Ведьма, пришедшая с холода (сборник) - Коллектив авторов - Страница 23

— А второе?

— Ударь меня. Немедленно.

Драгомир был неповоротлив, как памятник. Его пиджак пропах молью и чаем. Но он так врезал Гейбу, что тому даже не пришлось разыгрывать удивление, когда кулак прилетел ему в лицо.

Он упал на тротуар и сидел, моргая: в глазах мелькали звезды, солнце и холодное стальное небо.

— Это, — заявил Драгомир, — за то, что ты назвал Драгомира Миловича шулером. Уходи, дружище. Мы закончили.

Никто не помог Гейбу подняться, и поделом.

4.

Драгомир выдал ему подлый правый хук. К вечеринке в честь дня рождения посла отек под глазом у Гейба сошел, но даже с гримом он выглядел так, будто продержался три раунда с Мухаммедом Али[19].

Вечеринка у посла была шикарной. Все, кто имел хоть какой-то вес, там присутствовали, и были даже люди совсем незначительные. Цветы не по сезону извергались из ваз, расставленных у стен. Люстры сверкали. Квартет играл что-то, Гейбу неизвестное. Жены послов и аппаратчиков блистали на паркетном полу, оставляя после себя невидимые шлейфы тайн и духов. Зерена Пулноц сияла во главе своей клики, в которую Гейба никогда бы не позвали, и его это устраивало. Ее мужа, виновника торжества, нигде не было видно.

Сотрудники посольства собрались возле шведского стола, поглощая икру, а Гейб нашел себе бокал с напитком, который выглядел как шампанское, но на вкус был похож на электролит, и устроился наблюдать у входа.

— Прокофьев, — объявил Джош, стоя у него за плечом.

— Новенький?

— Музыка. Выглядишь ужасно.

— А я-то столько времени потратил, чтобы нарядиться ради тебя! Я оскорблен. Видел уже Миловича?

— Я только приехал. — Джош одернул рукав. Гейб чувствовал бы себя голым в облегающем костюме, как у Джоша. Эта серая клетка никому не льстит. — Погоди. Вон. У дальней стены, в углу, возле роз.

Гейб позволил себе перевести взгляд в ту сторону под предлогом разглядывания длинных девичьих ножек. Там стоял Драгомир: курил, громко смеялся над шутками приятеля — Гейб узнал его друга, коллегу из министерства. В петлице Драгомира цвела хризантема — белое солнышко на черном пиджаке. Гейб чокнулся с Джошем.

— Умница мальчик. Теперь он твой.

— Малыш Драгомир, так вырос. Будешь по нему скучать?

— Ужасно. — Шесть месяцев работы пришлось подарить другу, украсив цветочком, да еще и получив в морду. — Постарайся не слишком на него тратиться, ладно?

— Я должен был тогда проиграть.

— Конечно, — согласился Гейб. — Раз ты так считаешь. Иди. Общайся.

— За нас. — Джош скривился от шампанского и вышел в зал.

Теперь надо найти Алистера.

***

К сожалению, никому нельзя пренебрегать приглашением на день рождения посла, особенно если по легенде вы служите атташе по культуре и особенно если вы уже и так не в ладах с начальством. Поэтому, хоть Таня и надеялась в выходные порыться в шкафу и разгрести завалы документов, чтобы привести дела в соответствие с требованиями ее должности — вызывающими все большее раздражение и забирающими все больше времени, — ее суббота ушла на подготовку к вечеринке, на которой сам посол, если верить сплетням, даже не появится. Ему нездоровилось. Но Зерена Пулноц, блистательная дуэнья пражских дипломатических кругов, не допустила бы, чтобы что-то помешало празднованию дня рождения ее мужа, даже сам муж, больной и стонущий в постели. Так что Таня нанесла на лицо боевую раскраску, облачилась в лучшее платье и туфли, и, когда уже больше нельзя было тянуть, отправилась в зал, как на битву.

Она не собиралась там задерживаться. Хотела появиться, чтобы ее заметили, и удалиться до следующего сражения. Она проплыла на залитый ярким светом паркет, протанцевала с юным сержантом безопасности посольства, который выглядел менее неуклюжим в штатском. Улыбкой поблагодарила его за танец и отвернулась, надеясь найти Надю и выход.

Но гора бриллиантов и голубого шелка преградила ей путь: Зерена Пулноц, на этот раз без приспешников и младших помощников, высокая, резкая, худая, с улыбкой, сверкающей, словно нож, и столь же нежной.

