Скелет (ЛП) - Уивер Бринн - Страница 58

Выстрел.

Пистолет вылетает из руки Хейза, когда я бросаюсь на него, повалив нас обоих на пол.

И тогда я вонзаю свое зазубренное копье ему в горло.

Я нависаю над его лицом, мои волосы ниспадают занавесом вокруг нас, я смотрю в его широко раскрытые глаза. Страх, боль. Путаница. Прозрение.

— Тише, мистер Хейз, — шепчу я, вжимаясь всем весом в дерево. Вибрации его булькающего дыхания проникают в мою ладонь, впитываясь в каждую складочку. — Ты позволил Тревору Уинтерсу забрать мою семью. Я не позволю забрать моего ангела.

Боль пронзает мое тело, когда я поднимаюсь на нетвердые ноги. Ноги и руки Хейза медленно волочатся по ковру, какая-то последняя надежда все еще цепляется за его нервы и мышцы, но угасает. Он смотрит на меня умоляющим взглядом. Возможно, он хочет спасения или милосердия.

Я больше не задумываюсь об этом, когда переношу весь свой вес на ногу, обрушивая ее на конец палки.

Мое копье попадает в кость и проскальзывает между позвонками. Конечности Хейза дергаются, когда деревянные щепки пронзают его спинной мозг, его глаза тускнеют и становятся невидящими. Он умирает под неумолимым давлением моего ботинка.

Когда я уверена, что он испустил последний вздох, убираю ногу и стою так прямо, насколько позволяет мое измученное тело. Прерывистые выдохи наполняют тишину, как всплески адреналина в тихой комнате. Джек сидит на полу, его предплечья покоятся на коленях, а дыхание вырывается из груди. Его взгляд прикован к Хейзу, как будто он боится, что мертвец может напасть снова. Когда он, наконец, встречается со мной взглядом, Джек улыбается, его улыбка такая слабая, но такая прекрасная в этот мимолетный момент облегчения.

Я пинаю в его сторону складной нож, который выпал из кармана Хейза. Он открывает его и начинает разрезать свои путы.

— Поздравляю, Джек, ты только что выиграл «Тандердом», — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно и поддразнивающе, когда смотрю на него сверху вниз через плечо, борясь с желанием прижать руку к животу.

— Ты убила его, думаю, награда твоя.

Я хочу кое-что сказать.

Но только на мгновение.

Я отворачиваюсь, делаю несколько шагов в гостиную. Дом моего детства. Теперь это похоже на скорлупу. Я не пытаюсь представить его таким, каким он было когда-то, пока стою посреди комнаты.

Кончики моих пальцев холодные и онемевшие. Я знаю, что это значит.

Напряженные вдохи превращаются в удушье. Я стараюсь дышать диафрагмой, чтобы мои плечи не двигались слишком сильно. Я знаю, Джек заметил. Но боль начинает скручиваться, как огонь, в моей плоти, требуя внимания.

Моя рука прижимается к дыре на рубашке. Это никак надолго не скроешь.

Я начинаю отклоняться в сторону. Комната покачивается. Края деформируются и размываются.

— Кайри…?

Нотка беспокойства и подозрительности в этом единственном слове ложится тяжелым грузом на мое сердце, утягивая вниз, как якорь на дно темного моря.

Я проглатываю боль, сдерживая слезы, которые жгут, умоляя дать им волю. Мой взгляд падает на руку, которую я прижимаю к своей ране.

Темная кровь просачивается сквозь пальцы.

— Я не была уверена, что это реально. Пока не увидела тебя. Мой ангел мщения, пришел спасти меня во второй раз, — говорю я, бросая улыбку через плечо, пытаясь удержать каждое мгновение благодарности, которое испытываю. Осознание того, что у нас все было реально, приносит радость. Трагедия в том, что это будет означать для Джека.

Не на это я надеялась, когда поклялась заставить Джека страдать.

— Спасибо тебе, Джек. За то, что дал мне все, что мог. Время не на нашей стороне, — говорю я, поворачиваясь к нему лицом, моя ладонь все еще прижата к животу. Я больше не чувствую своих пальцев. Глаза Джека опускаются на мою руку и снова встречаются с моими. Я вижу панику и печаль. Ужас и скорбь.

Мое сердце разлетается на осколки. Оно колотится так, словно пытается проложить себе путь к нему.

— Нет, Кайри…

— Я буду любить тебя вечно.

Джек карабкается вперед, но не успевает дотянуться до меня, прежде чем я падаю.

