Они не люди. Книга третья (СИ) - Фламмер Нат - Страница 36

И шквал силы чуть не сбил с ног, заставив колдунов отступить и прислониться к стене. Визжащая собачонка в мгновение ока оказалась крепко сжата когтями огромной демонической химеры. Клюв-пасть раскрылась, и оттуда вырвался протяжный рык, больше похожий на вой тревожной сирены.

Но даже он не заглушил испуганный визг несчастного маленького дива.

Старая колдунья изменилась в лице. Что это? Страх, жалость, или ей просто стало плохо от силы демонического облика дива восьмого уровня?

Химера отшвырнула в угол едва поскуливающую собачонку и сделала шаг в сторону колдуньи. И медленно повернула голову к Мончинскому, будто спрашивая у того разрешения.

Екатерина Френкель вскрикнула и кинулась к матери, закрывая ее собой.

– Вы этого не сделаете! – закричала она.

На старую колдунью было страшно смотреть. Ее глаза выпучились, а губы посинели.

Тем не менее она оттолкнула дочь:

– Вы не посмеете, – дрожащим голосом проговорила она, – это незаконно.

– Да ладно, – рассмеялся Кузя. – Это же Императорский див. Он и есть закон.

– Кузя! – поднял руку Аверин, но было уже поздно. Его див не знал, что нужно скрывать, кто такой Владимир, и случайно выдал тайну. Колдун вздохнул:

– Пойди еще раз внимательно осмотри дом. Попробуй понять, когда именно исчезла Алена и куда.

– Ага, – просиял Кузя и исчез.

– Императорский див? – взгляд баронессы с трудом оторвался от нависающей над ней химеры, устремился на женщин и безошибочно остановился на княжне.

– Так вы и есть ее высочество княжна Софья? – произнесла она. – В таком случае прошу, отпустите Алену. У девочки большой талант. Она не заслужила всю жизнь провести в тюрьме.

– В тюрьме? – удивленно переспросила княжна и махнула рукой Владимиру, и тот немедленно вернулся в человеческий облик. – Что значит «в тюрьме»?

– Вы выросли в ските, ваше высочество. И вы еще спрашиваете? – теперь совсем иная, горькая, улыбка тронула губы баронессы. К ее лицу начал возвращаться цвет.

– Я никогда не считала скит тюрьмой, – проговорила княжна, – и… вы хотите сказать, что похитили Алену, чтобы она не попала в скит? Ее насильно хотели отдать туда? – она устремила вопросительный взгляд на Аверина.

– Наоборот, – ответил тот. – Родители были категорически против. Так что же, вы решили забрать девочку себе и сами обучить ее, так что ли? Сделать ее ведьмой?

– А что, по-вашему, лучше, чтобы она стала монашкой? Или всю жизнь промучилась, подавляя свою силу? Или погибла бы в попытках выучиться по книгам, как моя Машенька?! – голос старухи дрогнул, и она горестно вздохнула. Аверину показалось, что на ее глазах выступили слезы.

– Выходит, вы заботились о благе Алены? А вы подумали, каково ей будет всю жизнь прожить вне закона?

– Вам не понять. Вы не теряли близких. Не понимаете, когда ваш ребенок…

– Лежит в гробу? О, родители Алены могли бы много вам об этом рассказать. Их вы за что наказали? За собственную боль?

Баронесса поджала губы.

– Извольте перестать читать мне морали, молодой человек. Ее родители поплачут, зато сама она будет жива и счастлива. Вы плохого мнения обо мне. Да, я учила Алену. Но только для того, чтобы подготовить ее к поступлению в Академию. Вы же знаете, что в Европе берут учиться девочек. А Алена чрезвычайно талантлива. Документы для нее уже готовы. Если бы не вы… – старая колдунья демонстративно вздохнула и закатила глаза, но потом ее лицо озарила улыбка. Она повернулась к дочери:

– Они добрались?

– Да, мама, – тихо проговорила Екатерина. Она всё так же не поднимала глаз.

В этот момент до того скромно молчавшая Любава подала голос:

– Вы… не мать, вы чудовище! Вы так ничего и не поняли? Одержимая своей болью и мыслями о мертвой дочери, вы сделали жертвой дочь живую! Может, у Алены и большой талант, но эта женщина, – она указала на Екатерину, – гений! Вы даже не понимаете, какое чудо она сотворила. Она могла бы стать известнейшей чародейкой, могла бы получить место при дворе. Но вместо этого она все силы положила на воплощение ваших больных фантазий. Создавала человекоподобных кукол, чудовищ, которые способны обмануть и сразиться с сильными дивами! А теперь всю оставшуюся жизнь проведет на каторге. Это, правда, того стоило?!

