Причина его одержимости (СИ) - Резник Юлия - Страница 11

– Нет.

– Полагаешь, смерть ему не грозит? – растерянно ловлю его взгляд.

– Полагаю, что к моменту, когда его обнаружат, никаких доказательств моей причастности к этому не останется.

– Ты уберешь свидетелей? – с намеком тычу большими пальцами себе в грудь. Кир в ответ хищно оскаливается:

– Нет. Всего лишь подчищу записи камер.

– Это не поможет, если я буду свидетельствовать против тебя. – Не знаю, зачем лезу на рожон.

– Ты не будешь.

– Так в этом уверен?

– Конечно. Аня, ты умная женщина и понимаешь, что тебе никто не поверит.

Я до того расшатана, что продолжать разговор просто нет сил. Но я все равно уточняю:

– Почему это?

– Потому что ты очень заинтересована в том, чтобы, убрав меня с радаров, прибрать к рукам наследство отца.

– Мне оно не нужно, – устало вздыхаю я.

– Расскажи об этом ментам, которые станут тебя допрашивать.

Осознание того, что он скорей всего прав, выбивает последнюю подпорку. Отвернувшись, вгрызаюсь зубами в плечо, чтобы не завыть в голос. Все же играть в сильную женщину и быть ей – две большие разницы. А ведь я, вжившись в роль, уже было поверила, что выковала в себе стальной несгибаемый стержень. Но ни черта! И Кир это понял сразу.

– Постой, – вскидываюсь, – а куда мы едем?

– Домой.

– Ты же говорил – завтра!

– А потом тебе к глотке приставили нож. Я не могу тобой рисковать. К тому же один день ничего не изменит.

– Я не буду с тобой трахаться сегодня! Ты что, не видишь?! Я и так не в себе!

И уж не знаю, почему, но именно эти слова достигают цели. Кир резко выворачивает руль. Останавливается, прижавшись к обочине, и поворачивается ко мне. Глаза горят демоническим огнем, крылья носа нервно вздрагивают:

– Именно потому, что ты не в себе, я спущу тебе с рук последний выпад.

– Да что я такого сказала?

– Ты обесценила мои чувства.

– У тебя нет чувств! – срываюсь. – Забыл?! Ты самовлюбленный, озабоченный маль…

Договорить Кирилл мне, конечно же, не дает. Обхватив ладонью затылок, он резко притягивает меня к себе и зло затыкает мой рот своим. Зубы хищно смыкаются на нежной мякоти губ. Я бью наотмашь, но где там? Псих скручивает меня без особых усилий. Вплетается пальцами в волосы и больно оттягивает, чтобы потом очень нежно… невероятно нежно зализать им же и нанесенную ранку.

– Выводишь! – хрипит, зарываясь носом в волосы за ухом. Знаю! Только не понимаю, зачем это делаю.

Сзади нетерпеливо сигналят. Стали мы черте как, полностью перегородив крайнюю полосу движения.

– Езжай, пожалуйста, Кир.

На разный лад сигналят уже сразу несколько машин, но мальчишке хоть бы хны.

– Все, что тебе про меня говорили…

– Что? Неправда? – шепчу устало.

– Только в той части, которая не затрагивает тебя. К тебе у меня столько всего, Аня, что меня, блядь, на части рвет.

Да. Он уже заявлял нечто подобное. Но я не уверена, что это возможно. Копаться же в этом сейчас, когда и без того нервы до предела натянуты, совершенно не хочется. А что хочется? Не знаю. Если только тишины и покоя, которых мне не видать, продолжи я спорить. Вот почему остаток пути я отмалчиваюсь.

К дому мы подъезжаем, когда уж совсем стемнело. Поскольку Кирилл задерживается, чтобы припарковать машину, внутрь я поднимаюсь одна. С моим нынешним пребыванием здесь несколько примиряет тот факт, что после моего изгнания внутри многое поменялось. Иначе все бы напоминало о Викторе. И о том, что произошло.

– Мама?

Замираю, прислушиваясь к тому, как отчаянно сжимается в груди сердце.

– Привет, Ариш. Еще не спишь?

– Я Кира жду. А ты что здесь делаешь?

– Кирилл ставит машину в гараж. А я… – усмехаюсь, не уверенная, что сумела убрать из голоса горечь, – решила воспользоваться твоим предложением. Если оно все еще в силе.

Ариша хмурит темные бровки, будто уже забыв, что мне предлагала.

– Ты будешь жить с нами? Здесь? – недоверчиво оглядывается.

– Мне бы очень хотелось жить с тобой, да. Здесь, или где угодно.

