Чудовищ не бывает - Виллен Лиселотт - Страница 30

Но про рисунок она забыла.

— Ты изобразила фигуру человека, большую и страшную, — она как будто стояла на краю пропасти с поднятыми руками. Сперва я и не заметил, что там внутри, в самой пропасти. Все это ты нарисовала черным карандашом, да так нажимала на него, что порвала бумагу. А потом я увидел, что кое-что ты сделала красным — лица, тела. Я спросил тебя про большую фигуру — не Иван ли это. Ты сказала, что нет, не Иван. Но ведь похож. Да, но все равно это не он. — Лео наклонил голову. Его рука была опущена. Алиса разглядывала костяшки. Свет падал так, что кисть казалась темной, однако на самом деле это были лишь тени. — Спустя пару дней он пришел ко мне, — продолжал Стенберг. — Я спросил, почему он так поступил, почему кинул стул.

Рассказывать, к чему это могло привести, я не стал. По твоему отцу было ясно, что он и так все понимает. Вот только ответить мне он не смог.

Алиса разжала кулак. Мизинец слегка затек, косточки выпирали, но больше она ничего не чувствовала. Зачем ты это сделал?

— Он и сам не знал почему, — сказала она.

— Может, и не знал. Но есть и еще кое-что, поважнее. Я спросил, сожалеет ли он. А Иван ответил: «О чем мне сожалеть-то?»

— Что ты хочешь сказать?

— По-моему, когда твой отец схватил стул и кинул его, он знал, что будет дальше. Знал, что после такого ему придется уйти. Он это сделал, чтобы положить всему конец, потому что не знал, как еще это сделать.

— Не понимаю.

— Им хотелось от него избавиться. Но он сдаваться не желал. «Не могу же я поджать хвост и убежать оттуда, как провинившаяся собачонка, — вот что он мне сказал, — ну уж нет».

Алиса закрыла глаза. Ей снова вспомнились их голоса, когда она лежала под стульями. Возбуждение, похожее на веселье. Они что, смеялись?

— Они так тянули, что мне было больно, — сказала она, — и ругались. Отвратительно ругались. Казалось, они сделают со мной что-то ужасное. Я почему-то вообразила, что они поступят со мной так же, как он со стулом. Что они схватят меня и швырнут со всего размаху прямо на каменный пол.

Лео выпрямился. Алиса замолчала.

— Ты вроде сказала, что ничего не помнишь. — В его глазах появилась настороженность.

— Со мной так бывает. Я помню отдельные фрагменты и никак не могу их увязать. — Она помолчала. — Когда это случилось? Через сколько дней он исчез? Сколько оставалось до несчастного случая? — Алиса подняла голову и посмотрела прямо на Лео. По его лицу пробежала тень.

— Это случилось довольно скоро, — ответил он, — недели через две.

— Вот эти последние недели — не расскажешь о них? О последних днях?

Стенберг покачал головой:

— Не могу, я его не видел все это время.

— Почему?

— Соня была против. Она… После визита Ивана я с ней поговорил. И она сказала, что все уладится. Сказала, это, мол, лучшее, что вообще могло случиться. Эта работа была ему во вред. Он сам на себя сделался не похож. А теперь, мол, все будет как прежде. Она станет меньше работать и больше времени проводить дома. И вы будете вместе, у вас появятся общие занятия. Соня не желала видеть, насколько все плохо. Думаю, она нарочно закрывала глаза.

Алиса подумала о матери, о ее лице при виде Стенберга, вышедшего из избушки.

«Он про твоего отца навыдумывал всякого», — заявила тогда Соня.

— Что ты сказал маме? — спросила Алиса.

Лео помолчал, повертел в руках чашку.

— Сказал, что беспокоюсь.

— Почему?

Он снова потер пальцами подбородок, заглянул в чашку Алисы, встал и прошел на кухню. Судя по звуку, открыл холодильник. Вернулся со стаканом, сделал несколько глотков и поставил его на стол. Рука у Лео чуть дрожала. Свет из окна бил прямо в лицо. Время шло. Алиса поняла, что отвечать он не собирается.

— А последние два дня? — спросила она. — Ты тогда здесь был?

— Да.

— А нас видел?

Возле дома вы не появлялись. Соня сказала, что вы собираетесь уехать. Ну, я решил, что вы так и сделали.

Алиса рассматривала его лицо. По полу поползли тени. Она словно выбралась из собственного тела и теперь ясно видела то, что ей снилось. Тело Ивана на полу. Голова повернута в сторону. Каменные стены, каменный потолок, лестница с плавным поворотом.

