Конторщица 4 (СИ) - Фонд А. - Страница 22

— Был такой разговор, — вдруг сзади тихо подал голос второй мужчина, и лицо Барабаша стало аж фиолетовым.

— Та-а-к, понятно, — задумчиво протянул первый и повернулся к сидевшей как мумия Репетун, — а вы зачем здесь?

— Точно не знаю, — подхватила мою версию та, — Лидия Степановна вчера сказала красиво одеться и что мы пойдём на приём к Барабашу.

— А она не сообщила, с какой целью? — вкрадчиво поинтересовался первый мужчина.

— Ну, зная репутацию товарища Барабаша, мне незачем было уточнять, — показательно смутилась Репетун.

— Эммм… вы ведь ранее работали секретарем у Бабанина? — с явным подтекстом задал вопрос первый, не спуская язвительно-оценивающего взгляда с Репетун.

— Да. Личным помощником, — блеснула глазами Репетун, — самым-самым личным.

— А сейчас?

— А сейчас я сижу в кабинете, где кроме меня ещё шесть постоянно орущих баб и, как вы сами понимаете, не воспользоваться такой возможностью было бы глупо. Ну, а вдруг товарищу Барабашу, или даже самому товарищу Плечевому, нужен личный помощник? Поэтому у нас планировалось небольшое собеседование, и я надеялась, что смогу пройти его благополучно, так, чтобы товарищи отметили бы мой профессионализм, и я бы перешла в разряд личных помощников. Опыт у меня есть. А ещё я умею варить изумительный кофе, между прочим. Если хотите, могу сейчас сварить…

— Воздержимся, — насмешливо поджал губы первый и повернулся к Барабашу, — прокомментируйте заявления гражданок, товарищ Барабаш.

Барабаш начал сбивчиво и многословно рассказывать о том, что это всё грязные наветы и инсинуации, о том, как коварная я ворвалась в его кабинет и начала склонять его к тому, что я могу сделать так, что Плечевого снимут, а на его место станет сам Барабаш лично.

Он говорил долго, взахлёб, часто повторялся и сам себя перебивал. Видно было, что человек волнуется и ему есть что сказать.

— А скажите, Сергей Петрович, — опять подал голос второй, — вы хотели бы поработать председателем облпрофсоюза?

— Да как вы могли такое подумать⁈ — вскричал Барабаш, правда прозвучало это уж очень неубедительно, — я же сделал вид, что согласился с этой аферисткой, назначил ей встречу, а сам быстренько позвонил вам и всё честно рассказал.

— Но доказать вы это конкретно не можете, правильно?

Барабаш сник.

— Ну что же, гражданки, — внезапно заявил первый, — пока всё ясно, можете быть пока свободны. Не буду напоминать, что этот разговор не должен выйти из этих стен, да?

Мы с Репетун закивали, как китайские болванчики.

— Вот и замечательно, — сказал первый, — всего доброго.

Я подавила облегчённый вздох и поднялась из-за стола.

— Одну минуту, — вдруг опять влез второй, — а покажите-ка мне свою сумочку, гражданка Горшкова.

У меня похолодели руки. С ужасом я наблюдала, как второй, сука, вытряхнул из сумки всё содержимое, как роется в бумагах и квитанциях, и как, наконец, извлекает два листка с планом продвижения и пиара Барабаша. У меня зашумело в ушах и накатила волна тошноты

— Как любопытно, — прокомментировал второй, вчитываясь в рукописные строчки, — а что вы на это скажете, гражданка Горшкова?

В кабинете повисла очень нехорошая пауза.

— Вот видите! — вскричал Барабаш, — Видите⁈ Я говорю правду! Это они сговорились и всё врут! Я прошу вас разобраться и восстановить моё доброе имя!

— Помолчите, — непререкаемым тоном произнёс первый и Барабаш оборвался на полуслове.

— Ого! Слушайте: «…выделение и изучение собственных „слепых зон“, повышение заметности среди остального руководства, устранение препятствий…» — зачитал второй и поднял глаза на меня, — так не было, говорите, с вашей стороны попытки устранить товарища Плечевого с должности и заменить его товарищем Барабашом?

— Не было, — изобразила изумление я, — я же вам всё уже рассказала. Но могу повторить.

— А это что, а⁈ — выхватил первый у второго листы и почти сунул мне их в лицо.

— Это? — пожала плечами я, — а это текст. Я же учусь на филологическом в пединституте, мне скоро сдавать экстерном две сессии, так я примеры эссе и очерков сочиняю.