— Таня Морозова! Дорогая. — Она протянула ей руку. — Так рада тебя видеть. — Они обнялись, и Зерена расцеловала ее в щеки. — Мне стыдно, что я так мало общалась с тобой последние несколько недель. Бедняжка, ты выглядишь такой усталой.

Таня тоже пыталась звучать... бойко.

— Зерена, — сказала она, ведь жена посла настаивала на таком обращении, отказывалась от титулов и даже «товарища», что могло показаться притворством, не будь это так тщательно выверено. — Благодарю вас за беспокойство. Все хорошо, а как вы? Это, должно быть, такой удар, что ваш муж так внезапно слег. — Замечание прозвучало вымученно, даже для нее.

Если Зерена и заметила, то это не вызвало ее интерес:

— О, Андрей поправится. Он такой благородный, если так можно сказать: не хотел разочаровать друзей, отменив вечер. Я восхищаюсь этим: назовем это мужеством, русским духом. У тебя и самой его предостаточно, Таня. Работаешь допоздна, упорно и с радостью. Я даже не ожидала встретить тебя на прошлой неделе на нашем маленьком комсомольском приеме, хотя, полагаю, Саша засовывает свои хваткие пальцы в каждый пирог. — Она усмехнулась, и Таня начала искать пути отхода. — О нет, — продолжила Зерена с внезапным ужасом, — я не имела в виду, что ты была некстати. Твое присутствие вызвало непередаваемый восторг. Ты только выполняла долг или, смею надеяться, наслаждалась мероприятием? Мы тебя еще увидим?

— Я нахожу комсомольские собрания очаровательными. — Заметила ли Зерена ее с Андулой? Знала ли, что Андула исчезла? Представляла ли Зерена угрозу?

— Слово «очаровательный» подразумевает некоторую завороженность. Прошу, скажи: тебе кто-то приглянулся? — Зерена положила руку на Танино плечо. — Я тебя не осуждаю. Некоторые юноши столь привлекательны, пылки и полны задора. Тебе кто-то особенно понравился? Я могу тебя представить.

Дверь всего в трех метрах. Если толкнуть Зерену, Таня убежала бы за тридцать секунд, добавив пункт «смертельно оскорбила жену посла» к своему послужному списку.

Она услышала знакомый крик и фонтан ругательств. Обернувшись, увидела Надю, облитую шампанским, среди разбитых бокалов, та крыла извиняющегося официанта отборным матом — но это наречие он, к счастью, не вполне понимал.

— Извините, — пробормотала она Зерене и скользнула к Наде. — Все хорошо?

Надя взглянула на официанта с таким выражением, что от нее можно было ждать только быстрого и неизбежного возмездия, и отослала его прочь. Таня схватила со стола салфетки и принялась промокать ими платье подруги.

— Что уставились? — прорычала Надя танцующим, которые остановились и глазели на нее. Те быстро нашли себе новые занятия.

— Спасибо, — прошептала Таня, безуспешно пытаясь оттереть шампанское с красного Надиного платья. — Брось, — сказала она громко, чтобы все услышали. — Не переживай так. Можешь переодеться.

— Не за что, — ответила Надя ей на ухо. — Саша попросил меня стучать на тебя, представляешь?

— И что ты ответила?

— Ну конечно же, согласилась. — Она похлопала Таню по спине липкой от шампанского ладонью. — Ты станешь образцовой советской гражданкой, когда я с тобой разделаюсь. Надеюсь, у тебя на лацкане осталось место для Ордена Ленина.

***

Джош не следил за Драгомиром Миловичем, пока тот потихоньку выбирался из тесного круга вечеринки. Если следишь за кем-то, люди это заметят. Он просто ждал и оставался настороже.

Он не нервничал. Нервы — это для других. Обычно нервы напряжены, когда люди предпочли бы не волноваться: например когда нужно взять на себя ответственность за высокопоставленного информатора, управлять человеком такого уровня, с которым вы раньше никогда не работали, а вместо этого большую часть карьеры перебирали бумажки. В таких ситуациях.

Например.

И, разумеется, он не потел. Он хлебал фальшивое шампанское, не пьянея. И когда Драгомир проходил мимо, шагнул вперед и задел его плечом. Драгомир сдал назад, и Джош поймал его, не дав упасть.