Ари выглядит сбитой с толку. Видно, она не очень понимает, что мне мешало это сделать раньше. Не объяснять же дочке, что одним из условий наших встреч с ней было то, что я ни при каких обстоятельствах не имела права рассказать свою версию того, как и почему нас разлучили! Хотя вчера я вроде и попыталась как-то мягко это до нее донести. Не вышло. И повторяться – пока смысла нет. Видимо, ей просто нужно немного времени, чтобы меня услышать.

Вожу взмокшими ладонями по одежде, злясь на себя за то, что понятия не имею, как подступиться к собственной дочери! В конце концов, психанув, решаю сделать так, как подсказывает материнское сердце. Подхожу ближе, притягиваю Аришу к себе и ласково целую в макушку.

– Ариш, ты почему еще не спишь? – раздается за спиной голос Кира. Быстро он справился. – Завтра у нас сложный день. Забыла, что ли?

– Нет. Просто не спится.

– А хочешь, я почитаю тебе? – вызываюсь несмело и, может быть, зря, ведь я ни черта не знаю о ритуалах, которыми сопровождается Аришкин отход ко сну. Вдруг мое предложение покажется ей смешным? Вдруг в семь лет уже не читают сказки на ночь? А если ей их вообще никогда не читали? Чувствую, как слезы подступают к глазам.

– Давай, Ари, дуй с мамой. Ты вчера как раз на самом интересном месте уснула.

А до этого ей читал он? Моя голова сейчас взорвется! Я просто не знаю, как на это реагировать. Благо моей реакции никто и не ждет. Ариша пожимает плечами и, поцеловав брата в щеку, резво взмывает по лестнице. Мне остается лишь подняться за ней.

Стараясь выглядеть максимально уверенно, помогаю Ари устроиться в кровати. Поправляю подушку, накрываю ее одеялом в хрустящем от свежести пододеяльнике. Мне тоже после всего мучительно хочется вымыться. Кажется, от меня на много метров несет испытанным страхом и нагретой собственной кожей сталью приставленного к глотке ножа. Впрочем, желание принять душ и на сотую долю не так сильно, как желание просто побыть с Аришей. Мое сердце мучительно ноет от любви, а голос то и дело срывается на эмоциях.

– А сама читать, что, ленишься? – улыбаюсь, касаясь пальцем нежной округлой щечки.

– Почему? Я читаю Киру, когда он устает. Правда, он так быстро засыпает, что много читать не приходится, – сладко зевает Ари и, словно повторяя за братом, вырубается прежде, чем я успеваю открыть книгу на нужном месте. Очевидно, способность так быстро засыпать – сугубо Воржевская суперспособность.

Осторожно оседаю на край кровати, чтобы в тишине ночи понаблюдать за тем, как моя дочь спит. Вероятно, я бы просидела так до утра, если бы не вспомнила о том, что так и не сообщила Кинчеву о чуть было не случившемся со мной несчастье. Это важно. Не потому, что я боюсь повторения. А потому, что нам срочно нужно выяснить, каким образом этот урод вычислил мой адрес, чтобы исключить такую возможность впредь.

Тихонько прикрыв за собой дверь, звоню шефу и рассказываю все, как на духу.

– Так, стоп. А ты сейчас где, Воржева?

– Я в порядке, Семеныч. Мне ничего не угрожает. Просто примите меры, – утыкаюсь лбом в прохладный наличник, искоса пялясь на приближающегося Кирилла. Он успел принять душ. И теперь стоит с голой по-мальчишески безволосой грудью и в низко натянутых трикотажных штанах, играя рельефными мышцами.

– Твой шеф? Дай мне, – кивает на телефон. Отчаянно трясу головой. Это еще зачем?! Кир закатывает глаза и силой отбирает мой потрёпанный китайфон.

– Кирилл Воржев. Добрый вечер… – Он отходит, и следующую часть разговора я, шокированная донельзя, слышу лишь обрывками. Кажется, сопляк обвиняет Кинчева в некомпетентности, которая мне чуть было не стоила жизни. Восхищенно округляю глаза, пусть даже такие обвинения несправедливы. В плане обеспечения безопасности Михал Семеныч тот еще параноик. Просто в этот раз вышла какая-то лажа. Конечно, от понимания этого мне не становится легче, может, поэтому я и позволяю Кириллу чуть-чуть порычать. А он это делает так, что не насмотреться! Это не пустая истерика. Это аргументированная отповедь и одновременно с тем перекрестный допрос уверенного в своем праве альфа-самца. Держу пари, впечатлен даже Кинчев. Меня же жесткая отповедь Кира и вовсе превращает в безвольную тряпку. Пусть делает что хочет, только защитит. От всего и от всех. Он может. Ему это даже как будто и не в напряг. Тогда как я уже просто не вывожу!