Мaздaк - Симашко Морис Давидович - Страница 22

• Предыдущая
• 22/66
• Следующая

На Аббу в доме смотрели ласково, а он покрикивал на всех Даже своим братом Вениамином помыкал, и тот послушно все исполнял. Широколицего крепкого Вениамина Авраам встречал на торговом дворе у своего родственника Авеля бар-Хенанишо, который водил караваны и имел общее дело с экзилархом

К Аврааму в доме экзиларха сразу подсел худой разговорчивый старик в потертой ермолке Он тут же сообщил, что Абба не просто какой-нибудь там Абба, хоть он царский диперан и такой ученый человек Абба -- это прямой росток дома Давидова, потомок того самого царя Давида, настоящего помазанника божьего, а не какого-нибудь

Тут старик посмотрел на диперанскую куртку Авраама и сам себе закрыл ладонью ро г Но слова прорвались и опять потекли, потому что молчать старик просто не мог, и руки его летали, как взбудораженные ночные птицы при свете дня . Рав-Кагана был экзиларх, потом мар Гуна, брат его. А после него стал экзилархом евреев Эраншахра другой Рав-Гуна, сын Рав-Каганы по закону, ибо был от прямого ствола Давида. А жена Рав-Гуны была дочерью главы академии в Вавилоне -- ученейшего Рав-Ханины. Понимаете? .

Авраам поспешно кивнул головой.

Только однажды пошел судья экзиларха в Вавилон, чтобы устроить чтение по спорным вопросам талмуда, но не допустил его Рав-Ханина. И вызвал тогда экзиларх этого Рав-Ханину в Махозу, как называют евреи Ктеси-фон, и велел стоять ему день и ночь у Западных ворот. Приказал экзиларх, и вырвали все волосы бороды его, и приказал не давать ему пристанища. Пошел Рав-Ханина, сел в большой синагоге Махозы и плакал; наполнилась чаша слезами, и выпил он ее. И в тот же час случилась смерть в доме экзиларха: все умерли в одну ночь. Остался только вот этот самый Абба в чреве матери его. Понимаете?..

Опять пришлось кивнуть.

И уснул тогда в синагоге Рав-Ханина, глава академии, и увидел он во сне, что зашел в сад кедровый, взял топор и срубил все кедры, которые были в нем. Остался лишь один кедр маленький под землей. И поднял он топор, чтобы срубить его, как вдруг появился красный старец и сказал ему в гневе: "Я--Давид, царь Израиля, и этот сад -- мой сад. Ты, что надо тебе было в нем, зачем срубил ты его?" Ударил его старец, и повернулось его лицо назад. Проснулся академик Рав-Ханина и видит свою спину. Спросил он тогда своих ученых Рав-Сама и Рав-Исаака: "Остался ли из дома Давидова хоть один?" Ответили ему: "Не остался из них ни один, кроме дочери твоей, которая беременна". Пошел Рав-Ханина и стерег у дверей ее в дождь и солнце, пока родила она мальчика...

-- А Вениамин? -- не удержался Авраам.

-- От ветки лишь, а не от ствола Вениамин! -- отмахнулся старик. -- Так вот, как родила она, выпрямилось лицо Рав-Ханины. А экзилархом, когда вымер дом Давидов, стал Рав-Пахда, зять покойного Рав-Гуны, давший много денег царю царей и вазиргу персов. Только ненадолго : божья муха влетела ему в ноздрю -- опух и умер. И стал тогда законным экзилархом мар Зутра, брат покойного Рав-Гуны, и Аббу малолетнего взял в дом свой от Рав-Ханины, из Вавилона...

-- Так он тоже из дома Давидова -- экзиларх мар Зутра? -заинтересовался Авраам.

-- Да, но лишь от ветки, -- пояснил старик. -- И всем, кто из дома Давидова, показывается в какой-то день столб огненный, и они могут идти с ним на врагов, обращая в пепел...

Авраам заглянул в глаза старика. Они восторженно сияли, и не было силы, которая могла бы убить этот безумный блеск. Уходивший зачем-то Абба еле смог оторвать его от Авраама.

-- Про столб говорил? -- спросил Абба.

-- Говорил...

-- Ну, вот видишь!..

Абба опустил черную курчавую голову. Аврааму стало жаль друга, и он положил на его руку свою. Так они сидели долго...

С самим экзилархом мар Зутрой, который вместе с Авелем бар-Хенанишо содержал большое торговое подворье, разговаривал Авраам. Он пришел в очередной раз к своему родственнику и увидел большого иудея с густой бородой вкруг всего лица. Холодные темные глаза были у него и властные движения. Авель бар-Хенанишо, приходившийся троюродным дядей Аврааму, собирался как раз с бесчисленным караваном в далекий путь. Гремя колокольчиками, один за другим выходили из высоких каменных ворот верблюды, груженные кавказским чеканным серебром, бронзой, слоновой костью из страны эфиопов, светлой ромейской шерстью. Хирские всадники умчал'ись вперед, расчищая порогу. Где-то в Мерве, на краю Хорасана, охрану примут у них туранские кайсаки, в далекой Согдиане на смену придет китайская стража, с которой и войдут они в пределы Поднебесной империи. И обратный путь предстоит им такой же, на полгода, через пески и пропасти, только будут гружены верблюды шелком да еще нежной голубой посудой, которую так любят ромеи.

Молчалив и неприступен был Авель бар-Хенанишо, соблюдавший все праздники христовы и никогда не снимавший с шеи тяжелый деревянный крест. Дав обычно Аврааму положенное от себя серебро и пос гояв с ним недолго, снова углублялся он в расчеты. Аврааму скучно было слушать его бесконечный разговор с мар Зутрой. Скупо и негромко роняли они арамейские слова, и почти всегда это были цифры. Не было у Авраама родственной близости к этому человеку...

Рядом они стояли: высокий, сухощавый дядя его Авель бар-Хенанишо и большой важный экзиларх мар Зутра. Когда последний верблюд вышел из ворот и начал удаляться от них, показывая широкие белые ступни, Авель бар-Хенанишо повернулся к иудейскому экзилар-ху, и молча прижались они друг к другу лицами. Край деревянного креста торчал, запутанный в их бородах...

Постояв так с мар Зутрой, дядя повернулся, неспешно влез на большого рыжего коня и поехал не оглядываясь. Улица от торговой площади шла прямо к Восточным воротам. Мар Зутра неотрывно смотрел вслед уходящему каравану и вдруг заговорил негромким ясным голосом:

-- Большой и достойный человек ваш дядя бар-Хенанишо...

По словам его выходило, что торговое занятие -- главное дело в этом мире, ибо все человеческие чувства рождаются при таком общении. Обмен плодами трудов человеческих -- основа всего, потому что нет уз более крепких, чем вещественные. Война и мир на земле завися! от них. Чем больше ромейских торговых людей входит в их дело, тем дальше отодвигается война с кесарем. А чем большую прибыль получают от их дела торговые люди в Согдиане, тем спокойнее на туранских рубежах. Разве испокон веку вес войны с ромеями были не потому, что персы рвались к морям -- Красному, Черноьгу и Средиземному, чтобы стать на торговых путях! Находящийся в круге этого общения между народами всегда процветает -- нравственно и государственно. Как только обрубаются эти питающие артерии, страна и народ вянут, дичают и быстро уходят из истории...

• Предыдущая
• 22/66
• Следующая