Любимый человек (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe" - Страница 5

Я с мальчиками сижу на нашей террасе. Жара наконец спала, и можно подышать свежим воздухом. На перилах лежит книга — «Аномалия» Эрве Ле Теллье. До рождения малышей я не пропускала ни одной стоящей книжной новинки, а теперь не могу себе позволить осилить и пары страниц за день. У меня тупо нет времени, а вечером уже глаза слипаются, и я сплю как сурок. Вот и сейчас знаю, что сыновья не дадут мне даже открыть книгу, которую я взяла с собой ради успокоения совести.

Но как же хорошо на улице!

Тише со Степой тоже надоело весь день торчать дома, и теперь они активно исследуют террасу. Тихон все норовит просунуть ручку между досками и дотянуться до ящика, где растет лаванда, а Степка тащит за хвост нашего рыжего кота по кличке Василич. И, пока мои маленькие мужчины занимаются очень важными делами, я болтаю по громкой связи с Верой.

— И ты поедешь?! — восклицает Довлатова — любитель опережать события.

— Без понятия, — отвечаю я.

При этом сердце сжимается в каком-то дурацком предчувствии, за что тут же хочется отчитать себя.

— Поверить не могу, что Янчевский смог тебя уломать!

— Он не смог! Я сказала ему, что подумаю. Я еще не согласилась. Просто он развел такую бурную деятельность и родителей наших подключил, чтобы они с детьми посидели, что я… не знаю. Я просто растерялась.

— Твоя мать знает про развод? — спрашивает Вера.

— Пока нет.

— А свекруха?

— Тоже нет, наверное. Зато Машка догадывается, что у нас все плохо, — вздыхаю я.

— Лен, ну, может, ты передумаешь еще? — осторожно роняет Вера.

На что я фыркаю.

— Ты такая интересная, сама же говорила, что Сергея бы ни за что не простила, а я должна вдруг передумать! — даже обидно становится.

— Ну это я, — оправдывается Вера. — Я твердолобая.

— А я, по-твоему, тряпка и размазня?

— Нет, Лен. Ты ошибаешься! Упрямство — не всегда хорошо. Вспомни, как в школе ты первая ко мне мириться приходила. Если бы не ты, нашей дружбы бы не было. Я же вечно сидела надутая, обиженная на весь мир. Мне было плохо, но пойти мириться первой — ты что! — восклицает Довлатова. — А ты приходила. Твоя отходчивость — это не признак слабости, наоборот. Умение прощать — свойство сильных! Слова Ганди!

Теперь я закатываю глаза.

— Да-да, слабые никогда не прощают, — продолжаю я скептическим тоном довольно известную цитату. — Но Ганди имел в виду другое! И ты сравнила тоже — ссору подружек из-за какой-то фигни с изменой мужа.

— Но ты же любишь его! — Вера бьет по больному.

— И что? Теперь мне этого недостаточно.

— Так и Димка! — она с таким жаром торопится вступиться за него, словно Вера Димина подруга, а не моя. — Думаешь, он с тобой только из-за детей? Это глупости! Если мужчина не любит, его ничем в семье не удержишь — ни детьми, ни сексом, хоть в попу его целуй.

— Вер, он просто чувствует, что должен. И ему стыдно признать, что по его вине нашему браку пришел конец, вот и не может уйти первым. Я развяжу ему руки.

— Но на выходные с ним поедешь? — хитро спрашивает Вера.

— На что ты намекаешь? Между нами ничего не будет!

— Но ты бы хотела? — искушает меня Верка.

— Отстань, Довлатова! Это у тебя, у беременной, гормоны бушуют, а мне итак нормально.

— Ты его пробовала? — неожиданно интересуется она.

— Ты о чем? — не понимаю, о чем речь.

— Ты знаешь, — прыскает подруга. — Твой синенький силиконовый приятель. Вы подружились?

Я издаю смешок. Она говорит о вибраторе, который подарила мне на день рождения. Нормальная, нет?

— Типа того, — уклончиво отвечаю я.

— Ну слава богу, — с облегчением произносит Вера… — Я уж думала, он у тебя там пылью покрылся.

— Не переживай, не покрылся, — стараюсь ее успокоить.

— О-ля-ля, даже та-а-ак?! — тянет она придурковатым тоном.

— Довлатова, какая же ты озабоченная! — меня разбирает смех.

— Какая уж есть.

