доходчиво и почти не дерётся, когда кто-то умудряется облажаться.

Начальство нас пока не трогает. Я ценю это время как королевский подарок и через день, когда «максимы» уже принимают привычный по кинофильмам о временах Первой мировой или Великой Отечественной внешний вид, устраиваю стрельбы.

Пулемёт – штука прожорливая, способен выплюнуть до трёх сотен пуль в минуту, а когда ты пропускаешь через него три десятка солдат, немудрено, что боеприпасы тают на глазах. Ну и грохот стоит такой, что во всех окрестных китайских сёлах народ ходит заткнув уши.

За это же богоугодное дело мне и попадает, когда на позициях внезапно объявляется какой-то хрен в погонах ротмистра. Вернее, что это за хрен, я знаю – командир 3-го эскадрона ротмистр Николай Петрович Коломнин, надо сказать, весьма желчный тип. А причина его желчности весьма простая: вот уже почти десяток лет его не продвигают по службе. Формально для меня он никто, мой непосредственный начальник – Шамхалов, но Коломнин вхож в штаб полка и вроде как входит в близкий круг всё того же пресловутого Вержбицкого, то есть при желании способен устроить мне вагон и маленькую тачку неприятностей.

– Штабс-ротмистр, вы с ума сошли?! – разъярённо кричит ротмистр, потрясая какой-то бумагой.

В ней я безошибочно узнаю свой запрос на боеприпасы.

– Приношу извинения, господин ротмистр, а что стряслось?

– Как это прикажете понимать?! Ваш взвод умудряется выстреливать столько патронов, сколько весь наш полк не тратит за неделю, а ведь мы даже ещё не выдвинулись на передовую!

– Обучаю людей новой технике, – показываю я на свою гордость, оба «максима».

– Бросьте возиться с этой машинерией! – заявляет с апломбом бывалого вояки Коломнин. – Всё равно в бою всё и всегда решает русский солдат. Помните, как у Суворова: пуля – дура, штык – молодец! Один решительный натиск – и противник будет разбит. Лучше б учили ваших солдат этому, а не переводили попусту патроны!

– Это приказ?

– Да, приказ командира полка. Подполковник приказывает вам экономить патроны. Скоро они нам очень понадобятся.

– И как скоро, господин ротмистр?

– До вас будет доведено!

Разговор с Коломниным получает продолжение в этот же вечер. С неожиданным визитом в деревню наведывается Шамхалов.

– Николай Михайлыч, что тут у вас стряслось с командиром третьего эскадрона? – с ходу огорошивает он.

– Ничего такого, – удивляюсь я.

– У меня другие сведения.

– Коломнин потребовал, чтобы я экономил патроны и перестал учить бойцов стрельбе из пулемёта, – вспоминаю я.

– Надеюсь, вы ему не дерзили?

Долго мне ещё будет аукаться та злополучная драка…

– Никак нет. Субординация была полностью соблюдена, – заверяю я.

Лицо Шамхалова светлеет.

– Слава аллаху! Ещё мне сообщили, что вы самовольно внесли изменения в конструкцию пулемётов и тем самым, возможно, испортили их.

– Давайте лучше я покажу вам их в работе? – предлагаю я.

– Пойдёмте, посмотрим.

Демонстрирую облегчённый вариант «максима», поясняю, что мои переделки только на пользу: пулемёты стали легче, а значит, гораздо мобильнее.

– За автоматическим оружием будущее, – продолжаю лекцию я. – Представьте себе, какой урон неприятелю способны нанести эти пулемёты, если их будет несколько штук на позициях каждого взвода! А когда конструкторская мысль дойдёт до автоматических винтовок, которые будут у каждого бойца…