Тонкий голос, язвительный смех, который тотчас же стих, будто кто-то быстро выбежал из дома. Алиса поерзала. Чашка с остывшим кофе выскользнула у нее из рук и со стуком упала на пол.

Усталость улетучилась. Все предстало перед Алисой с необыкновенной четкостью. Обстановка. Цвета. Ясные и отчетливые. Словно все подчинялось определенной логике, которую она вдруг постигла. Смысл.

Рисунок, который она увидела в коробке.

Каменные стены и потолок. Лестница с плавным поворотом.

Как в башне.

Алиса поднялась. Теперь она стояла напротив Лео.

— Я приберу, — он показал на пятно на полу.

Надо уходить. Что Лео сделает, если поймет, что она все вспомнила? Алиса прошла мимо и услышала за спиной его шаги. Девушка уже открыла дверь, когда он ухватился за ручку.

— Когда ты приходила сюда в прошлый раз… и спрашивала про девочку… Почему ты говоришь о ней так, будто она — кто-то другой?

Его рука перед ней. И приоткрытая дверь. Алиса протиснулась вперед и зашагала к дому.

Коробка стояла в гардеробной. Алиса вытащила детскую одежду. Серого кролика. Стопку рисунков. На самом дне коробки лежал пластиковый пакет. Она ощупала его. Возможно, одежда. И еще что-то, жесткое и плоское. Открывать пакет она не стала и сложила все обратно, вынув лишь рисунки.

Голубой квадрат. Черная полоса. Круг.

На белом фоне она увидела едва заметные полоски, которых прежде не замечала. Бледные линии, которые начинались в самом низу листка и загибались вокруг фигуры. Вернувшись в свою комнату, Алиса прислонила нижнюю часть листка к тумбочке, а боковую — к зеркалу.

На рисунке была башня.

Алиса вспомнила церковь. Низенькую дверь. Каменные стены. Лестницу, уходящую наверх, в темноту.

Алиса оставила велосипед возле церковной стены. Посмотрела на холодные ветви деревьев перед каменным фасадом, изогнутые и кривые.

Она остановилась возле боковой двери и прислушалась. Ничего. Только ее собственные шаги. Ступая по каменному полу, дошла до двери на колокольню. Она была приоткрыта. Изнутри слегка дуло. В щель Алиса разглядела стоптанные ступеньки. Она потянула за ручку и вошла внутрь. Тусклый холодный свет. И камни. Девушка поднялась по лестнице. На самом верху башни висели часы. На стенах виднелись обшитые деревом ниши. Лестница тянулась до самого шпиля. Наверху было светлее. Алиса добралась до тесной комнатки со множеством окон, выходящих в разные стороны. Воздух тут был спертый, на полу пестрели пятна птичьего помета. На подоконниках валялись дохлые мухи. Алиса остановилась посреди комнаты. Попыталась представить себе его, но видела только помещение. Темно-серый дощатый пол, пыль и грязь. Она подошла к одному из окон. Отсюда просматривалось кладбище. Могилы и прямые, обсаженные кустами дорожки. Две зеленые лейки на подставке. С кладбищенской ограды взмыли несколько птиц. Повернувшись и взглянув вниз, она заметила возле стены какой-то предмет. Мертвая птица. Голубь. Возле глаза пятнышко. Алиса потрогала птицу ботинком. Звук получился сухой, шелестящий. Голубь уже давным-давно превратился в мумию. От него только перья и остались.

Она пнула его ногой. Дохлая тушка выпустила столбик пыли и почти неслышно ударилась о стену.

Комната здесь была лишь одна, совершенно пустая.

А затем Алиса услышала какой-то звук — он шел снизу, просачивался сквозь пол, наполнял колокольню. Девушка вздрогнула и повернулась. Стена у нее за спиной. Темная пропасть, из которой вырастала лестница.

И запах — он вдруг ударил ей в нос. Удушливый запах соли и гнилых водорослей, забродившей, почерневшей морской травы.

Алиса шагнула к окну и вытянула руку. Комната завертелась. Дыхание перехватило. Запах проникал повсюду. Прижав руки к стеклу, она попыталась открыть окно. Дохлые мухи, маленькие и черные, трепетали, будто готовились взлететь. Алиса подергала задвижку, но та присохла намертво. Она прижала ладони к стеклу. Снаружи все медленно исчезало — кладбище и могилы превратились в ровную сине-зеленую поверхность, которая медленно поднималась. Алиса отступила к лестнице, вытерла руки об одежду. Дохлые мухи. Их тонкие нитевидные лапки. Сухие поломанные крылышки.