Последнее, что я чувствую, — это не боль. Не как кремовый ковер прижимается к моему лицу. Не отчаяние в сердце и не оглушительный прилив давления в голове.

А лишь прикосновение прохладной руки Джека к моей щеке.

А потом мир погружается во тьму, и я вообще ничего не чувствую.

Глава 23

Костный мозг

ДЖЕК

Кровь покрывает мою руку. Тепло слабеющего тела Кайри проникает сквозь щели между моими пальцами. Я оказываю прямое давление на ее живот, пытаясь остановить быстрый поток крови.

Она слишком много потеряла.

Она без сознания.

Но я все еще чувствую слабое биение ее сердца.

— Кайри… пожалуйста. Черт возьми. Не делай этого со мной, — я обнимаю ее за плечи и прижимаю к своей груди. — Не оставляй, блять, за этим никчемным куском дерьма Хейзом последнее слово. Ты не можешь. Невозможно, чтобы за тобой не осталось последнего слова, лепесточек.

Она не отвечает. Ее пульс еще больше слабеет. И дикая ярость разрывает мою грудную клетку, мир расплывается по краям зрения.

Я убираю руку ровно настолько, чтобы снять рубашку и использовать ее, чтобы перевязать рану, закрепив вокруг живота. Отчаяние проникает в мои дрожащие конечности, когда я достаю телефон из внутреннего кармана куртки Хейза.

Дрожащим пальцем я набираю 9-1-1. На спокойный вопрос оператора я отвечаю:

— Доктор Кайри Рот серьезно ранена. Ей нужна срочная медицинская помощь, — я выкрикиваю адрес, затем прерывисто вздыхаю и опускаюсь на колени рядом с Кайри, чувствуя, как она отдаляется все дальше. — Приведите сюда отряд, быстрее, черт возьми.

Я вешаю трубку в ответ на бесполезные вопросы диспетчера, которые никак не помогут мне спасти ее. Телефон выскальзывает из моей перепачканной кровью руки. Я позволяю ему упасть на кремовый ковер с тихим стуком. Прижимаю Кайри ближе, убирая спутанные пряди ее темных волос с глаз — этих идеальных голубых угольков, которые я отчаянно хочу увидеть живыми.

— Открой глаза, — шепчу я ей на ушко. — Давай же, Лилль Мейер. Ты несешь смерть, маленькая жрица. Ты — сила. Ты ворвалась в мой мир и потрясла меня до глубины души… и между нами не может все так закончиться.

Ее кровь пропитывает ковер, впитываясь в те самые волокна, которые она ненавидит, и меня затягивает в червоточину во времени. Где я бесстрастно, холодно и бессердечно наблюдал, как умирающая девушка пачкала кремовый ковер своей кровью, пока смерть пыталась забрать ее.

Все это время она молча боролась за жизнь.

— Мне нужно, чтобы ты сражалась и сейчас, Кайри, elskede.

Это моя вина. Это я виноват. Среди нас был еще один хищник, и мне не удалось его увидеть. Если бы я это сделал, если бы я признал Хейза таким, каким он был все эти годы, мое эго не было бы так зациклено на преследовании и устранении конкурентов в моих охотничьих угодьях, я мог бы давным-давно устранить угрозу, исходящую от Хейза.

Или, когда агент Эрик Хейз показался в том конференц-зале, и я заметил реакцию Кайри на него… Я должен был последовать за ним из здания и обмотать веревку вокруг его гребаной жирной шеи.

Я должен был защитить ее.

Теперь эта сила отнята, и все, что я могу сделать, это прижать руку к ее ране, умоляя не забирать ее солнечный свет и не оставлять меня в холоде.

Когда ее пульс слабеет, из бездны моей черной души вырывается свирепое рычание, и я поднимаюсь на ноги, держа ее на руках. Я выношу Кайри на улицу и кладу ее на землю.

Затем поворачиваюсь лицом к дому.

С яростью, пылающей в онемевших уголках моего сердца, я собираю вещи из своего багажника и оставляю их в той же комнате, что и безжизненное тело Хейза.

Беглый осмотр кухни доказывает, что Хейз обеспечил ее всем необходимым. Сахар, мука, растительное масло. Идеальные ингредиенты, чтобы испечь торт — или сжечь дом дотла.

Я раскладываю ингредиенты вокруг мертвеца в центре комнаты, останавливаюсь, когда добираюсь до Глока, и опускаюсь рядом с ним на колени.