Святая Иоанна - Шоу Бернард Джордж - Страница 42

• Предыдущая
• 42/51
• Следующая

Курсель. Значит, ты была в состоянии благодати, когда украла лошадь у епископа?

Кошон (встает в ярости). Черт бы побрал лошадь епископа и вас вместе с нею! Мы разбираем дело о ереси. И едва нам удалось докопаться до сути, как все опять идет прахом из-за дураков, у которых одни только лошади в голове и ничего больше! (Дрожит от ярости, но усилием воли заставляет себя сесть.)

Инквизитор. Господа, господа! Тем, что вы цепляетесь за эти мелочи, вы только помогаете Деве. Не удивляюсь, что монсеньор епископ потерял терпение. Что скажет продвигатель? Настаивает ли он на этих второстепенных пунктах?

Д'Эстиве. По своей должности я обязан настаивать на всех пунктах обвинения. Но раз эта женщина призналась в ереси, что грозит ей отлучением от Церкви, то какое значение имеет ее виновность в других, гораздо менее важных проступках, за которые полагается и гораздо меньшая кара? Я разделяю взгляд монсеньора епископа на эти второстепенные пункты. Осмелюсь только почтительно указать на два весьма ужасных и кощунственных преступления, в которых Дева виновна, чего она и сама не отрицает. Во-первых; она общалась со злыми духами и, стало быть, повинна в чародействе. Во-вторых, она носит мужское платье, что неприлично, противно естеству и омерзительно. И невзирая на все наши просьбы и увещания, она не соглашается снять мужскую одежду, даже когда принимает причастие.

Жанна. Разве святая Екатерина - злой дух? Или святая Маргарита? Или архангел Михаил?

Курсель. Почем ты знаешь, что это был архангел? Ведь он являлся тебе в голом виде?

Жанна. По-твоему, Господь так беден, что не может одеть своих ангелов.

Асессоры невольно улыбаются, особенно довольные тем, что шутка обращена против де Курселя.

Ладвеню. Хороший ответ, Жанна.

Инквизитор. Да, это хороший ответ. Однако какой же злой дух будет таким простаком, чтобы явиться молодой девушке в непристойном и оскорбляющем ее стыдливость виде, если он хочет, чтобы она приняла его за посланца небес? Жанна! Церковь наставляет тебя, говоря: твои видения суть не что иное, как демоны, ищущие погубить твою душу. Повинуешься ли ты наставлениям Церкви?

Жанна. Я повинуюсь вестнику воли Божьей. Разве тот, кто верит в Церковь, может его отвергнуть?

Кошон. Несчастная! Вторично спрашиваю тебя: понимаешь ли ты, что ты говоришь?

Инквизитор. Вы тщетно боретесь с дьяволом за ее душу, монсеньор. Она не хочет спасения. Теперь, что касается мужского платья. Жанна, ответь мне в последний раз: согласна ли ты снять этот бесстыдный наряд и одеться, как подобает твоему полу?

Жанна. Нет.

Д'Эстиве (с наскоком). Грех непослушания, монсеньор!

Жанна (в расстройстве). Но мои голоса велят мне одеваться, как солдату.

Ладвеню. Жанна, Жанна, но ведь это же и доказывает, что твои голоса голоса злых духов. Почему бы Ангел Господень стал давать тебе такой бесстыдный совет? Можешь ты указать мне хоть одну разумную причину?

Жанна. Конечно, могу. Это же ясно как Божий день. Я была солдатом и жила среди солдат. Теперь я пленница, и меня стерегут солдаты. Если б я одевалась, как женщина, они бы и думали обо мне, как о женщине, - и что тогда было бы со мной? А когда я одеваюсь, как солдат, они и думают обо мне, как о солдате, и я могу жить бок о бок с ними, как дома жила бок о бок с моими братьями. Вот почему святая Екатерина не велела мне одеваться в женское платье, пока она не разрешит.

Курсель. А когда она тебе разрешит?

Жанна. Когда вы изымете меня из рук английских солдат. Я уже говорила вам: я должна быть в руках Церкви, а не оставаться день и ночь в одной комнате с четырьмя солдатами графа Уорика. Да что бы со мной было, будь я в юбках!

Ладвеню. Монсеньор, то, что она говорит, конечно, неправильно и нечестиво, но в этом есть крупица житейской мудрости, весьма убедительная для деревенской простушки.

Жанна. Кабы мы в деревне были такими простаками, как вы здесь, в ваших судах и дворцах, так скоро не стало бы пшеницы и не из чего было бы печь вам хлеб.

Кошон. Вот вам благодарность за ваши старания спасти ее, брат Мартин.

Ладвеню. Жанна! Мы все хотим спасти тебя. Его преосвященство всеми силами старался спасти тебя. Инквизитор проявил величайшее беспристрастие; большего он не мог бы сделать и для родной дочери. Но ты ослеплена гордыней и самомнением.

Жанна. Ну зачем вы так! Я ничего плохого не сказала. Я не понимаю.

Инквизитор. Святой Афанасий говорит, что те, кто не понимает, пойдут в ад. Простоты еще мало, чтобы спастись. Даже того, что простые люди зовут добротой, тоже еще мало. Простота помраченного ума не лучше простоты животных.

Жанна. А я вам скажу, что в простоте животных есть иногда великая мудрость, а в учености ваших мудрецов - великая глупость.

Ладвеню. Мы это знаем, Жанна. Не такие уж мы тупицы, как ты думаешь. Постарайся побороть соблазн, воздержись от дерзких ответов. Знаешь ли ты, кто этот человек, что стоит за твоей спиной? (Показывает на палача.)

Жанна (оборачивается и смотрит на него). Ваш палач? Но епископ сказал, что меня не будут пытать.

Ладвеню. Тебя не будут пытать потому, что ты сама призналась во всем, что необходимо для твоего осуждения. Этот человек не только пытает, он и казнит. Палач, отвечай на мои вопросы. И пусть Дева услышит твои ответы. Все ли готово для того, чтобы сегодня сжечь еретичку?

Палач. Да, господин.

Ладвеню. И костер уже сложен?

Палач. Да. На рыночной площади. Англичане сделали очень высокий костер - я не смогу приблизиться к осужденной и облегчить ее смерть. Это будет мучительная смерть.

Жанна (в ужасе). Как? Вы хотите меня сжечь?.. Теперь?.. Сейчас?..

Инквизитор. Наконец-то ты поняла.

Ладвеню. Восемьсот английских солдат ждут у ворот. В ту минуту, когда приговор об отлучении от Церкви будет произнесен твоими судьями, солдаты возьмут тебя и отведут на рыночную площадь. До этого осталось несколько мгновений.

Жанна (в отчаянии озирается, ища помощи). Боже мой!

Ладвеню. Не отчаивайся, Жанна. Церковь милосердна. Ты еще можешь спастись.

Жанна (с возродившейся надеждой). Да, да! Мои голоса обещали, что меня не сожгут. Святая Екатерина велела мне быть смелой.

• Предыдущая
• 42/51
• Следующая