Одинокие сердца (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe" - Страница 10

Как?

Уже?

Ошеломленная я хватаю ртом воздух. Мои мышцы содрогаются, а перед глазами крутятся сияющие разноцветные мандалы.

Оргазм получился фантастическим.

Именно о таком, всепоглощающем, бурном и незабываемом финале пишут в женских любовных романах.

Своему же я определенно готова посвятить целую главу в мемуарах, если однажды решу их написать.

Живот, бедра и поясницу пробирает от сладкой дрожи. И это настолько хорошо и приятно, что я готова разрыдаться.

Потому что у меня наконец-то получилось!

Конечно, я так мечтала испытать все эти ощущения с Димой, но почти всегда все наши усилия сходили на нет. Хотя к чёрту Диму! После его слов и поведения сегодня можно вообще стать фригидной злобной стервой.

А Миша…

Мне кажется, я снова улетаю в небеса, даже произнося шепотом его имя:

— Миша…

В ответ Чурилов громко стонет и содрогается.

Уверена, нас было слышно на всех трех этажах, но мне совершенно без разницы. Ведь я и не думала, что способна на ту раскованность и пыл, которые Миша разжег во мне так умело и ненавязчиво. И я бы могла сослаться на алкоголь, да только он весь давно выветрился.

Прежде, чем у нас снова завязывается беседа, проходит не одна минута. Моя голова лежит на плече Миши, а пальцы исследуют его широкую грудь и безупречный торс.

— О чем думаешь? — Миша первым нарушает затянувшееся молчание.

— Не скажу. Это очень личное.

— Я лежу голый и потный в твоей постели, — заявляет парень, — и трогаю твою грудь, — в подтверждение своих слов начинает играть большим пальцем с моим соском. — Подобное сближает людей, ты не находишь?

Я улыбаюсь краешком губ.

— Ладно. Только не смейся.

— Клянусь, я буду максимально серьезен, — немного хрипло обещает Миша. — Как бюст Карла Маркса.

— У тебя нет усов и бороды, — замечаю я.

— Ладно. Тогда чей бюст тебя устроит? — ухмыляется Чурилов.

— Ой все, — в отместку давлю пальцем под его нижнее ребро. — Ты уже смеешься надо мной. Я не стану ничего говорить.

— Да где я смеялся? Давай, Алён, — ласково просит Миша.

— В общем… — набираю полную грудь воздуха. — Я впервые кончила так быстро и так сильно. Сегодня. С тобой.

Скосив рот, я опасливо прищуриваюсь.

В абсолютной тишине мои слова прозвучали слишком вульгарно.

— Ну это же хорошо, верно? — спрашивает Миша.

— Да. Но… я не знаю. Видишь ли, раньше у меня были с этим проблемы.

— Раньше — это с Филатовым?

Я вздыхаю.

— Угу. Нет, — трясу головой. — Я не могу об этом говорить. Это неприлично.

Вдруг чувствую себя досадным недоразумением. Ну какая нормальная девушка станет признаваться в своих сексуальных неудачах парню, с которым только что пережила лучший оргазм в своей жизни?

— Алён, здесь нечего стыдиться. Если тебе нужно высказаться, просто сделай это. Если нет — я не настаиваю, — тактично говорит Миша.

Меня подкупает его мягкий тон и осторожная заинтересованность.

— Короче говоря, раньше мне требовалось гораздо больше времени, — говорю я. — Гораздо! Меня постоянно что-то сбивало: мысли о работе, какие-то бытовые мелочи, как я выгляжу, какие звуки издаю — любая ерунда. И все это в процессе, понимаешь? Это ужасно отвлекало. А тут… мы с тобой едва знакомы, полный дом людей и… — умолкнув, я качаю головой. — С тобой я вообще ни о чем не думала, и все получилось!

— Ну это же хорошо? — повторяется Миша.

— Да, — киваю я.

— Чудная ты, Алён, — усмехается парень.

— Раньше я часто симулировала, — вылетает у меня.

— Симулировала? — переспрашивает Чурилов. — Ох, блин, ясно, — наконец понимает, о чем я. — Вот это признание.

Я выпутываюсь из его объятий и сажусь, опираясь на белое кожаное изголовье кровати.

— Извини. Тебе ни к чему моя исповедь.

Нахмурив брови, от души мысленно костерю себя за излишнюю откровенность.

— Нет, все нормально. Ты мне, в некотором роде, даже польстила.

