Что ты сделал - Макгоуэн Клер - Страница 39

Всхлипывания затихли. Сколько же ей пришлось пережить за последнее время! Она видела отца сначала на скамье подсудимых, потом — истекающего кровью; узнала, что ее лучший друг на самом деле ей брат, а теперь еще и это…

— Пожалуйста, дорогая, расскажи мне, как было дело, а я обещаю сделать все, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

Кэсси смотрела в окно. Она глубоко вздохнула и ледяным тоном произнесла:

— Аарон не делал это фото. Он меня бросил. Я хотела вернуть его. Я не знала, что посылать снимок незаконно.

Мне понадобилось некоторое время на осознание услышанного.

— Ты сама послала… Он не просил тебя…

— Нет. — Она перевела взгляд на свои руки. — Он не хочет иметь со мной ничего общего.

О, как же мне захотелось убить Аарона! Самодовольного маменькиного сынка, которому уже приготовили местечко в Оксфорде, а в последующем — и в какой-нибудь юридической конторе в Сити. Как он посмел причинить моей дочери боль, приговорить ее к такому унижению! Тут же мелькнуло воспоминание о том, как я предложила себя, свое девственное тело, Майку, как хотела отдать ему все, что имела. Какой же я была смешной и глупой!

— Ты видела фото? — жалобно спросила Кэсси.

Я наконец завела машину.

— Нет, милая, не видела. Поехали домой.

Я никогда не скажу ей, что видела его хоть краем глаза, потому что это убьет ее. Ведь самым ужасным было не то, что она выставила напоказ свою нежную маленькую грудь, а тот взгляд, которым она смотрела в камеру, — взгляд побитой собаки, сексуальной рабыни, девочки, которую заставляют сделать что-то, чего она делать не желает. Мне пришло в голову, что у Карен теперь такой же взгляд.

— Мама, давай съездим к папе, — тихо попросила Кэсси. — Я хочу увидеть его.

Какое-то время весь мир казался ему серым. Он чувствовал вокруг себя какую-то вибрацию, слышал звуки, видел вспышки света, но все это — будто за плотной завесой. Сильно болела голова, а тело онемело, только кое-где пульсировала боль. Иногда ему казалось, что он занимался дайвингом и нырнул очень глубоко, а где-то наверху дрожит залитый солнцем овал. Каждый раз, приближаясь к этому пятну света, он понимал — случилось что-то ужасное, и ощущал вину. И стыд.

Карен…

Она сказала неправду. Но все смешалось: секс, который был у них в тот день в душной комнатке над гаражом; ее, такой знакомый, запах; смесь стыда и желания; его слова: «Все кончено. Мы не можем так поступать с Эли»; боль в ее глазах… Он не мог не переживать за нее, ведь они были близки много лет. Как он тосковал по ней, лежа возле Эли, и, чтобы унять эту тоску, смотрел очередную скандинавскую драму с субтитрами…

Что же он помнил о той ночи? Почти ничего. Ужин в саду. Сначала уходит спать Эли, потом — Джоди, беременная и опухшая. Они вчетвером сидят и пьют, Карен смеется громче всех, касается ногами Билла. Скорее всего, она хотела вызвать его, Майка, ревность и, наверное, добилась этого. Но как нежен был теплый ночной воздух, и с каким наслаждением Майк смотрел на прекрасный дом, на сад, которые он заслужил, заработал своим трудом.

А что произошло потом? Эти воспоминания подернулись туманом. Курить травку и запивать алкоголем — плохая идея. Он очень нервничал, ему было стыдно перед Карен, но не менее стыдно перед Эли, ведь он занимался любовью с другой прямо у них дома. Было страшно, что жена узнает и этот позор просочится сквозь стены… Еще ему хотелось произвести впечатление на Каллума и показать Биллу, что он, Майк, еще молод и крут.

Он понимал, что Билл тоже любил Эли, и даже чувствовал себя чуть-чуть виноватым: ему эта девочка была нужна куда меньше, чем Биллу, и он мог уступить… Майк как бы встал между ней и Биллом. Следовало порвать с Эли сразу после бала, переехать в Лондон, ведь у нее не было ни денег, ни связей, чтобы отправиться туда самой… Все могло сложиться совсем по-другому, если бы Эли не пришла тогда к нему… И если бы Марта не умерла. Кажется, ей нравилось быть с ним. Тогда ночью она смеялась его шуткам, встряхивая своими золотыми волосами… Может, именно на Марте он потом и женился бы, и с ним рядом была бы прекрасная, сияющая женщина. Все могло сложиться совсем по-другому. Но тогда не было бы ни Кэсси, ни Бенджи, а этого Майк представить не мог.

