Апрельское, или Секрет забытого письма (СИ) - Тюрина Елена Александровна - Страница 11

Планируя говорить с моей собеседницей совершенно о другом, я в итоге почему-то рассказала эту историю и ей. Бабушка Сима, к которой мне всё же удалось выбраться, оказалась весьма приятной. В свои семьдесят три она держала коз и сама их пасла.

Очень добрая, спокойная, с тихим голосом. Я была уверена, что полное её имя — Серафима. Но ошибалась. Симона Павловна встретила меня с доброжелательной улыбкой.

Точное количество её питомцев я так и не узнала. Около десятка, а то и больше. Несколько козочек были взрослые, а большую часть составляли козлята разного возраста. При виде меня животные сбились в кучу, насторожились и уставились в мою сторону с подозрением.

— Иди, иди, они безобидные, — успокоила меня пожилая женщина.

Мы сидели прямо в поле под старым раскидистым дубом, как из сказки Пушкина. Рядом паслись козы. Жевали траву и прислушивались к нашему разговору. Игривые белые и чёрные козлята резвились на лужайке, украшая собой весенний пейзаж. Самая маленькая козочка подбежала и забралась ко мне на колени. Такая идиллическая картина…

Совсем рядом протекала небольшая речушка. Поэтому здесь пахло водорослями, перепрелой травой, трухой старых упавших в воду деревьев.

Рассказ о себе Симона Павловна начала издалека.

— Имя у меня такое необычное благодаря бабушке, — размеренно и негромко стала говорить моя собеседница. — Она была из богатой семьи, дворянского происхождения. Росла с няней. Знала иностранные языки, высокие манеры. И конечно, ни лопату, ни косу в руках не держала никогда. Было ей шестнадцать лет, и она влюбилась в моего деда, простого работягу. Дедуля был очень хорош собой. Кудрявые густые волосы набок, как раньше носили. Как можно не влюбиться в такого? Сбежала из дому к нему, поженились. Бабуля тоже красавица ещё та! Хоть и маленького была роста, всего полтора метра, но косы у неё были шикарные и толстые, как две ноги (так говорил дед). Семья от неё отказалась, как это было принято в те дореволюционные времена. Она родила мою маму, а потом ещё двух дочек. Но те девочки не выжили. Золотая свадьба была их последняя, потому что из-за болезни ушёл дедушка, а через три года ушла и бабушка. Оба умерли в семьдесят шесть лет. Так вот бабушка матери моей строго наказала меня Симоной назвать. Не знаю, почему ей так нравилось это имя. Но мать послушалась.

У мамы с отцом тоже красивая история любви получилась. Отец отсюда, из деревни. В пять лет остался сиротой, не умел читать и писать, с девяти лет работал у людей на огородах за еду и одежду. Но однажды поехал в город и там встретил мою маму. Случайно, на улице. И так она ему понравилась, что он как-то разузнал, где она живёт, пришёл к ней домой и у родителей попросил её руки. Бабушка у неё спросила: «Пойдёшь за него?» И мама согласилась. Сейчас таких браков нет. Сейчас правят не чувства, а деньги, положение... А жаль... Вообще, они были необыкновенной парой. Любили друг друга даже в старости. Сама я хоть и прожила всю жизнь с дедом, а по-настоящему его не любила.

— Почему? — заворожённая её рассказом, спросила я.

— Потому что нужно было замуж уже выходить. Двадцать восемь-то годков. А любила парня одного. Он тоже меня любил. Но так вышло, что по глупости в тюрьму попал. Подрался с кем-то. Тот человек серьёзную травму получил. Вот моего парня и посадили. Я его ждать не стала, не хотела себе жизнь портить. И до сих пор жалею.

Я сочувствующе покивала, задумчиво гладя заснувшую козочку.

— А сама-то ты что не замужем? — спросила вдруг Симона Павловна.

Тогда я и рассказала ей о предсказании почти десятилетней давности.

— Человек верит в то, во что хочет верить... — задумчиво изрекла старушка. — Она тебя настроила на неудачу. Иначе, зачем ей было тебе это кричать вслед, подумай? Могла бы просто мысленно пожелать, наколдовать. Но ведь нет же. Надо было, чтоб ты услышала, и слова её врезались глубоко в мозги. Цыгане насквозь видят людей. Чего ещё может желать молодая девушка, как не хорошего мужа и детей? Она надеялась, что ты испугаешься остаться без всего этого и отдашь ей деньги. Если верующая — сходи в храм, поговори с батюшкой, закажи молебен за здравие своё и этой цыганки, помолись за начало новых дел. Самое главное — выкинь эти мысли из головы, думай только о хорошем, и всё у тебя получится. Твоя судьба точно не от цыганки зависит, поверь.

