Ложь, которую мы произносим - Корри Джейн - Страница 27

– А вдруг он заболел?

– Я думала об этом, но у него нет ни жара, ни сыпи. А вот ты немного раскраснелась. Давай посмотрим. Боже! У тебя температура. Ты плохо себя чувствуешь?

– Да.

– Держу пари, у тебя мастит.

– Что это? – спросила я.

– Не паникуй. Это воспаление тканей молочной железы, которое иногда случается, когда кормишь грудью. С первым ребенком молоко обычно приходит на третий день, но у тебя, похоже, это случилось раньше. Грудь болит?

– Мучительно.

– Я позвоню доктору.

Мне прописали антибиотики, а патронажная сестра велела осторожно сцеживать лишнее молоко. Я почувствовала себя гораздо лучше, и Фредди начал успокаиваться.

– Дети чувствуют эмоции, – пояснила Оливия.

– Честно говоря, не знаю, что бы я без тебя делала.

Она выглядела довольной.

– В конце концов ты бы это поняла. Но действительно легче, если рядом кто-то есть. У меня была патронажная сестра, но это не то же самое, что близкая подруга.

Близкая подруга? Вот кто я?

«Эмили!»

Никто другой не мог ее заменить. На студенческом карнавале она нарядилась одной из наших преподавательниц, у которой были поразительные оранжевые волосы. Преподавательница, о которой шла речь, была скорее польщена, чем расстроена. Эмили умела понравиться каждому. И посмотрите, как я отплатила ей… Оливия никогда не смогла бы стать такой же близкой подругой, как Эмили. Мне и самой этого не хотелось. И все же слова Оливии согревали.

– Почему бы тебе не вздремнуть немного? – предложила Оливия на следующий день.

Большую часть ночи я не спала, расхаживая с Фредди взад и вперед и пытаясь сделать так, чтобы он не перебудил всех в доме. Хьюго уже дал понять, фыркая и кряхтя всякий раз, когда Фредди плакал, что он не в восторге от нашего присутствия.

– Ты явно разбита, – добавила она. – Я присмотрю за Фредди. – Оливия качала его на руках, глядя почти с такой же любовью, как если бы это был ее сын. – Я же твоя крестная, да? По крайней мере, буду, когда твои мама и папа устроят крестины. Кто у нас красивый мальчик? Ты у нас красивый мальчик, да! Красивый мальчик!

Казалось, Фредди прислушивался к ее голосу. На несколько секунд я почти заревновала. У Оливии так хорошо получалось его успокоить. Как бы я вообще справилась?

– Мне кажется, днем спать неправильно.

Оливия закатила глаза.

– Ты родила ребенка. И если после такого не можешь отдохнуть, то когда сможешь? Большинство моих подруг дремлют в перерывах между массажем и пилатесом, пока дети в школе. Просто отдохни часок-другой. Я разбужу тебя, если ему снова понадобится поесть. Обещаю.

Я подчинилась. Комната для гостей была невероятно удобной. За здешнюю кровать стоило бы и умереть. По-настоящему мягкая, с большими взбитыми подушками и милой маленькой выдвижной кроваткой, которая когда-то принадлежала девочкам.

Почти мгновенно я провалилась в сон. Из тех, в которые погружаешься так глубоко, что, пробуждаясь, словно выходишь из общей анестезии.

Когда я открыла глаза, моей первой мыслью было: «Кроватка пуста». Конечно, пуста, вспомнила я. Ведь Оливия присматривала за Фредди внизу, чтобы дать мне передышку. Я умылась и пошла на кухню. Плетеная переноска Фредди стояла на столе, но в ней никого не было.

– Эй, – позвала я.

В доме царила тишина. Это был учебный день, так что девочки отсутствовали, хотя в холле валялась груда обуви, на кухонном столе все еще стояли пустые миски из-под хлопьев, а в корзине для белья лежали выстиранные вещи, ожидавшие сортировки. У меня заколотилось сердце. Где мой ребенок? Он заболел? Оливия понесла его к врачу? Из груди подтекало молоко. Пришло время покормить Фредди.

Я побежала к входной двери. Машина Оливии стояла на месте. Уже что-то. Коляска тоже была здесь. Где же они? Мое сердце всерьез заныло. Самые разные мысли заполонили голову. Кто-то вломился и похитил их. Том опомнился и потребовал, чтобы Фредди поехал с ним домой. Или, может быть…

Пока я стояла на улице в ночной рубашке, открылась входная дверь дома напротив. Оттуда вышла Оливия с Фредди на руках.

