Любимый человек (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe" - Страница 1

— И все-таки, Леночка, какой вкусный салат ты приготовила!

Свекровь уже второй раз за вечер поет мне дифирамбы, а я ушам своим не верю, потому что похвала Ирины Ивановны — штука редкая и малоизученная, как, к примеру, параселена. Говоря простым, не академическим языком, это явление уникальное и представляет собой свечение, возникшее в результате преломления лунного света в плоских шестиугольных кристаллах льда в перисто-слоистых облаках.

Ой, короче. Не умею я объяснять нормальными словами, но, думаю, суть вы поняли — за восемь лет нашего с Димой брака я могу по пальцам пересчитать те моменты, когда Ирина Ивановна меня хвалила. А сегодня сразу дуплет!

По старой привычке, приглашая в гости, она каждый раз просит меня принести что-нибудь с собой — салат или закуски, чтобы ей не пришлось много готовить. Конечно. Какие проблемы? Ведь я все равно сижу дома. С тремя детьми.

— Да, Ленок, я просто язык съел! — подхватывает Семен Петрович, мой свекр и сегодняшний виновник торжества. — Эти мясные рулетики… — он закидывает в рот очередную порцию прямо пальцами, — не могу понять, что за начинка, но на вкус, как в ресторане!

— Да, Лен, а что там внутри? — мама элегантно разрезает свой рулетик при помощи ножа и вилки.

— Понятия не имею, — пожимаю плечами и вновь тянусь за бокалом вина.

— Как это?! — мама и свекровь спрашивают одновременно.

— А я ничего не готовила, — объясняю им, покачивая бокалом, — а все, что вам так понравилось, заказала в кулинарии.

На что мама благосклонно кивает, а Ирина Ивановна сразу же поджимает губы. Ей уже не нравится салат. И я ей снова не нравлюсь. Совсем как девять лет назад, когда Дима привел меня знакомиться с родителями.

Не обращая внимания на косой взгляд свекрови, я замечаю, как Дима улыбается… И все, я поплыла…

А ведь я и забыла, как мой муж улыбается — не вымученно и виновато, как все последние месяцы, а искренне, задорно, с чертиками в серых глазах, в уголках которых собираются маленькие морщинки.

Боже… Я и забыла, какой он красивый…

Дима перехватывает мой взгляд, и прежняя беспечность тут же испаряется. Он снова напоминает мне нашкодившего котяру своим видом законченного грешника.

Это наш первый поход в гости к родителям Димы после рождения мальчиков. До этого мне удавалось отмазываться от приглашений свекрови. Сначала я ссылалась на тяжелую беременность, потом на то, что с двумя грудничками мне проще позвать ее к себе, чем ехать к ним через весь город. И потом, когда у тебя трое детей, всегда можно сказать, что у кого-то из них сопли. Знаю, это кощунство, нельзя шутить здоровьем детей! Но лично я не вижу беды, наврав свекрови про сопли. Хуже сидеть и делать вид, что все хорошо, что мы с Димой счастливы. Вот как сейчас.

Но юбилей свекра я уже не могла игнорировать. Да и мальчики подросли, а на дворе июнь — история с соплями может не проканать.

— Леночка, хотела у вас с Димой спросить, — Ирина Ивановна отвлекает меня от безрадостных мыслей, — что Машеньке на семилетие подарить?

— Телефон, — отвечаю без раздумий.

— Зачем девочке гаджеты? — парирует свекровь. — Она итак весь вечер с Диминым телефоном просидела! Зачем вы портите ребенка?

— Затем, что это наш ребенок, — отзываюсь я.

Свекровь пучит глаза. Она не привыкла, что я ей перечу. Та-дам, добро пожаловать в новую реальность, Ирина Ивановна!

— Но как же зрение, осанка?! Вы хотите сделать из Маши инвалида?! — ворчит Ирина Ивановна.

— Мам, не преувеличивай, — Дима мягко возражает. — Ну посидит ребенок, поиграет немного, ничего страшного. Сейчас поколение такое.

— Это все отговорки, — не унимается свекровь. — Вот я тебе глаза не портила. Я тебе читала. Вслух! С ребенком нужно разговаривать!

— Конечно нужно, мам, — говорит Дима. — Кто же спорит. Еще вина? — приподнимает бутылку, глядя на меня.