— Это не эссе, а план продвижения Барабаша! — рявкнул первый, и ткнул указательным пальцем в мои листы.

— Простите, товарищ, а где там написано, что это план продвижения Барабаша? — сухо поинтересовалась я.

— Ну вот же: «…необходимо начать еженедельно публиковать в городской газете материалы по результатам работы, взаимодействовать с рабочими на открытых мероприятиях, где подробно отвечать на все вопросы и оказывать помощь…» — начал зачитывать первый.

— Ну и что? Это общие слова. О Барабаше и о его продвижении там нет ни слова.

В кабинете воцарилась звенящая тишина. Мужчины переглянулись и первый опять спросил:

— Гражданка Горшкова. А как это так могло так совпасть, что товарищ Барабаш вызвал нас в связи с вашей аферой и вдруг мы находим у вас в сумке текст плана по устранению Плечевого?

— Понятия не имею, — изобразила дурочку я, — возможно, товарищ Барабаш видел текст этого эссе, когда вызывал меня в прошлый раз?

— Но секретарь товарища Барабаша утверждает, что вы сами позвонили ей с просьбой назначить вам встречу.

— Было такое, — кивнула я, — просто в тот, ещё самый прошлый раз, я растерялась и отказалась ехать с товарищами в баню. Причём отказалась, не очень подбирая выражения. А потом я подумала, посмотрела, как у меня на работе всё сложно стало, и решила, что я таки была неправа и очень нуждаюсь в опыте руководящих товарищей. Поэтому я позвонила и попросила о встрече. Чтобы извиниться. А товарищ Барабаш предложил взять красивую подругу и…

— Понятно, — хмыкнул первый, прервав мои излияния. — Можете быть свободны… пока свободны.

— А это можно? — я протянула руку к лежащим на столе листам.

— А это останется у нас, — отодвинул от меня мятые бумаги второй. — Всего доброго.

Я не сильно была солидарна с невзрачными мужчинами, но оставаться в кабинете тоже не стала, и сразу вышла в приёмную, не прощаясь.

Репетун тенью выскользнула за мной.

В приёмной сидела перепуганная секретарша и мелко тряслась.

— Ну что там? — сделала большие глаза она.

— Ой, — страшным голосом ответила ей я и вышла из приёмной.

Ласковый ветерок дул в лицо, принося запахи города: травы, деревьев, отработанного машинного масла, чьих-то духов и гречневого супа из соседней столовой. По сравнению с ужасами кабинета, здесь было, как на другой планете. Беззаботно смеялись дети, обстоятельно беседовали две чинные старушки, продавщица кваса, в белом халате и колпаке, что-то сердито отвечала тощему дедку с бидончиком.

Все как обычно. Но я пережила такой стресс, что мне эти простые звуки и запахи сейчас были как целебный бальзам. Сейчас они меня отпустили, но я кожей ощущала, как всё шито белыми нитками и это далеко ещё не конец.

— На работу можете не идти сегодня, Татьяна Петровна, — тихо сказала я Репетун.

— Угу, — кивнула задумчиво та.

— Я хочу извиниться перед вами, — вздохнула я, — никто же не знал, что так выйдет. Втянула вас во всё это.

— Хорошо, что все пока обошлось, — прошелестела Репетун.

Она была всё ещё бледная, но держалась молодцом.

— Я бы сейчас выпила коньяка, — вдруг сказала она, — руки до сих пор дрожат.

— А вы знаете, я тоже, — прислушалась к своим ощущениям я, — а давайте так и сделаем? Возьмем бутылочку чего-то покрепче и посидим? Только мне коньяка не хочется, а вот от бокала красного сухого вина я бы не отказалась.

— Замечательно, — поддержала мою инициативу Репетун. — А давайте! Мы такое пережили, что нужно сейчас маленечко расслабиться. Только где мы посидим? У меня нельзя, мама дома, а в ресторанах сейчас проверяют.

Я задумалась. Вспомнила, что в эти времена по злачным местам и магазинам ходил народный контроль и проверял, чтобы трудящиеся работали, а не развлекались.

— Можно у меня, — после секундного раздумья сказала я, — Дома у меня Римма Марковна, так что туда не пойдем, а вот в ее комнату, в коммуналке, сходить можно. Там конечно не бог весть какие апартаменты, но посидеть тихо вполне получится. Если, конечно же, вас не будут смущать беспокойные соседи.