– Спасибо за кофе, – крикнула она через плечо. – Да! Он прелестный, правда? – Потом заметила меня. – О, Сара. Это ты. Хорошо поспала?

От облегчения я едва могла слово выдавить. Пробежала босиком по брусчатке и взяла у нее Фредди. Он тут же закричал.

– Я не знала, где вы, – сказала я.

Оливия выглядела смущенной.

– Взяла его, чтобы только показать соседке. А еще подумала, ты лучше выспишься, если нас не будет дома. Прости меня. Мне следовало оставить записку.

Да. Следовало. Но мне не хотелось грубить.

Оливия так много для нас сделала.

– Ну же, Фредди, – сказала она. – Не начинай плакать у мамы. Ты ведь был таким хорошим мальчиком.

– Может, он голоден? – предположила я.

Мы уже вернулись в дом. Я расстегнула верх ночной рубашки, и Фредди немедленно прильнул к моей правой груди и принялся сосать, словно в последний день.

– Не забудь трюк с коленом!

Оливия показала мне, как положить его животиком себе на колени, чтобы успокоить.

– Ты быстро учишься, – отметила она. – Теперь, когда он сыт, как насчет обеда для девчонок? Тебе нужно поддерживать потребление калорий, чтобы не пропало молоко. У меня есть прекрасный коврик с симпатичным мобилем, который нравился моим детям. Фредди будет лежать на полу, а мы сможем присматривать за ним, пока едим. – Она довольно вздохнула. – Должна сказать, очень приятно снова иметь в доме малыша.

– Хьюго, похоже, так не считает, – заметила я. – Слышала, как вчера он спросил у тебя, когда мы планируем уехать.

Оливия замахала руками, словно отгоняя мои слова.

– Не придавай значения. Он не силен в обращении с крохами. Ты можешь оставаться столько, сколько захочешь.

Что-то было не так.

– Я думала, смысл в том, чтобы заставить Тома понять, как мы ему нужны.

– Ну да. Но я надеюсь, что была полезна. С маленьким ребенком бывает страшно, когда не знаешь, что делать.

– Так и есть. И ты очень помогла. Спасибо тебе.

Мне не хотелось проявлять неблагодарность, но проснуться и обнаружить, что Фредди вот так исчез, было ужасно. Я чуть было не сказала это вслух, хотя мы гостили в ее доме и она была так добра.

– В любом случае, – добавила Оливия, – Том позвонил узнать, сможет ли он прийти сегодня вечером. Я не хотела тебя будить, но ответила «да». Надеюсь, ты не против?

– Конечно, – сказала я. Но мое сердце затрепетало. – Спасибо.

– Не благодари. Он твой муж. И имеет полное право видеть своего ребенка. Я уже говорила, что ты должна у нас чувствовать себя как дома. – Затем она пробежала взглядом по голубой ночной рубашке, которую одолжила мне, а я все еще не потрудилась сменить. Мне казалось, в этом не было смысла. Фредди постоянно отрыгивал на меня. – Нам нужно переодеть тебя, – продолжила она. – У меня есть несколько нарядов, которые подойдут. А еще стоит поработать над послеродовыми упражнениями. Не волнуйся. Ты в мгновение ока восстановишь фигуру.

Она протянула руку и пригладила мои волосы.

– Ну разве не прекрасный цвет? Замечательное вороново крыло. И вижу, что он натуральный. Но тебе требуется кондиционер. У меня как раз есть подходящий. Мой парикмахер сам его делает. Люди готовы убить за эту формулу!

Когда Оливия закончила возиться со мной, я едва смогла себя узнать. На мне было простое темно-синее платье-рубашка, которое скрывало выпуклый после родов живот и выглядело, надо сказать, удивительно хорошо, учитывая, насколько далеко оно было от длинных летящих платьев или мешковатых джинсов, которые я привыкла носить. Еще Оливия одолжила мне пару туфель на невысоком каблуке и сережки, по ее заверениям, совершенно новые.

– У меня их уйма, – сказала она. – Жемчуг тебе идет.

Я никогда не была поклонницей жемчуга – свои серьги обычно делала сама из бусин и швенз с рынка. Однако выражение лица Тома того стоило. Фредди крепко спал в люльке, но от звука голосов проснулся. Я быстро подняла его и прижала к плечу, поглаживая спинку так, как меня научила Оливия. Он успокоился, и я развернула его. Казалось, Фредди пристально изучал лицо Тома. Я и не подозревала, что младенцы могут походить на стариков. Такие вдумчивые. «О чем же он размышляет?» – гадала я, пока Оливия выходила из комнаты, чтобы дать нам время побыть наедине.