Он услышал голоса:

— Боюсь, что…

— Никаких изменений…

— Очередь на трансплантацию…

Он понимал, что должен очнуться, но еще знал, что там его ждет не та жизнь, которой он хотел жить, совсем не та, что была ему нужна… Та жизнь умерла сто лет назад, на лужайке возле колледжа в Оксфорде.

— Мама, ну конечно я это сделаю! Ты все это время знала, что я могу помочь папе, и ничего не сказала?!

Мое сердце упало. Теперь трансплантации не избежать: Майку становилось хуже. Я видела это по его пепельного цвета лицу. Глаза глубоко запали, кожу покрывали морщины. За неделю он постарел лет на двадцать. Необходимо было что-то делать — а значит, в первую очередь взять пробу у Кэсси.

Увидев его, она заплакала, съежившись у постели.

— Я сказала, что ненавижу его…

— Я слышала, но это же неправда.

— Нет, я не ненавижу его, просто не пойму, как он мог сделать столько плохого.

— Я тоже. Пока он не очнется и не объяснит нам все сам, мы ничего не поймем.

— Ну а если не очнется? — Кэсси залилась краской. — Ведь такое может случиться? Он очень болен!

Я думала об этом, поглаживая дочь по голове, — сейчас она не противилась ласке.

— Милая моя, есть способ помочь ему.

И я рассказала ей о трансплантации, при этом попытавшись представить донорство очень болезненным, страшным и кровавым. Но, как оказалось, не учла, с кем имею дело. Со своей мужественной девочкой, которая, порезав ногу до кости о битую бутылку, каким-то кретином закинутую в море, не уронила ни единой слезинки. «Мамочка, мне не больно», — говорила она, хотя, конечно, было очень даже больно.

Похоже, эта новость вытянула нашу дочь из трясины, в которой Кэсси увязла с того самого дня, как отец попал в больницу. Теперь она могла искупить свои слова о ненависти к нему, а также легче пережить отстранение от занятий в школе. Она могла стать настоящей героиней. И, разумеется, хотела этого. В отличие от меня.

— Папа не одобрил бы, — сказала я, цепляясь за соломинку, а она посмотрела на меня, как на самого глупого человека в мире.

— Не одобрил бы чего? Что я спасаю ему жизнь? Конечно, он бы предпочел умереть и никогда больше не увидеть нас с Бенджи. Боже, что я скажу тогда Бенджи?! Нет, я никогда не прощу себе, если не попробую спасти отца!

— Все сложнее, чем тебе кажется. — Я начинала сердиться на нее. Мир она видела таким, как его показывают в подростковых сериалах, где очень просто чем-то жертвовать. — Есть вероятность, что вы не совпадете и его тело отторгнет пересаженные ткани.

— Но мы, по крайней мере, это выясним!

— Тебе тоже может стать плохо…

Я попыталась понять, что она чувствует. Ей некуда было выплеснуть свою ярость, дочь еще не стала взрослой и не могла растворить ее, например, в вине. Я потеряла контроль над нашей жизнью. Сколько всего случилось — Майка арестовали, и он умирает; окровавленная Карен рыдает у нас дома; Джейк — в тюрьме, а фото обнаженной Кэсси летает по телефонам.

— Но мы должны хотя бы попытаться! Я собираюсь это сделать! Ты сказала, что мы не узнаем правду о произошедшем, если он не очнется. Он должен очнуться!

Я могла бы прервать эту тираду, но не стала. Я не имела права лишать ее шанса.

— Хорошо. Проведем тест.

И все, что я теперь могла, — это молиться, чтобы их органы не совпали и мой муж не был бы спасен таким способом.

— Он умирает.

Билл внимательно посмотрел мне в лицо, словно пытаясь прочесть мысли. Майк давно не делал ничего подобного, и я почувствовала себя странно: одновременно опьяненной восторгом и придавленной, скованной.