Аверин никогда не видел племянницу в такой ярости. Вероятно, мастерство Екатерины Френкель очень впечатлило юную чародейку.

– Это был ее выбор, – тихо проговорила баронесса, но губы ее задрожали.

Решив, что самое время надавить, Аверин снова заговорил:

– Может, всё же сделаете доброе дело? Вернете девочку домой? Я попробую уговорить ее родителей отпустить Алену за границу на обучение. И мы сможем…

– Нет, – перебила его баронесса, – вы правы, слишком многим наша семья пожертвовала. Обойдемся без вас и ваших обещаний. Сегодня ночью Алена пересечет границу. И вы ее не найдете. Да, ваш див может сожрать меня. Но я не представляю, куда именно повезли Алену. И даже не знаю имени ее провожатого.

– Зато я знаю! – неожиданно появился довольный Кузя. – Гермес Аркадьевич, можно мне первому? Ну пожалуйста!

Владимир, Мончинский и княжна Софья остались присматривать за старой колдуньей и ее дочерью, а Виктор отправился в Приозерск за подкреплением.

Кузя сразу улетел, за ним следом поехали Аверин, Любава и Анонимус. Прибыв на место, Аверин оставил племянницу и фамильяра в машине, а сам подошел к крыльцу и постучал в дверь. Анна Сомова тут же появилась на пороге:

– Я вас ждала, Гермес Аркадьевич. Проходите.

– Алена у вас? – едва переступив порог, спросил он.

– Да. Они с Басей, то есть с Кузей, пили чай, а теперь играют. Кузя сказал, что нужно обязательно вас дождаться.

Аверин прошел в дом, и у него отлегло от сердца. Алена, живая и здоровая, показывала Кузе, как рисовать алатырь.

Что же, самая главная часть дела завершена. Теперь осталось разобраться, какие цели в действительности преследовала баронесса. В историю про Академию Аверин не поверил. Во-первых, ни одна Академия не примет ученика без тщательной проверки. А во-вторых, была еще одна девочка, которую никто не планировал «готовить к поступлению».

– Алена хочет домой, к родителям, – Кузя поднялся навстречу колдуну. – Может, мы ее сейчас отвезем?

– Родителям? – на лице Сомовой отразилось удивление. – Вы… уверены? Гермес Аркадьевич, давайте поговорим с глазу на глаз?

Они прошли дом насквозь и вышли на веранду, вокруг которой цвел летний сад. Ночь была пасмурной, но довольно теплой.

– Может быть, чаю? – спросила хозяйка. – Я свежий заварила. Алена проснулась два часа назад. Я ее как раз пирогом кормила, когда пришел этот милый юноша. А когда он сказал, что я его знаю и что он – Кузя, я, признаться, дар речи потеряла. Ходили ужасные слухи… но я не верила, вы не подумайте! Я знала, что вы ни за что бы не позволили обидеть своего дива!

Аверин едва заметно вздохнул.

– Вы хотели что-то мне рассказать, – напомнил он.

– Да… Вероятно, вы не знаете. Родители Алены умерли. Именно поэтому ее забирают в скит.

– Так… – Аверин побарабанил пальцами по столу. Баронесса обманула и Сомову. – Расскажите мне всё, что знаете, – попросил он.

– Хорошо, – согласилась она. – Я состою в одном обществе, что-то вроде клуба по интересам. Мы изучаем колдовство…

– Я знаю, – улыбнулся Аверин, – я собираюсь выступить на вашем собрании в пятницу, меня пригласила госпожа Ланская.

– О… – восторженно протянула Сомова, – как это прекрасно! Тогда… вы должны знать историю Алены, ведь госпожа Ланская – ее тетя.

– Я бы хотел послушать вашу… версию.

– Да-да, конечно. Лидия Ивановна много раз сетовала, что у девочки пропадает талант. И мы спорили даже, стоит ли отдавать ребенка в скит. После смерти мужа я тоже побывала послушницей. Но… там сложно жить… А может, не так уж и хотелось мне колдуньей стать, кто знает. Одно дело ваши лекции слушать, а совсем другое – уйти в монастырь. Для этого нужна решимость, которой у меня не оказалось. Недавно Алена и ее семья сильно заболели. Алена переехала к тете, а ее родители умерли, к сожалению. Тетя начала оформлять опекунство, но оказалось, что о талантливой девочке знают и подана еще одна заявка. А скиты имеют такую власть… Я уверена, что Лидия Ивановна добьется справедливости и получит все необходимые документы, но пока мы решили, что девочке лучше погостить у меня.