Я продолжаю посмеиваться, но потом понимаю — что-то не то. Из динамика доносятся тихие всхлипы.

— Вер, ты плачешь?

— Да-а-а!

— Эй, Вер, ну ты чего? Что случилось? — взволнованно спрашиваю.

— Да я как представлю, что вы с Димкой… — шмыгает носом Довлатова, — что разойдетесь… Сердце кровью обливается. Я так вас люблю, обоих!

— Господи ты боже мой! — я начинаю смеяться в голос, так громко, что мальчики смотрят на меня, как на совершенно незнакомую тётю. — Напугала! Я думала, у тебя серьёзное что-то!

— У меня серьёзное! — расстроенно подхватывает Вера. — Мои лучшие друзья разводятся… Это так печально.

Она звучит искренне, и улыбка сходит с моего лица.

— Вер, ну что поделать? — успокаиваю ее. — Ну не плачь, дура моя, мы все равно останемся твоими друзьями. Мы же не с тобой разводимся, а друг с другом!

— Ты не понимаешь! — упрямо возражает Довлатова.

— Вера… — я даже злиться на нее не могу. Во-первых, она вот-вот родит, а во-вторых, ее истерика из-за нашего развода — это так очаровательно.

— Поезжай с Димкой, Лен, пожалуйста! Ну хочешь я на колени встану! — умоляет Вера.

— Да сиди уже! — рявкаю на нее. — Совсем с катушек слетела!

— Обещай, что поедешь?

— Да не буду я ничего обещать, пристала, как банный лист! Все равно толку не будет!

— Это лишь предположение!

— И… что?

— Ты же человек науки, Елена Павловна, и знаешь, что любая гипотеза требует доказательств.

— Да Винчи, — говорю я.

— Чего?

— Ты почти цитируешь Леонардо да Винчи, — поясняю свое замечание. — Никакое человеческое исследование не может быть названо истиной, если оно не проходит через математические доказательства.

— Вот! — подхватывает Вера. — Он ещё тогда дело говорил! Нужны доказательства! Проведи с мужем выходные, переспи с ним, в конце концов, а потом решай — будет толк или нет от вашей семейной жизни.

Ее стремление снова свести меня с Димой такое трогательное, а попытки такие дурацкие, что меня опять пробивает на смех.

— У тебя хромает логика, подруга. Сама же сказала, дело же не в сексе! — напоминаю ей.

— Все равно вам надо переспать! — настаивает Вера. — Желательно несколько раз. Тебе просто нужно вспомнить, каково это — быть с ним!

— Я боюсь, — от ее слов меня даже потряхивает. И становится как-то несмешно.

— Что тебе понравится? — уточняет Вера.

Заметив, что Тиша все-таки дотянулся до растений в ящике, я подскакиваю и несусь к нему.

— Я точно знаю, что мне понравится, — заталкиваю бедную лаванду назад в грунт.

— Ты мазохистка, да?

Я поднимаю сына и ухожу с ним подальше от деревянного ограждения, чтобы протереть ему пальчики влажными салфетками, которые у меня всегда под рукой.

— Не знаю, наверное…

— Одумайся, Янчевская! — Вера продолжает свои наставления. — Одумайся, пока не поздно!

— Ой, все, дорогая, — перебиваю ее, — не капай мне на мозги, и так тошно. Лучше дай мне сюда Машку.

Довлатова печально вздыхает, а затем зовет мою дочку:

— Маша, мама звонит!

Я недолго разговариваю с дочерью, напоминая ей о том, как следует вести себя в гостях. Машка торопится побыстрее со мной распрощаться, чтобы вернуться к Ксюше досматривать мультфильм.

А потом на террасу выходит Дима, уже в домашней одежде, вернее, только в светло-серых льняных штанах с завязками. Должно быть, он попал в дом через гараж, как часто делает, но я даже не слышала, что подъехала машина, как поднимались и опускались ворота — настолько была увлечена разговором с Довлатовой.

— Привет, — говорит он. — Проветриваетесь?

— Привет, — мой взгляд мечется по его голой груди и спускается вниз по дорожке из темных волосков. Мне не дает покоя мысль, что под штанами у него нет белья.

Да. Сто процентов.

Я тут же встряхиваю себя и с независимым видом тянусь за книгой.

После двадцатиминутного молчания на террасе мы возвращаемся в дом и усаживаем пацанов в стулья для кормления.