Миша поворачивается на бок и устремляет на меня удивлённый взгляд.

— Ладно. Давай сделаем вид, что этого не было? — прошу его.

— Чего именно? Твоего оргазма или разговора? Потому что насчёт первого я решительно против.

Я улыбаюсь.

— А ты настойчивый.

— Упертый, да. Этого у меня не отнять. Если что-то вобью себе в голову — в лепешку расшибусь, но получу.

— А я наоборот — очень уступчивая. Не путать с "легкодоступная". Хотя теперь… — пожимаю плечами и отворачиваюсь.

— Эй, ты чего? — Миша гладит мои согнутые в коленях ноги. — Я не считаю тебя легкодоступной. Если ты такая, то и я тоже.

— Нет. У мужчин это называется — дамский угодник, — поправляю его.

— Ха, — прыскает парень. — Ты выражаешься, как моя бабуля.

— Сказал тот, кто называет девушек барышнями.

— Точно, — соглашается Миша, а затем снова перекатывается на спину. — Если честно, никакой я не угодник, — парень смотрит в потолок. — Ладно. Ты со мной поделилась, я тоже тебе кое-что скажу. Раньше… — делает паузу и продолжает совершенно другим, более серьёзным тоном: — Раньше мне тоже требовалось гораздо больше времени, чтобы удовлетворить свою девушку. Гораздо больше, — подчеркивает он. — Иногда это раздражало.

Опираясь на руки, Миша садится рядом.

— Хм, — бормочу я, тронутая его признанием.

— Что "хм"?

— Вы обсуждали, почему так происходит?

— Да. Постоянно.

Ого. Какой же он милый.

— А мы — нет, — говорю я. — Ты первый мужчина, да что там мужчина, ты первый человек, с которым я обсуждаю такие интимные вещи.

— Сказать по правде, нам разговоры не очень помогали, но я думаю, что молчать ещё хуже. Мы, парни, предпочитаем конкретику. Расскажи, как именно тебе нравится больше всего?

— В какой позе?

— Да, — Миша не сводит с меня своих серых глаз.

Я вижу в них жгучий интерес.

— Раньше мне нравилось сверху.

— Ты хотела контролировать процесс?

— Не то, чтобы хотела, но я могла. Иногда это действовало. А теперь я уже и не знаю, как мне больше нравится.

— Давай проверим позже? — усмехается Миша. — Если ты не возражаешь?

Сама вероятность того, что я снова могу испытать то невероятное удовольствие, которое пережила с Мишей, заставляет мое сердце подпрыгивать в груди.

— Да какие уж тут возражения.

Довольный таким ответом Миша двигается ближе, накрывает ладонью одну грудь и приподнимает ее.

— Как же мне это нравится, — говорит он, глядя мне в глаза. Я тихонько хихикаю. — Что смешного?

— Обычно, когда парень заинтересован моей грудью, он не говорит это напрямую, а замечает, какие красивые у меня глаза, — объясняю я.

— А сам при этом смотрит на грудь?

— Точно.

— Ну что тут скажешь, мне и глаза твои нравятся, и сиськи. Хотя сиськи больше нравятся моему члену.

— Как же это по-мужски! — восклицаю я.

— Что по-мужски? — часто моргает Миша. Его рука замирает у меня на животе.

— Привычка очеловечивать свои гениталии.

— А разве женщина так не делает? — хлопает глазами Миша, явно дурачась.

— Нет. У моей вагины гораздо меньше прав и свобод, чем у меня, — я подхватываю его пошловатый тон. — Она — лишь часть меня, а не руководящий орган.

— Знаешь, не надо! — фыркает парень. — Все эти россказни, что мужчины думают членом — стереотип. И, если хочешь, женский шовинизм. Вы, дамочки, тоже любители попритеснять нашего брата.

— А вот и нет! Да вам вообще вольготно живётся! Вот смотри, взять животных. Кто из них самые привлекательные?

— Кто? — Миша приподнимает бровь.

— Самцы!

— И что?

Увлеченная нашим нелепым спором, я вхожу во вкус.

— А то! В животном мире женщинам, то есть, самкам, даже самым странным и стремным и стараться не надо! Красавец-самец сам ее найдет. Почему у людей все не так? — вопрошаю я.

— Подожди, — хмурится парень, — я пытаюсь понять твою логику. Нет, — с улыбкой качает головой. — Не понимаю.