Я молча протягиваю бокал и передаю его мужу.

Мама тут же стреляет в меня предупредительным взглядом, означающим, что мне достаточно. Да, в мои двадцать восемь моя мама точно знает, сколько вина я могу себе позволить. Спасибо папе. Мой отец, царство ему небесное, любил выпить, а после поколачивать маму, за что и поплатился — мама забрала меня и ушла от него. А пять лет назад папа умер от инфаркта. Так вот, мама считает, что у меня плохая наследственность. В молодости она мне вообще запрещала пробовать спиртное. Поэтому алкогольной невинности я лишилась, примерно, в то же время, что и девичьей — в девятнадцать лет, когда познакомилась с Димой… Ему было двадцать три, и он так красиво ухаживал…

— Ну где вы там?! — из прихожей доносится голос Вити — моего отчима. — Принимайте пополнение!

Мы с Димой тут же подскакиваем — уже автоматически, и несемся встречать наших девятимесячных сыновей с прогулки.

Витя сам вызвался погулять с близнецами, поэтому за последние сорок минут я смогла спокойно поесть и даже выпить бокал вина. Вы не поверите, я просто сидела! И никто меня не дергал, не теребил, не тянул за волосы. Я словно в отпуск слетала — в отпуск продолжительностью сорок минут…

Дима выгружает из двойной коляски маленьких пассажиров, передает мне Степку, сам берет Тишу, и мы возвращаемся к нашим бабушкам и дедушкам.

Малыши уже давно активно ползают и вот-вот пойдут. Мы с Димой считаем последние спокойные денечки. В общем-то, это я их считаю. Дима, конечно, мне помогает, когда у него есть возможность, но большую часть дня я воюю со своими богатырями в одиночку.

С маленькой Машей мы вообще никаких хлопот не знали. Она сразу родилась серьезной и очень ответственной, а со Степаном и Тихоном я просто на части разрываюсь. Мало того, что их двое, так еще и характер. Одним словом — мужики.

— Лен, хотела спросить, а как продвигается твоя кандидатская? — интересуется мама.

Я пожимаю плечами.

— Никак.

И она отлично это знает.

Просто маме очень нравится таким образом напоминать моей свекрови о том, что невестка ей досталась не абы какая, а из интеллигентной семьи, с высшим образованием. Недоделанный кандидат наук.

— Лен, ну надо довести ее до ума, — наседает мама, — вот осенью отдавайте мальчиков в ясли, и выходи. Тебя все на кафедре ждут — не дождутся.

— Передай им, что не дождутся, — парирую я, вытаскивая из ладошки Степана клок своих волос.

— Почему это?! — напрягается мама.

— А я решила не возвращаться в институт.

— И правильно, — елейным голоском поддакивает Ирина Ивановна. — Какая в этом необходимость? Дима хорошо зарабатывает. Женщина домом и детьми должна заниматься. Когда у мужчины надежный тыл, он горы свернет. Правда, Сёмочка? — за поддержкой она обращается к мужу.

Семён Петрович что-то невнятно бурчит, а я смотрю на Диму.

Интересно, что бы он сказал? Надежный ли у него был тыл все эти годы?

Потупив взгляд, Дима делает вид, что играет с сыном.

Что бы мы не делали, где бы не были, между нами вечно маячит тень неразрешенного конфликта. Мы больше не разговариваем по душам, не смеемся. А вы бы только знали, какое у Димы потрясающее чувство юмора. Мне кажется, этим он меня и покорил — своим некогда ироничным взглядом на мир и, естественно, своим потрясающим телом…

— Лена, ты всерьез решила стать домохозяйкой? — ужасается мама.

Моя недописанная диссертация для нее — больная тема. Но участь домохозяйки — это что-то вообще за гранью допустимого.

— Конечно нет, — отвечая, я смотрю на свекровь. — Я сказала, что не вернусь в институт, но я не говорила, что буду сидеть дома. Я хочу работать.

— И куда же ты пойдешь? — скептически интересуется Ирина Ивановна.

— Еще не знаю, — пожимаю плечами. — Может, буду делать слингобусы, как моя .

— Слинго… что? — морщится мама.

— Слингобусы. Их еще называют “мамабусы”.