— А про церковь я что-то и не подумала, если честно. Спасибо за совет. Надо сходить, может спокойнее будет, — согласилась я.

Какая красивая церковь в Апрельском, я хорошо помнила. И где она расположена. Мне её Максим показывал. К слову, там же можно и об истории посёлка узнать. И ещё о многом, что меня волновало. Эта женщина, писавшая письма, могла ходить исповедоваться. Хоть и было это очень давно, и батюшки того, вероятно, нет уже в живых. А ещё тайна исповеди… Да и действовала ли здесь церковь после войны?

— Цыгане, неизвестно почему, практически все обладают гипнозом, и очень многие люди после общения с ними даже лица вспомнить не могут, — рассуждала Симона Павловна. — Их проницательность и интуиция шлифовались тысячелетиями.

Как-то не вышло у меня направить разговор в нужное русло. С этими предсказаниями обо всём забыла. Но мы обязательно ещё поговорим. Симона Павловна звала меня в гости и обещала угостить парным козьим молоком.

Кстати, однажды во время одной из прогулок я спросила у Максима, верит ли он в цыганские пророчества и гадания. Но тот лишь посмеялся.

— Всё это балаган и развод на деньги. Меня гадалки стороной обходят. Не выносят моих чёрных глаз.

— Да ты сам на цыгана похож, — заметила тогда я. — Может, чувствуют своего.

На это он ничего не ответил.

Пролетела ещё одна неделя, в течение которой мы ни разу не пересеклись. Снова приезжала мама. Письма я отложила до лучших времён. Сейчас делала всё на автомате. Почти ни с кем не общалась. Только работа, дом и кот. Всё это не могло бесконечно продолжаться. Я очень надеялась, что если мы не будем общаться, то вскоре и влюбленность выветрится из моей головы.

И всё-таки мы увиделись. Совершенно случайно. Я пришла к продуктовому за хлебом. Там уже собрался народ, и как раз подъехала хлебовозка. Как уже однажды было, я увидела машину Максима, а рядом его самого. Заметив меня, он широко улыбнулся и во всеуслышание сказал:

— Привет, рыжая, рад тебя видеть!

Странно. Ко мне ещё никогда никто так не обращался. Кто-то посчитал бы грубым и пренебрежительным. А для меня это прозвучало тепло и по-доброму. Не ожидавшая такого приветствия, я ответила не сразу. Зачем-то приняла максимально серьёзный вид и холодно произнесла:

— Добрый день.

В толпе кто-то хихикнул. Максим же, кажется, растерялся и лишь молча проводил меня взглядом

В магазине соседка Нина Васильевна отвлекла меня очередным рассказом о своих кошках. Просила помочь ей, подержать сумку, пока она сложит продукты. И потом предложила идти назад вместе. А я решила всё же подойти к Максиму, если он ещё не уехал. Но когда вышла, увидела, что вокруг него вьются две девушки — блондинка и брюнетка. Нина Васильевна замешкалась внутри, мне пришлось её подождать и невольно наблюдать за их общением. Максим что-то говорил, те хихикали. А потом бросил взгляд в сторону магазина, наткнулся на меня, и тут же демонстративно отвернулся.

— Маринка, а поехали на старую взлётку, поучу тебя водить, — услышала я, как он довольно громко обратился к одной из девушек.

Когда-то давно, ещё в советские времена, здесь размещался резервный военный аэродром или что-то подобное. Им давно никто не пользовался, а вот для покатушек это было весьма подходящее место. Странно, что ребята гоняли на мотоциклах по дамбе, а не там.

— Ой, Мариш, он такому научит! — заметила другая, и обе рассмеялись.

— Насчёт вождения надо подумать, — ответила блондинка. — А вот подвезти можешь.

— Тогда прыгай в машину, — скомандовал он.

Не знаю, что там было дальше, потому что наконец вышла Нина Васильевна, и мы отправились домой. Я шла, слушая болтовню соседки, сухо отвечая лишь «угу» и закусив губу, потому что в носу кололо от подступивших слёз. Волю им дала ночью, когда ревела в подушку, как школьница. Хотелось позвонить ему или написать. Душили невысказанные чувства. Я понимала, что влюбилась. Он словно приворожил или околдовал. Иначе как меня угораздило увлечься мальчишкой, почти ребёнком? Ему же ещё двадцати одного нет! По мировым меркам он даже несовершеннолетний!